Нравы. Дёшево и дорого.

Дёшево и дорого. (Вымышленный разговор)

Г.N. Ну, любезнейший, как мой экипаж? Что говорили, когда я показался на Невском проспекте?

Я. Одни удивлялись, другие восхищались, а некоторые…

Г.N. А если бы ты знал, как это всё дешево! Вообрази, что бронза, ремни, одним словом всё, даже дерево – английское. Лошади – загляденье, ливрея богатейшая, и, поверишь ли, мне весь экипаж стоит едва десять тясяч. Не правда ли, что это дешево?

Я. По мне кажется, дорого.

Г.N. Экой чудак! А я уверен, что все удивлялись моим лошадям. Вот, брат, лихие лошади… бегуны… скакуны…

Я. Нынче не удивляются, что скоты скачут под плетью. Да и вообще, теперь мало охотников до лошадей.

Г.N. Ты, братец, оригинал. Скажи-ка мне, от куда ты тащился с какой-то ношей? Ты не стыдишься ходить по тротуару с поноскою?

Я. Поноска значит чужая вещь, и в этом смысле многим должно быть стыдно носить не своё на улице. А я со своею собственностью никого не стыжусь.

Г.N. Что же ты нёс?

Я. Племянник просил послать ему в Крым сочинения Державина.

Г.N. Бывшего министра юстиции, Гаврила Романовича? Знаю, я заезжал к покойному в дом. Прекраснейший человек! А что стоят его сочинения?

Я. Теперь почти достать нельзя: я заплатил пятьдесят рублей.

Г.N. За русские книги пятьдесят рублей! Да это ужасно как дорого!

Я. Сочинения Державина бесценны, и у кого из русских нет их, тот должен купить, хотя бы на вес золота.

Г-жа. N. (жена, входит) Ах, mon cher, какая мне досталась прелесть. Дай слово, что не будешь сердиться – я покажу. Ну, так дешево, что нельзя было не промотаться.

Г.N. Не взводи на меня небылиц; я никогда не сердился за твои покупки – а сердился кое за что…

Г-жа. N. Ну полно, mon ami! - (кричит в дверь). Мадам Инютиль, мадам Инютиль! Принесите мне большой картон сегодняшней покупки.

Г.N. Да что же это такое?

Г-жа N. Увидишь сам. Как мило – да как дешево!

Г.N. Была ли ты сегодня с визитами, и не забыла ли опять жены этого, как бишь его, ну, тот, что нынче в милости у N.N.?

Г-жа N. помилуй, как забыть! Была, застала дома, и так обласкала её, что она от меня без памяти. Ах, милой, я сегодня прогулялась по магазинам: какая тьма народу везде! Но ты знаешь мою бережливость. Я ничего не купила в Английском магазине; взяла только браслеты, кусок гродетуру, штуку муслину, платочек, колечко, ящичек одеколону, да детский сервиз для маленького Жака: от того только и взяла, что всё ужасно как дёшево. Хотела было заехать к детям в пансион, да опоздала. В модный магазин ни ногой. Стыдно – там я слыву скупой. Только остановилась у крыльца, да велела вынести марабу, которые я сторговала еще третьего дня. Шляпки с блондами вовсе бы не взяла, у меня их пропасть, да сама мадам вынесла их к карете, к тому же ужасно дёшево! Но вот моя покупка: посмотри, что за шаль – прелесть! Цветы блестят как бриллианты, и как мягка – кажется, растает в руках. Это куплено по оказии – персиянин возвращается к себе домой, в Турцию, и продаёт за бесценок; вообрази, за эту шаль я дала только две тысячи пятьсот рублей! Ведь это даром! Не правда ли?

Г.N. Да у тебя их куча…

Г-жа N. Но как же пропустить этакую вещь? Ведь у нас есть дети, милой мой, им, может быть, не удастся купить так дешево. Не правда ли?

Г.N. Правда, правда!

Г-жа N. (обращаясь ко мне) А у вас что за обновка к празднику: что это оттопырилось за пазухой?

Я. Это альманахи к Новому году.

Г-жа N. С картинками? Ах, покажите: я люблю альманахи. (Берет в руки книжки, развертывает и, не разглядев, отдаёт обратно) Русские! Cest du Crec pour moi.

Г.N. Купить бы для детей в пансион. Нынче там стали учить по-русски. А что стоят эти книжонки?

Я. По десяти, по двенадцати рублей…

Г-жа. N. Помилуйте! Это ужасно дорого! (уходит).

Г.N. Конечно, дорого. Ты знаешь, любезнейший, что с тех пор, как мы с женой побывали за границей – мы помешались на экономии. Я сам занимаюсь хозяйством, то есть выдаю и считаю деньги. (Входит дворецкий). Что тебе надобно?

Дворецкий. Пожалуйте шестьдесят рублей печникам за переделку в нижнем этаже.

Г.N. Ты никогда не торгуешься – это ужасно дорого! (Обращается ко мне). Ты не заметил моего нового камина. Каков? Ведь прелесть! Что за мрамор, что за барельефы, какая бронза. Здесь надобно было бы, по крайней мере, две тысячи рублей, а я в Италии купил за сто червонных – не правда ли что это дешево?

Я. По мне, так всё то дорого, без чего можно обойтись.

Дворецкий. Красильщикам следует десять рублей за выбеление людских и нижнего этажа.

Г.N. Ты за всё платишь втридорога! (Обращается ко мне). Посмотри, любезнейший, как у меня расписан потолок. Это по эскизу Жерара: какие краски, как отделаны фигуры! Поверишь ли, итальянец никак рехнулся: он взял за работу только пятьсот рублей. Это чрезвычайно дёшево, не правда ли?

Я. Я не знаток в стенной живописи.

Г.N. (Даёт деньги дворецкому). Расплатись с рабочими, да поди на почту и выпиши для барыни все модные иностранные журналы. Самый дешевый стоит с доставкой двести рублей. (Обращается ко мне). Я сам люблю иногда заглядывать в них: прелестные картинки, такие миленькие личики! Но ты не был у меня в новой зале; пойдем, я покажу тебе прелестные вещи, которые я сам купил за границей: они недавно пришли сюда с последними кораблями. Как всё мило, как дешево!

Следуя за хозяином через ряд великолепных комнат, я рассуждал о слышанном и виденном. Цена вещей, подумал я, зависит от точки зрения, с которой ты смотришь на предметы. Всё, что льстит нашему самолюбию и удовлетворяет наши прихоти, кажется нам дёшево; напротив того, всё, чего требует холодный рассудок, кажется дорого!

Северная пчела, № 1. 1825 год.

Русский стиль. Студенчество. 

Конец XIX века - накопление проблем.

На переломе: 1860-1870 гг. Часть 1.

На переломе: 1860-1870 гг. Часть 2.

Дополнительно:

Надежда Николаевна Ладыгина-Котс - гордость отечественной науки. 

Котс Александр Федорович. Основатель Дарвиновского музея. 

Нейхардт Александра Александровна. 

Корсунская Вера Михайловна. 

Щеголев Павел Елисеевич.