Оппозиция героического времени

Героическое время обычно сопровождается уничтожением оппозиции, поэтому спустя годы многие будут думать, что всех оппонентов тут же расстреливают.

Память услужливо подсказывает картину «Утро стрелецкой казни» и 1937-й год.

Тем не менее, власть не просто разрешала критику, но порой даже поощряла ее.

Хрестоматийный указ Петра I о выступлении на ассамблеях – «Чтобы дурь каждого всем видна была».

В советское время можно было возражать даже Сталину. Наиболее известное – несогласие Жукова с решением оборонять Киев. Или отказ, причем в резкой форме, командующего Дальневосточным военным округом выполнять приказ о передаче части своих сил под Москву.

То, что «боевые листки» критиковали нерадивых красноармейцев – это понятно, но в самом начале войны вышла пьеса Корнейчука «Фронт» с критикой командования фронтового уровня. Как говорится, выше только Бог, в смысле, Сталин.

И никого не расстреляли.

А все потому что в приведенных примерах все участники дискуссии имели общую цель, хотя по-разному понимали пути ее достижения.

А кроме того, в то время была формула: «Критикуя – предлагай, предлагая – отвечай». То есть, «или грудь в крестах, или голова в кустах».

Поэтому критиковали в основном те, кто знали, хотели и могли.

Наступление героического времени можно будет увидеть по декларации ясной и конкретной цели для всех и каждого, причем в формате – «Или мы ее достигаем, или нас нет».

Опять же, всех и каждого. Как следствие, возникнет ситуация «Народ и партия едины!».

Тем, кто не согласен, лучше всего забиться под лавку и не отсвечивать.

Приветствуется дискуссия по вопросу не «Зачем?», а «Как?».

Это тоже нелегко, надо правильно определить уровень структуры, принимающей решения.

Фронтовой корреспондент газеты «Красная Звезда» принес стихотворение «Жди меня, и я вернусь…», так ему отказали в том смысле, что фронту нужны танки, самолеты и описание героических поступков, а он тут со своей бабой.

Редакторы не понимали: на войне для отдельного солдата понятие Родина зачастую выражается в синем платочке, трех березах и близких людях.

В общем, Симонов отнес стихотворение в «Правду» — там всё поняли, приняли и опубликовали.

А уж случай с будущим академиком Флёровым просто хрестоматийный. Он ехал на фронт в свою часть. На узловой станции, ожидая свой поезд, зашел в местную библиотеку и обнаружил, что из журналов по физике исчезли иностранные статьи о делении урана, и сделал вывод, наши противники и сегодняшние как-бы союзники приступили к созданию атомного оружия. Осознав критичность ситуации, он написал об этом своему не начальству, как того требовал устав, а тому, кто мог оценить уровень угрозы и принять соответствующее решение – то есть Сталину. Вскоре был отозван с фронта и определен в структуру атомного проекта.

Со своей стороны власть не особенно преследует тихих посторонних. Всяких имажинистов, футуристов, куртуазных маньеристов. Никогда не знаешь, кто, когда пригодится. Именно это и случилось в самом начале войны. Вдруг обнаружилось, что советская окраска танков плохо маскирует. Тут же вспомнили про одного ученого, изучающего биологическую мимикрию – известного в миру как любитель бабочек. Оказалось, он находился в блокадном Ленинграде, доставили самолетом и поставили задачу – нужны ясные, конкретные приёмы окраски, понятные дилетантам.

Специалист всё понял, попросил три ведра краски, трех солдат, три дня сроку и выдал те самые конкретные приёмы типа: «Впадины – светлые, выпуклости – темные». Вопрос был решен.

Так что на ближайшее будущее задача для власти и для всех политически активных граждан выяснить, кто из оппозиции против нашей общей цели, а кто за, но имеет предложения по вопросу «Как?». Потом, понятно, одних в Сибирь снег убирать, другим – определить ресурсы и меру ответственности для реализации их предложений.

Тут самое важное научиться отделять первых от вторых.