Цензура – как много в этом слове…

Я сейчас скажу вещи, для кого-то непонятные, для кого-то неприятные, а для кого-то и вовсе неприемлемые. Но вся штука в том, что я просто-напросто не поддаюсь окнам овертона, которые активно применяются по отношению к людям на планете. И нет, я не один такой. У меня масса, если не единомышленников, то людей мыслящих (важная способность) схожим образом. Это же только кажется, что «народ принял» что-либо, как норму, абсолютным большинством. На самом деле, это медийщики и активисты кричат громче всех, создавая иллюзию «большинства». Когда же доходит до реалий, то выясняются, как обычно, печальные «два процента». В общем, слово «распечатать», по-прежнему, имеет для меня два смысловых значения: вскрыть конверт и представить текст в печатном виде.

Итак, я хочу поговорить о цензуре. Сегодня для большинства это слово ассоциируется с «жуткими сталинскими церберами», которые беспощадно прислушивались и принюхивались к каждому, сворачивая шею и перегрызая глотку любому, кто посмел бы высказать «светлую мысль», которая отличалась бы от «зловещей государственной пропаганды», буквально зомбирующей людей повторять только то, что говорилось высокопоставленными чиновниками. Причем, по представлениям многих нынешних «эксперто-блоггерофф» и юных «знатоков советской истории», человек не мог даже сидя на кухне в кругу семьи произнести что-то вольное, ибо его домочадцы обязаны были сломя голову бежать в НКВД (позже КГБ), чтобы настучать на родного человека, кем бы он ни был. О каком искусстве могла идти речь? Все делали только то, что заказывал лично Сталин, либо начальник НКВД.

Понятно, что при таком подходе само слово «цензура» является если не обсценным, то уж точно оскорбительным и ругательным. И часто можно услышать употребление этого слова, как проявление недопустимых ограничений против свободы слова и личности. А что на самом деле с этим обстоит. Давайте рассмотрим. Во-первых, цензура существовала всегда и везде. Не было такого социума или государства, где отсутствовала бы цензура, а с ней и стукачество. Простите, доносительство. Ну, разве что за каких-нибудь африканских пигмеев я утверждать не берусь. Хотя, я предполагаю, и они каким-то образом воспитывали соответствующее их сообществу мышление и поведение, а также регулировали слова и действия своих соплеменников. Ну и, как следствие, за какие-то слова или действия всегда применялись штрафные санкции различной степени тяжести. Для взрослого поколения, кто без придумок и сказок помнит советское время хотя бы брежневского периода, следующие несколько абзацев можно пропустить. Они для юных блогеров, которым так тяжело жилось в советское время.

В СССР была государственная идеология. Она и диктовала основополагающие смысловые фильтры для советской цензуры. В разные периоды советского государства фильтры у цензуры были различной степени жесткости, а санкции – тяжести. К слову говоря, начиная с прихода к власти Н.С. Хрущева (подпольная народная кличка Никита-кукурузный початок), фильтры цензуры, а заодно и санкции значительно ослабли. Настал период так называемой «оттепели». Поэтому я убежден, что все эти престарелые басилашвили, ахеджаковы, макаревичи и иже с ними бессовестно врут, когда вещают о своих «страданиях от советской несвободы и цензуры». Они и тогда были обласканы поклонниками и властью, и сейчас доживали бы свой век в любви народной, если бы не заврались безбожно. 

И ведь им всегда было дозволено и прощалось много больше, чем рядовым гражданам. В качестве примеров можно приводить многое, в том числе и то, что в рамках «десталинизации» можно было ругать многое, что было присуще духу сталинского периода. Однако, на фоне сохранения коммунистической идеологии, фильтры все-же были нужны. Поэтому период оттепели характеризовался большим количеством противоречий. Однако, начало либерализации общества и искусства было положено.

Говоря об искусстве, нельзя не упомянуть о различных госкомитетах, на которые, в том числе, возлагалась функции контроля выпускаемых теле-радиопередач, печатных изданий, театральных и прочих представлений и кинофильмов. Если произведение не устраивало комиссию по каким-либо идеологическим соображением, то оно попадало «на полку». То есть хранилось в запасниках и фондах. Даже не уничтожалось, как некоторые сейчас думают. Уничтожение произведения, как такового, могло произойти лишь в исключительных случаях. Например, как сейчас, если бы оно было признано экстремистским. Автору или режиссеру, чаще всего, ничего особо смертельного не угрожало. Могли, в последствии, просто не публиковать или не давать разрешения на съемку чего-либо кино-телевизионного. 

Реже, могли применять какие-либо взыскания: объявить «идеологически заблуждающимся», лишить наград и т.д. Также могло быть инициировано общественное порицание и негативные публикации в прессе. Но это в том случае, если произведение каким-то образом «просочилось» в народ. Бывали такие способы инициативного распространения в обществе. Литературные произведения могли «гулять» в рукописном виде, либо напечатанные частным образом на печатной машинке -"самиздат". Музыкальные произведения могли записываться и тиражироваться «на ребрах» - флюорографических снимках, аналогично виниловым пластинкам, поскольку магнитной, а уж тем более цифровой записи для таких вещей просто не существовало. Осудить и приговорить к заключению могли лишь в исключительных случаях, упомянутых выше.

Кстати, именно эти фильтры вынуждали авторов изобретательно подходить к изложению, чтобы донести свою мысль до читателя или зрителя, что называется, между строк. И ведь удавалось. Если послушать рассказы из воспоминаний самих авторов, как они изгалялись, чтобы преодолеть фильтр этой госкомиссии, можно диву даться изобретательности, и даже надорвать, порой, живот от смеха. И наиболее ярко это проявлялось в юморе и сатире. Сейчас многие ответят мне диалогом двух персонажей из рязановской комедии «Гараж».

Но это, конечно же, не так. Один Аркадий Исакович Райкин чего стоит. Он очень талантливо высмеивал пороки советского общества, цепляя представителей многих профессий. Границ не переходил, конечно, но и елей власти не лил. И ведь никто его за колкости не преследовал. Более того, он не только создал собственную труппу артистов сатирического жанра, но и получил помощь от власти для переезда в Москву и строительства Театра сатиры. Взрослое поколение помнит миниатюру «На складе» в исполнении Романа Карцева и Виктора Ильченко. И, скажите мне, что это, как не сатира в адрес спецснабжения партийной номенклатуры, куда случайно затесался рядовой советский гражданин? По идее, цензура должна была отловить этот номер и запретить. Но он с большим успехом шел на сцене и телеэкранах безо всяких ограничений.

Ну, хватит истории, перейдем к дням сегодняшним. И войдем в нашу реальность через «боковой вход». Для начала я прошу поклонников различных свобод и «цивилизованного демократического» Запада не обольщаться понапрасну. Цензура там не исчезла и даже не ослабла еще со времен холодной войны. У нее лишь сменились смысловые фильтры. Один из наиболее ярких фильтров – это политкорректность. И этот фильтр крайне жесткий, если не сказать жестокий. Попробуйте высказать что-либо неполикорректное в адрес всевозможных половых «отклоненцев» или цветных. На вас донесут, и вас накажут. А доносчика похвалят за его высокое чувство «гражданского долга», поэтому доносить там никто не гнушается. 

Попробуйте высказаться неполиткорректно публично, и вас непременно подвергнут общественному остракизму и уволят с работы. А часто это все и вовсе заканчивается в суде. Не так давно до предела обострился новый фильтр – сексуальные домогательства. И тут уж люди боятся уже даже взгляд косой бросить в сторону противоположного пола, который нынче не так-то просто идентифицировать. Доходит до абсурда, как говорят, когда какая-то американка подала в суд иск о сексуальных домогательствах против парня, который её спас, а значит трогал её тело.

Из личного общения с друзьями из Германии могу рассказать, что когда только пошла первая волна возмущения немцев поведением мигрантов, один мой знакомый из Мюнхена опубликовал в ФБ призыв быть осторожнее в высказываниях в социальных сетях, поскольку несколько человек уже лишились работы по этой причине. Так что контроль в «цивилизованных» странах еще тот. Едва ли не на уровне отслеживания мыслепреступлений.

И теперь, наконец, плавно переходим к нашей ситуации. С момента старта и развития горбачевской перестройки, цензуру в нашей стране отключили. Почти полностью. Сегодня у нас её практически нет. Говори всё, что хочешь публично (кроме экстремизма и разжигания), и максимум, что возможно – это непонимание и осуждение окружающими. Пиши и публикуй в сети все, что вздумается (кроме вышеупомянутого), вплоть до бреда, и это будет твоим личным мнением. Ты можешь поставить любой спектакль на сцене театра в фекально-генитальном исполнении, и это будет современным искусством «не для всех». 

Говори с телеэкрана любое – и это будет телевизионный контент. Разве что на федеральных государственных каналах пока еще не слышим матерщины. Но судя по многим телепередачам, запретных тем практически нет. Одна умалишенная обряжает статистов своей программы во что хочет вплоть до пенисов, вагин, трихомониад и прочего. Второй профессионально роется в чужом интимном «белье». И без отвращения и тошноты смотреть на это невозможно. Потому я и не насилую свой мозг, очень придирчиво выбирая телепередачи, которые могу себе позволить.

Это не просто свобода. Это уже вседозволенность. И от того законодатели на высшем уровне вынуждены создавать и принимать совершенно дурацкие законы о запрете нецензурной речи в общественных местах и телеэфирах. О наказании за «неуважение власти и фейкньюс», как его успели окрестить досужие журнализды. Как будто других важных вопросов, требующих немедленного решения у нас больше нет. Как будто общество наше воспитано на уровне стаи бабуинов, хотя сдаётся мне, что бабуины ведут себя приличнее иных наших граждан, совокупляющихся в музеях (культовое, своего рода, учреждение) и прибивающих мошонку на главной площади страны.

Именно поэтому я и считаю, что цензура во всех её ипостасях нужна, раз человек становится таким животным, что его уже не держат никакие нормы морали и этики. Может быть тогда с телеэкранов исчезли бы все эти «шоу» для идиотов и извращенцев, а с театральных подмостков фекально-генитальные недоразумения, доводящие классику до запредельного абсурда. Может быть тогда мы будем смотреть по-настоящему хорошее и умное кино, а не бред сивой кобылы, от которого плеваться хочется. Может быть тогда мы не будем сталкиваться с откровенным враньем в прессе и сетевых изданиях. А создатели произведений искусства начнут, наконец, думать, во что и как облечь свои мысли, чтобы донести до граждан ценные соображения, а не испражнения своего «мозга». Нужна цензура, как ни крути. Иначе и дальше мы будем тонуть в скопище нечистот, которое информацией или искусством назвать язык не поворачивается. Контент – сплошной контент.

А советское кино и сегодня пользуется огромной популярностью у тех, кто хотя бы однажды с ним соприкоснулся.