"Великая Яса" Чингисхана об аффилированных лицах

Про "Великую Ясу" наверное слышали многие. Во всяком случае те, кто хотя бы читал трилогию Василия Яна ("Чингиз-хан", "Батый", "К последнему морю"). Может кто-то и из юристов, из тех, кто интересовался историей юриспруденции. Но в общем и целом, тема даже среди специалистов неоднозначная, так как до сих пор некоторые даже не в курсе всех источников по теме.

Доходит до смешного — один отечественный крупный (без дураков) монголист утверждает, что самого слова "яса" (не говоря уже про "Великую Ясу") нет в китайских источниках периода Монгольской империи. Поэтому, дескать, все монгольское право времен Чингисхана и его первых преемников — это обычное право. И ничего больше. Что поделать, в современной монголистике потеряна традиция старой, императорской, школы востоковедения, когда специалистом-востоковедом со специализацией по Монголии (или Китаю) мог считаться лишь тот, кто владел не только монгольским языком, но еще и китайским и маньчжурским языками. Поэтому с вышеуказанным специалистом-монголистом данное обстоятельство и сыграло дурную шутку — не владея китайским языком, он и вынужден повторять чьи-то тезисы, не зная китайских оригиналов. А ведь они доступны и там ясно сказано, что китайцы при Юань отлично знали про "Великую Ясу".

Именно в юаньских документах сохранилась ее значительная часть — те ее положения, что связаны с военным делом и с нарушениями военных законов. В частности, все эти положения  大札撒 Да чжа-са (т.е. "Великий чжасак", чжаса(к) - это старомонгольское произношение современного яса, поскольку тогда еще не произошло фонетического изменения в халха-монгольском с меной звуков чж~й), как "Великая Яса" записывается в юаньских текстах, можно, например, прочесть в цзюани 2 Юань ши. Другим важным источником по содержанию "Великой Ясы" являются выдержки из нее, приведенные в сочинении визиря ильханов Ата-Малика Джувейни (1226 - 1283) "Тарих-и джахангуша" (1260 г.). Они подтверждаются (и даже немного дополняются) сообщениями европейских миссий к монголам в середине XIII в., таких как Плано Карпини, Гийом Рубрук и другие. Эти сведения дают нам возможность видеть основное ядро "Великой Ясы", но не всю ее целиком. 

В этом и есть зерно тех сомнений касательно этого документа как целого. Оно усугубляется еще и тем обстоятельством, так называемые "полные тексты" якобы "Великой Ясы" представлены только поздними текстами мусульманских авторов XV - XVI вв. (Макризи и др.). В них действительно мало похожего на монгольские правовые обычаи, а больше на варианты из мусульманского права и исламского судопроизводства. Но это и понятно — все они происходят из мамлюкского Египта, где в середине XIII в. получило пристанище некоторое количество монголов и других кочевников, бежавших от Хулагу, с которым рода этих беглецов враждовали. Они действительно принесли туда свои традиционные представления о правосудии и мамлюкские султаны позволили ими руководствоваться в кругу этих беглецов, одновременно записав их на бумаге. Но с тех пор прошло более 200 лет, за время которых все это менялось, добавлялось, адаптировалось к шариату (потомки беглецов приняли ислам и ассимилировались среди прочих мамлюков). Поэтому к временам Макризи записанное как "яса" давно уже имело очень мало общего с монгольским правом XIII в.

Так что и сейчас продолжается работа по отделению позднейших наслоений и привлечению новых, синхронных событиям, источников, содержащих сведения о монгольском праве XIII в. Ведь сохранившиеся кодификации монгольского права приходятся на XVI-XVII вв., а это более 200 лет разрыва с "Великой Ясой" и ее юаньскими продолжениями. В частности мне пришлось перевести ту половину китайского сочинения Хэй-да шилюэ (1237 г.), где есть сведения как об обычном праве монголов времен Чингисхана и Угэдэя, так и об их судебных положениях, что ранее не переводилась на русский язык и не учитывалась в отечественной литературе. Например, там есть одно интереснейшее сообщение, которое показывает на достаточную сложность монгольской судебной практики того времени:

«Они [черные татары] наказывают смертью тех, кто преступит закон и разбойничает. Их жены, дети и скот конфискуются и поступают в распоряжение семей, потерпевших от [этих] разбойников. [Если] рабы, принадлежащие некоему А, похитят имущество некоего Б или имущество рабов, принадлежащих Б, то все [имущество, жены, дети и скот] конфискуются у А, вместе с женами, детьми и скотом, принадлежащими рабам [А], а самих рабов вместе с А – казнят. Это называется “вынести приговор главному”».

Как видим, в монгольской судебной практике XIII в. уже дошли до понимания значения т.н. "аффилированных лиц". Впрочем, надо все же заметить, что основная часть споров, тяжб и наказания правонарушителей оставалась в рамках обычного права. Т.е. оставалась в пределах собственных родов и разбиралась там "по обычаю" старейшинами, вождями и прочими "авторитетными лицами" этих родов. Но там, где тяжба или преступление выходило за указанные границы, там уже требовалось судебное разбирательство судьями-яргучи. Понятное дело, что это было наиболее распространено там, где монгольская власть надзирала за отношениями кочевников и оседлым населением (на границе между ними или в спорах между ними). Но это уже отдельная тема, т.е. тема разграничения юрисдикций в улусах Монгольской империи — отдельно для кочевников, отдельно для оседлого населения, отдельно по коллизиям между ними.

Окончательное решение суда у ильхана (персидская миниатюра XIV в.)