Как мыслят китайцы, или излишний разворот на Восток

В конце 80-х – начале 90-х нам долго и в красках рассказывали о гигантской пропасти между отечественным и западным политическим мышлением, наличие которой закономерно обусловило расцвет США и Европы и крах СССР. С тех пор прошло немало лет, и пиетет перед Западом сменился вполне заслуженным скепсисом. Однако свято место, как известно, пусто не бывает. В последнее время в политологический лексикон многих, в том числе весьма уважаемых, экспертов вошло выражение «Китай мыслит столетиями». Смысл этих слов, произносимых обычно с многозначительным видом повидавшего жизнь китайского мандарина (и сопровождаемых в качестве дополнительной иллюстрации высказываниями Лао-цзы или Мао Цзэдуна), сводится к следующему: Россия, в отличие от Китая, никогда не умела и так и не научилась играть вдолгую; наши действия не основываются на каком-либо стратегическом расчете – ни во внешней политике, ни во внутренней; все, на что мы способны, это импульсивно совершать какие-то необдуманные ситуативные шаги, не просчитывая последствий. Китай же, напротив, последовательно реализует тщательно выстроенную стратегию, практически неизбежно ведущую его на вершину мира.

Те, кто сегодня к месту и не к месту использует упомянутую выше фразу, на самом деле вольно или невольно цитируют Бертрана Рассела, известного британского философа и общественного деятеля, посетившего Китай в начале 20-х годов прошлого века; в своей книге, посвященной осмыслению увиденного в этой стране, он, в частности, пишет:

«Ничто так не удивляет европейца в китайцах, как их терпение. Образованные китайцы хорошо осведомлены об иностранной угрозе… Они знают, что все без исключения великие державы жадными глазами смотрят на неосвоенные ресурсы их страны, особенно на ее уголь и железо. Они имеют перед собой пример Японии, которая, развивая жестокий милитаризм, железную дисциплину и новую реакционную религию, преуспела в сдерживании необузданных вожделений «цивилизованных» предпринимателей. Однако они и не копируют Японию, и не покоряются безвольно чужеземному господству. Они мыслят не десятилетиями, а столетиями. Их завоевывали прежде, вначале татары, а затем маньчжуры; но оба раза они поглощали своих завоевателей. Китайская цивилизация сохранилась неизменной, и несколько поколений спустя захватчики стали большими китайцами, чем их подданные». [1]

1. Bertrand Russell. The Problem of China. New York, 1922 (перевод цитаты мой – state advisor).

Как нетрудно заметить, фраза об особенностях китайского мышления изначально помещена в иной контекст, и смысл ее явно отличается от того, что преподносят нам эксперты. Современный автор Бен Чу, наполовину англичанин, наполовину китаец, интерпретирует это высказывание Рассела следующим образом:

«Американский писатель Джек Лондон попробовал проникнуть в восточное сознание в коротком рассказе, озаглавленном «Китаеза». Китайский кули на Таити был приговорен французской колониальной администрацией к двадцати годам тюрьмы за преступление, которого он не совершал. Несмотря на это, непохоже, чтобы А Чо был особенно расстроен допущенной по отношению к нему жестокой несправедливостью. «“Двадцать лет — это всего двадцать лет, — рассуждает А Чо. — С садом придется подождать, вот и все”. А Чо был молод и, как все азиаты, терпелив». Здесь мы видим еще одну поразительную черту китайского характера, как его понимают иностранцы. Бертран Рассел выразил это так: «Китайцы мыслят в пределах не десятилетий, а веков». [2]

2. Бен Чу. Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда! М., АСТ, 2015.

Терпеливость (в более широком смысле – умение ждать, оставаясь собой, приспосабливаться к непростым жизненным обстоятельствам, не оставляя надежд на перемены к лучшему и по возможности приближая эти перемены) как черта национального характера – об этом говорил Рассел. Данное качество помогало китайцам выстоять на протяжении всей истории существования их цивилизации, насчитывающей несколько тысяч лет (факт, сам по себе заслуживающий безусловного уважения). Но причем здесь долгосрочное – и, главное, заведомо успешное – стратегическое планирование? И если китайцы действительно строят реалистичные, воплощающиеся в жизнь планы относительно будущего, скрытого для всех остальных за пеленой грядущего, то когда именно они начали это делать?

Задумывал ли Цинь Шихуанди, впервые объединивший в 221 году до нашей эры разрозненные китайские царства в единую империю, что через каких-нибудь полтора десятка лет созданная им держава вновь распадется? Предвидел ли Лю Юань, основавший в 618 году нашей эры могущественнейшую династию Тан, что шесть с половиной веков спустя Китай будет завоеван армией Чингисхана? А Чжу Юаньчжан, восставший против монголов и восстановивший в 1368 году независимость Поднебесной, – что пройдет менее трехсот лет и его страна вновь не устоит, теперь уже перед маньчжурским вторжением? Являлись ли частью далеко идущих планов китайских императоров, правивших страной в XV-XVI веках, события, произошедшие несколькими столетиями позже: Опиумные войны и Тайпинское восстание, японская оккупация Маньчжурии и Великий поход, Большой скачок и «культурная революция», наконец, Тяньаньмэнь?

Или, возвращаясь к сравнению России и Китая: можно ли, например, всерьез утверждать, что пройденный нашей страной всего лишь за 5 лет (с 1917-го по 1922 год) путь, вместивший Февральскую революцию, падение династии Романовых, Октябрьскую революцию, Гражданскую войну и создание СССР, представляет собой лишь череду спонтанных хаотичных событий, тогда как условный исторический маршрут «Синьхайская революция – падение династии Цин – провозглашение Китайской Республики – гражданская война – провозглашение Китайской Народной Республики», на преодоление которого китайцам потребовалось почти в восемь раз больше времени (1911-1949 гг.), следует рассматривать как скрупулезно продуманный, шаг за шагом осуществленный и, главное, заведомо успешный план?

Действительно ли перечисленные выше события, относящиеся к разным эпохам китайской истории, представляют собой взаимосвязанные этапы реализации единой программы действий, выработанной тысячи или хотя бы сотни лет назад и позволившей Китаю в начале XXI века стать второй экономической державой мира, готовой заявить претензии на глобальное лидерство? Или, может быть, последнее – все-таки результат многочисленных проб и ошибок, достигнутый в немалой степени благодаря тому, что Китай сумел в ряде случаев использовать благоприятно складывающиеся обстоятельства? Да и возможно ли вообще планировать что-то на столетия вперед?

То, что образ мышления представителей разных народов (а зачастую и жителей разных регионов одного государства) имеет свои особенности, общеизвестно. И менталитет китайца действительно отличается от менталитета европейца. Означает ли это, что такое отличие дает Китаю очевидные преимущества перед странами, расположенными к западу от него, в частности когда речь заходит о планировании будущего?

Развитие Китайской Народной Республики с момента ее образования базировалось на вполне стандартном планировании – краткосрочном (текущем), среднесрочном и долгосрочном, не выходящем, как правило, за пределы 10 лет. Да, на XIX съезде Коммунистической партии Китая руководство КНР озвучило программу развития страны на период с 2020 года до середины нынешнего века. Однако есть ли у нас основания заранее считать ее выполненной? Способность составить масштабный план действий на отдаленную перспективу, без сомнения, важна; однако не менее (а сегодня, в условиях крайне изменчивой международной обстановки и отсутствия общепринятых мировых правил, возможно, и более) важно умение оперативно и эффективно реагировать на едва ли не ежедневно возникающие новые вызовы и угрозы. В последние годы нашей стране это удается не хуже, а иногда и лучше других. Что будет дальше – покажет время.

…Кстати, по поводу середины XXI века. Согласно некоторым прогнозам, к 2050 году Индия станет государством с самым большим населением в мире, а по объему рынка займет третье или даже второе место, догнав, а то и обойдя США. Что ж, имеет смысл заблаговременно подготовиться к поучительным рассказам о том, как мыслят индийцы, и перечитать избранные места из «Махабхараты» и речей Махатмы Ганди? Или, может быть, проще и вернее, отдавая должное достижениям как наших партнеров, так и наших противников, помнить вторую заповедь: «Не делай себе кумира…»?