Обретение себя. Часть II

I

- Который час?                                                                                                                - Для тебя севен оклоков, мля. Харэ чилить, тут те не курорт. Культура без рэперов загнеца, а нам рэперам некуда будет приткнуца.                        -  Такая культура как у тебя не имеет права на существование, её надо забыть, стереть из памяти всех корневых серверов, потому что при разговоре с тобой четко и с первых минут понимаешь, что ни на один твой шедевр не стоит тратить времени.                                                                - Да ты позырь на меня! У меня ж на лбу, затылке и ягодицах написано, что я ГЕ-НИЙ. И только я делаю хоть штото смотрибельное. Жисть тупая – не Я! А ты, как обычно, еще тупее, потому что не вштыриваешь в расклады, прожигая её своим старым каленым железом. Ты пока не глюканула, но твой пафос тебя таки подведет! - заорал он, наклоняясь, и его голос больно резанул по ушам. - И шевелись! Время забирать власть у старых недругов и давать их правильным поцам! Таким как я!  - Вижу, что ничего другого тебя так и не «цепляет», - выдержав короткую паузу, тихо ответила я и встала, потягивая мышцы затекшей шеи и плеч.                                                                                                                      - Не буду утомлять тебя расспросами о цели твоей самоэкзальтации. Пойду лучше кофе сварю.                                                                                          - Бомбично!!! Как ты там сказала? Экзо -что? Надо запомнить этот ворд, сродни экзопланетам, он лехко заполнит дыру размером с бульдозер в нашем свежесозданном сценарии.                                                  - Запиши, а то забудешь. Есть еще экзистенциальный, экзорцизм. Ну и раньше был экзодерил, который бы тебе сейчас явно не помешал. От твоих носков слезятся глаза на расстоянии трех метров, - продолжила я, бурча уже себе под нос и пробираясь через завалы ломанной мебели и хлама на кухню.

Переступая через кучи валяющейся и тут и там исковерканной роскошной мебели, покрывшиеся пыльным налетом непонятного хлама вперемешку с досками, я пыталась не упустить из виду тонкую кривую дорожку, сплошь заляпанную грязью и пятнами жира, как если бы кто-то, многократно курсируя в единственное пространство дома, которое ещё можно было бы назвать жилищем, пытался удержать баланс, но не мог не пролить что-то съедобное среди этого хаоса. На кухне, если её можно было так назвать, отыскать нужную вещицу было проще, потому что все самое нужное было складировано в углу, рядом с почти чистым и пустым старинным деревянным столом колоссальных размеров, прямо по центру которого был водружен такой же древний артефакт с чайником. Покрутив колесико, я поднесла к фитилю еще работающую зажигалку и по кухне поплыли блики, а руки сами потянулись к едва уловимому теплу вспыхнувшего огонька. Стоять так и смотреть на танец разноцветных всплесков и искорок можно было вечно, можно было отпустить мысли в свободное плавание и расслабиться. Из чайничка беззвучно пошел пар и стало понятно, что вода закипела. Каким-то давно забытым движением я отвинтила крышку банки, насыпала пару ложек кофе в чашку, сиявшую удивительной для этого места чистотой и села, прихлебывая кофе и просыпаясь окончательно. «Зачем ему надо идти туда, куда никто не хочет по своей воле и не отважится пойти? Почему ему нужна я, неужели он сам не может забрать то, что ему так нужно и почему ничего не рассказывает? Что такого я могу сказать или сделать, чего не он не сделает, но что повлияет на решение...» - такие вопросы медленно роились в сознании, нащупывая верный ответ. Но его не было.

II

Мы долго и молча шли по заброшенным, безшумным улицам, но либо Семён стал слишком экстровертированной личностью и не мог не высказать свои соображения по поводу и без, либо он слишком долго не находил нужного собеседника. Мне же было необходимо понять цель, которая его толкала в опасные объятия непредсказуемости того, к кому мы направились. Понять же скрытые мотивы можно, просто слушая долго, не перебивая. 

- Как там сказал ХэПэ? Жизнь – штука глючная, но графика офигенная…                                                                                                                    Мое молчание он понял как приглашение к разговору и продолжил.        - Да, и из этой жизни только один выскочил живым. И я это тоже планирую. Давно надо было это сделать, но… - его речь оборвалась, а посиневшие губы продолжали что-то говорить, но уже беззвучно. Они дергались и было не понятно, то ли это нервный тик, то ли это от холода его челюсти тряслись, то ли он не решается что-то сказать мне. Вдруг он как-то странно изменился и стал непохож на того слегка сбрендившего, возбужденного фрика, голос которого частенько норовил прорвать перепонки близстоящих: спина выпрямилась, плечи расправились, от чего он весь как будто вырос на полметра. Сдвинув свою дикую ушанку, мех животины которой теперь вообще не угадывался, он начал вполголоса выдавливать из себя фразы, формы которых были, вроде, для Семёна характерны, но то, как он это говорил, заставило меня посмотреть на него внимательно.

- Понимаешь, все, что происходит вот уже несколько лет – наитупорылейшая хрень. И чую нутром, что развязка будет ваще фейспалмовая. Мы все здесь как пациенты масштабного псвдо-медицинского эксперимента нескольких свихнувшихся врачей. Возможности вырваться из этого бреда нет никакой кроме одной вещи, про которую я узнал недавно, - как бы нехотя сказал он, кропотливо подбирая слова, каждое из которых отзывалось нервным пульсом в его глазах. Они стали похожи на огромные и глубокие карстовые озера, сияющие как тёмный янтарь в лучах солнца. Да, с такими прожекторами можно было и ночью видеть.                                                      - А зачем я тебе? Думаю, твое красноречие сотворило бы чудо.

Он попытался сказать что-то, но слова, так и не оформившись в звук, застыли на его губах, спаяв их, но опять ненадолго. Через каких-то полчаса он продолжил болтать, будто что-то внутри него кипело и хотело вырваться наружу, но безформенные мысли не могли найти русла, прорываясь полу-понятным потоком во вне.                                          - Вот ты молчишь... а всё, потому что согласна. Беда в том, что даже такая интеллектуалка как ты... Да, готов это признать! Отчасти… Не может объяснить всю эту... мистическую дичь.                                                  

Я резко остановилась, как будто натолкнулась на камень, и отбарабанила:                                                                                                                - Сёма, такая дичь завораживает и пугает таких как ты, потому лишь, что она не имеет для тебя объяснения! Если оно будет и будет адекватным и логичным, то вам станет скучно в итоге от понимания того, что вся ваша жизнь не более, чем тупая банальщина, как ты говоришь, скрывающая под своим хламом и рванью безценное. А пока ты не догадываешься где искать, а главное – что, в твоей пустой башке роятся десятки теорий разной степени невероятности!                                  - А ты типа в курсе, где и чо, - ехидно уже со своими привычными интонациями просил он.                                                                                            - Не типа, а в курсе. Ты ждешь хэпиэнд, но тут тебе не древняя хуливудсдкая мелодрамка, а жесткий арт-хаус и извольте выкусить!

От таких слов челюсть моего бывшего однокашника стала медленно скользить вниз, а широко распахнутые глаза вдруг наполнились слезами. Одномоментно съежившись и ссутулившись, он стал похож то ли на колобка переростка, то ли на маленького оборванца, когда-то давно потерявшего родителей, о котором никто и никогда не волновался и все его счастье было в том, что ему иногда перепадала конфетка. Вот сейчас, казалось, я эту конфету у него отобрала. 

- Эй, не расстраивайся. Да, жизнь штука глючная, зато графика офигенная! И ты прав, что из этой жизни выбрался только один и я даже знаю, кто…                                                                                                           - Ты хочешь сказать, что всё это, - перебил он, всхлипывая, и раскинул руки, пытаясь охватить весь пейзаж, - безпонотовое нечто, снятое шикарным образом и тем не менее не стоящее и выеденного яйца носорога, только у тебя не вызывает рвотного рефлекса и раздражения, которые нужно залить чем-то крепким?!!! И что ты ничего не станешь менять?!                                                                                                                           - Нет. Не так. И кино низкосортное, и чувства похожие, но это все только декорации. Важнее всего ГГ, то есть сам чел: ты, я или еще кто-то.                                                                                                                                        - С какого вдруг все героями стали? Такого быть не может. Понимаю, один-два, но все!!!! Ты свихнулась!                                                                          - Нет. Каждый из нас, из свой точки отсчета, является единственным центром Вселенной и её главным героем, далее и повсеместно она безкончена и индифферентна.                                                                                  - Это же шедевр, – выдохнул он и заикаясь продолжил. – там что-то еще есть, копчиком чую. Расскажи, чем закончица!                                          - Да, задумка гениальная, но сценарий по обыкновению "сырой", так что, если ты говоришь, что ты гениальный режиссер, прорабатывай его сам для себя, - улыбнулась я и мы продолжили наш путь, цель которого пока так и осталась для меня тайной. 

продолжение следует 

https://cont.ws/@id54073678/20...  часть первая

© ТМК, 2021                                                                                                        копирование материала возможно с разрешения автора, разместившего данный текст впервые на данном ресурсе