К вопросу о сохранности мягких тканей в окаменелостях

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Хотел обставить своё возвращение к авторству на КОНТе с большей помпой, фанфарами и салютом, но обстоятельства подталкивают к тому, чтобы начать новый этап своего публицистического бытия с будничного вмешательства в практические вопросы. Недавно на страницах нашего журнала развернулась бурная дискуссия на тему обнаружения остатков мягких тканей в костях динозавров. Настолько бурная, что отдельные её проявления начинают вызывать беспокойство.

Полностью понимая и острую реакцию одних, и научное любопытство других, мне бы хотелось всё-таки призвать наших уважаемых авторов, представляющих обе стороны дискуссии, сохранять приверженность здравомыслию и воздержаться от резких выпадов и оценок. И чтобы вернуть обсуждение в поле цивилизованной научно-популярной дискуссии, мне бы хотелось представить вашему вниманию собственный разбор ситуации. Достаточно беглый – ваш покорный слуга немного торопился, опасаясь дальнейшего развития конфликта, так что, если где чего-нибудь не учёл – поправьте, пожалуйста.

Итак, что имеем. В 2005-м году палеонтолог Мэри Швейцер обнаружила в кости динозавра остатки органики. Само по себе – не такая уж большая редкость. Все эти миллионы лет останки древних животных лежали не в вакууме, и потому разнообразные инвазии со стороны растений, грибков и одноклеточных являются самой что ни на есть прозой жизни палеонтолога. Но не в этом случае. Это, по утверждениям исследовательницы, оказался коллаген.

Немного поясню, почему это важно. Коллаген – основа соединительных тканей любого животного, т.е., хрящей, сухожилий и прочего тому подобного. При этом, не у животных коллаген просто не встречается. Таким образом, возникают основания полагать, что обнаруженная органика – плоть от плоти самого динозавра. Однако, для науки на её современном этапе развития это кажется нонсенсом: считается, что органика просто не может существовать столько, сколько лет этим костям.

Это и вызвало, с одной стороны, бурную критику от научного сообщества, а с другой – прискорбное, но, увы, предсказуемое при таких вводных оживление со стороны креационистов-младоземельщиков.

Не претендуя на способность установить в данном вопросе абсолютную истину, попытаемся всё-таки разобраться, в чём здесь может быть дело.

Для начала – креационистские доводы мы рассматривать не будем. Один отдельно взятый феномен не отменяет огромного по объемам нарратива, опровергающего креационизм с самых разных позиций, включая даже и богословские.

Также я бы не стал применять легендарную «рельсу Караса» к персоне самой исследовательницы. Насколько я успел понять, она-то как раз ничего антинаучного не делает, и к настоящему моменту честно пытается выяснить, каким таким загадочным образом коллаген смог выдержать миллионы лет. За что получает весьма ругательного свойства критику уже со стороны креационистов, упёршихся в «датировки сфальсифицированы, на самом деле Земля моложе». В общем, обвинение в фоменкоидстве от палеонтологии я бы не предъявлял, так как состава преступления там не видно.

Наконец, касательно классификации обнаруженной органики я склонен с выводами Швейцер не спорить. Если объект по спектральному анализу похож на коллаген, выглядит под микроскопом, как коллаген, и в реакцию с соответствующими антителами вступает так, как и положено коллагену, то это, скорее всего, коллаген.

Итого, в наличии явление, которое с позиции современной науки объяснить… внезапно, можно. Проблема не в «объяснить», проблема в том, что все эти объяснения очень трудно доказать. Попробуем, тем не менее, представить себе, как такое могло случиться.

Начнём с того, что коллаген – штука очень крепкая. На молекулярном уровне он представляет собой три очень туго скрученных спирали. Кроме того, коллагеновая фибрилла (нить) имеет полукристаллическую структуру. Само собой, это не превращает его в нечто принципиально неразрушимое, и в нормальных условиях он распадается не хуже любого другого белка. Но некоторый бонусный запас прочности у него всё-таки имеется. Таким образом, под землёй в процессе превращения кости в окаменелость могли сложиться условия, при которых пострадали от времени только верхние слои плотного коллагенового волокна.

Вопрос в том, что это за условия – весьма, судя по всему, небанальные. Сама Швейцер, по найденной мной информации, прорабатывала возможность вступления коллагена в реакцию с железом из гемоглобина, что и могло стать фактором его сохранности. На этот счёт было даже проведено несколько экспериментов, результат которых, впрочем, пока трактуется двояко. В целом гипотеза пока сырая, но её разработка продолжается, так что, возможно, в будущем мы увидим что-нибудь более конкретное.

В любом случае, вопрос крайне непростой. Дополнительно он осложняется тем, что открытие Швейцер получило огласку и привлекло излишнее внимание тех, кого бы не следовало. И, к сожалению, из-за этого существует потребность в уточнении, о какой составляющей вопроса идёт речь. О научной, которая про гипотезы вокруг длительной сохранности коллагенов, или об антинаучной, которая про требования пересмотра возраста Земли.

Это может показаться избыточным, но ценой отсутствия этой грани, принятия её за нечто по умолчанию, может стать обиднейшее взаимное непонимание с достаточно неприятными последствиями.

Всем рассудительности и здравомыслия.