Что обеспечило исторической России в советское время сильнейший в мире экономический, научный и военный потенциал? - Государственная монополия на все виды производств!!! Выжить и победить в мире, где идёт борьба гигантских транснациональных корпораций (ТНК) за мировое господство, в мире в котором господствуют государственные суперкорпорации можно только превратив всю страну в одну громадную суперкорпорацию. Когда наконец политики и граждане страны это поймут? Защитить Россию от постоянных попыток Евросоюза и США ослабить государство и ограбить, снять угрозу уничтожения России странами НАТО, можно лишь воссоздав организацию материального производства на подобии СССР. Но политики, определяющие вектор экономического развития нашей страны по-прежнему навязывают России свои утопические идеи вытеснения государства из сферы управления экономикой. Всё никак не доприватизируются. Требуют полной рыночной свободы предпринимательства и уже четверть века обещают экономическое процветание через развитие малого и среднего бизнеса.
Процесс обобществления производств во всё более крупные производственные объединения, был уже хорошо заметен ещё во времена жизни Маркса и Энгельса и не прекратился и в наше время. Точно заданное, программируемое производство сначала осуществлялось на каждой отдельной фабрике. Как писал Энгельс в работе «Анти-Дюринг»: «В это общество отдельных производителей, товаропроизводителей вклинился новый способ производства. Среди стихийно сложившегося, беспланового разделения труда, господствующего во всем обществе, он установил планомерное разделение труда, организованное на каждой отдельной фабрике; рядом с производством отдельных производителей появилось общественное производство». Затем плановая организация производственных процессов потребовалась для больших групп взаимосвязанных производств. Чем сложнее становились технологии производства, чем большей точности требовало управление производственным процессом, тем меньше пространства оставалось для бесплановой рыночной товарно-денежной стихии частнособственнических отношений. Прежде независимые предприятия стали объединяться в работающие по единой для всех программе, крупные многоотраслевые производственные комплексы, в которых утрачивали свою прежнюю независимость. Множество производств, организуемых частным образом, стали сцепляться во всё более крупные производственные образования всё больше и больше заполняющие сферу производственной деятельности.
В США в начале XX в. насчитывалось 1 600 автомобильных компаний, а в середине 90-х гг. их стало лишь 4. В 80е и 90е годы двадцатого века произошла невиданная в истории волна гигантских корпоративных слияний. На сегодняшний день уже 2\3 мирового производства сосредоточено в руках примерно 500 транснациональных корпораций, что, конечно, же, способствует концентрации в их руках не только экономической, но и политической власти. При этом миллионы «самостоятельных индивидуалов» вынуждены конкурировать между собой за получение заказов от центров силы, от центров концентрации капитала. Сегодня самым распространенным монопольным объединением является концерн. Свыше 90% наиболее могущественных корпораций США существуют в форме многоотраслевых концернов, в состав которых входят предприятия 30-50 отраслей. В концерне выделяется головная компания, у которой находятся все нити зависимостей. Данная организационная форма при оперативно-хозяйственной самостоятельности подразделений обеспечивает их единство, централизацию управления и контроля. Жестко централизованы в концерне финансы, капиталовложения (инвестиции) и НИОКР (научные исследования и опытно-конструкторские разработки).
Объединение производств в единую систему требует сама технология производства сложных технических изделий. Например, без строго заданной единой централизованной системы управления предприятиями многих отраслей производства невозможно создание современного транспортного средства под названием «самолёт», состоящего из многих тысяч сложных деталей и их компонентов. Внутри хозяйственной системы из множества предприятий, объединённых для достижения заданной цели, не должно быть рыночной вольницы – как лично мне выгодно, так и делаю. Все предприятия работают ритмично по единой программе, работают как одна фабрика.
Требование производству о том, что и как производить возникает не в ходе свободного рыночного обмена, а в ходе проектирования конечного продукта. Рынок может определить только платёжеспособный спрос конечных потребителей на количество производимых товаров. А сама потребность, например в телевизоре, не может возникнуть до того, как его изобретут. И потребность в новой модификации так же не может возникнуть до возникновения нового конструкторского решения. Все проектируемые качественные характеристики производимого продукта исходят из технологических возможностей производства, которые в свою очередь изменяются новыми знаниями. Всякая новая технология производства и новое конструкторское решение это овеществлённое новое знание об окружающем материальном мире, об окружающей природе. Новые прикладные знания возникают из новых фундаментальных научных знаний. Вложить средств в НИОКР и уж тем более в фундаментальные научные исследования в современном мире имеют возможность лишь очень крупные корпорации и даже не многие государства.
В примере с самолётом, укрупнение производств позволяет создавать более совершенное транспортное средство, которое, несомненно, увеличивает наши возможности в скорости передвижения и в этом, в какой – то мере, улучшает комфортность жизни. Но процесс концентрации производства и капиталов не следует идеализировать, как возникновение более благоприятного устройства общественной жизни. Укрупнение производственных, торговых, банковских систем в условиях капитализма ведёт к деградации общества, к превращению человека в обезличенное, в беспомощное существо, призванное беспрекословно исполнять прихоти властвующих элит. Вот описание, скаченное из Интернета по запросу: «тоталитаризм в корпорациях»:
«Сегодня большие корпорации – настоящее место истоков и настоящий субъект «тотального господства». Надеясь, что «борцы с тоталитаризмом» наконец это поймут, многие писатели уже затрагивают эту тему. За последние годы появились различные работы, в том числе «99 франков» Ф. Бегбедера, «Прибыль» Р. Моргана, «Глобалия» Дж. Ц. Руфина, «Логолэнд» М. Барри, «Капитал» С. Осмонта. В групповой рецензии на некоторые эти книги, появившейся в стоящем выше всяких подозрений «Хандельсблатте», одной из крупнейших и влиятельных деловых газет Германии, можно прочитать следующее: «Эти книги объединены ужасным видом реальности. Политика отреклась от нее. Место государства заняли большие транснациональные корпорации, безжалостные и тоталитарные».
Цитата из газетной публикации: «Вообще говоря, корпорация — это совершенная тоталитарная модель, с жесткой иерархией, с принципиальным делением на страты (социальные слои), с закрытой информацией, с беспрекословным подчинением авторитетам, с немедленным наказанием за инакомыслие. Некогда прекраснодушный мыслитель Карл Поппер написал книгу «Открытое общество и его враги», в которой противопоставил тоталитарные модели бытия свободному открытому обществу равных. История куда изощреннее: мотором гражданского общества является закрытая тоталитарная модель — платоновское государство оказалось встроено внутрь открытого общества. Сотни таких государств (банков, концернов, трастов, фондов) и составляют конгломерат, который именуется сегодня открытым обществом. В каждом отдельном случае платоновский принцип контроля соблюден: внутри ограниченного коллектива властвуют учредители локальных законов, их охраняют «стражи», их обслуживают ангажированные «поэты», на них работает довольный подачками народ. Некогда мы все издевались над этой рабской конструкцией. Но то, что огромный холдинг подобных корпораций стал называться открытым обществом, — ни у кого насмешки не вызывает.
Возникает своего рода силлогизм: открытое гражданское общество существует внутри недемократического мира, существует это открытое общество на деньги корпорации, а корпорация есть воплощение тоталитарного государства. Что в этой конструкции является мотором, а что — оболочкой?
Феномен современного среднего класса оттого так трудно поддается определению, что формально средний класс является воплощением гражданских свобод, а фактически — служебным материалом тотальной корпоративной модели. Сознание демократического гражданина — находка для психоаналитика: он чувствует себя наделенным правами ровно до тех пор, пока встроен в систему, где никаких прав у него нет. Гражданин может почувствовать себя таковым (то есть имеющим свободу выбора, совести и мнения) только при условии функционирования такой общественной модели, где его мнение не значит решительно ничего. Гражданин — хозяин своей судьбы постольку, поскольку никакой судьбы у него в принципе нет». (Масксим Кантор «Проданное поколение»). Комментарии, думаю, не требуются.
Помимо укрупнения производственных систем в наше время продолжают происходить и другие изменения в организации материального производства, описанные ещё Энгельсом: - «в конце концов, государство, как официальный представитель капиталистического общества, вынуждено взять на себя руководство производством». Государственный контроль в современных компаниях различен – от полного владения до существенного влияния. Примерно 44% государственных транснациональных корпораций имеют государство в качестве мажоритарного акционера. В нашем сегодняшнем мире государственные кампании являются не просто крупнейшими, но становятся ведущими мировыми компаниями.
В 2005 г. число государственных компаний среди 500 крупнейших корпораций мира в списке журнала «Forbes» составляло 67; к 2011 г. оно увеличилось до 106. В 2012 г. в списке ведущих двадцати глобальных компаний этого журнала было 6 государственных корпораций, в то время как в 2008 г. – ни одной. Четыре государственные компании – три китайские и одна японская по объемам оборота входят в десятку крупнейших корпораций мира. 13 крупнейших мировых нефтяных компаний, на которые приходится три четверти мировых запасов нефти, являются государственными. Если значительная роль государства в тяжелой промышленности и инфраструктуре не вызывает особого удивления, то уж совсем непонятно российскому обывателю, воспитанному в духе неолиберальных экономических концепций, почему число государственных предприятий в такой отрасли, как торговля, больше, чем в автомобильной промышленности, металлургии и химии. Успешные государственные корпорации можно найти практически в любой отрасли экономики. Например, China Mobile является гигантом в области мобильной связи с числом абонентов на уровне 600 млн чел. Саудовская Saudi Basic Industries Corporation – одна из наиболее прибыльных химических компаний мира. Авиакомпания Emirates обладает наиболее молодым парком авиалайнеров и растет на 20% в год. Государству принадлежит: во Франции – 85% акций энергетического гиганта EDF, в Японии – 50% корпорации Japan Tobacco, в Германии – 32% Deutsche Telecom. Китайское государство – крупнейший акционер 150 ведущих корпораций страны, оно руководит еще тысячами компаний. Новый тип государственного капитализма появился в Сингапуре. В результате Сингапур стал высокоразвитой страной со смешанной экономикой. Государству принадлежат пакеты акций компаний, совокупный объем производства которых составляет 60% ВНП страны. Сингапур имеет одни из наиболее высоких показателей уровня жизни и ВНП на душу населения. Темпы прироста экономики за 1960–2000 гг. составили 8%. В 2011 г. Сингапур занимал второе место в мире по уровню глобальной конкурентоспособности.
Ещё 170 лет назад молодой Ф. Энгельс выступая в г. Эльберфельде перед коммунистами и почётными гражданами города говорил: «…так вот, господа, мы и требуем пока только того, чтобы государство объявило себя всеобщим собственником и как таковое управляло бы общественной собственностью на благо всего общества». Это требование коммунистов сегодня актуально как никогда прежде, потому что никогда прежде государственный капитализм не оперировал в таких масштабах и с применением таких изощрённых инструментов, как сегодня. Там же Энгельс предупреждал: «…если социальная революция и осуществление коммунизма на практике являются необходимым следствием существующих у нас отношений, то нам, прежде всего, придётся заняться теми мероприятиями, при помощи которых можно предотвратить насилие и кровопролитие при осуществлении переворота в социальных отношениях. А для этого имеется лишь одно средство, именно — мирное осуществление или, по крайней мере, мирная подготовка коммунизма» (Энгельс Эльберфельдские речи).
Производство, регулируемое стихией рыночных отношений то на одном, то на другом направлении сдаёт свои позиции строго заданному государством, целевому, директивному плановому производству. Весь капиталистический мир отчаянно пытается сдерживать антимонопольным законодательством естественный процесс укрупнения хозяйственных систем, искусственно культивирует развитие «малого бизнеса». Либералы непрерывно вопят о необходимости ухода государства из бизнеса. Но мелкий частный бизнес сегодня является анахронизмом. Это экзотика, сохраняемая в искусственной резервации. Мелкий частный бизнес государству требуется защищать от хищных монополий, требуется подкармливать, чтоб не сдох, потому что самостоятельно прокормиться он уже не может. Но почему бы естественному движению по объединению хозяйственных систем в единое моно образование не дать возможность дойти до логического завершения? Логическим завершением описанного процесса может быть полное объединение всех производств в государстве в единую производственную систему с полной государственной собственностью на все средства производства. Объединение в производственную систему, работающую по единой программе на пользу всех граждан страны в равной мере.
Ленин про это логическое действие писал следующее: «насущный и злободневный вопрос сегодняшней политики: экспроприация капиталистов, превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного “синдиката”, именно: всего государства, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката государству». Коммунистический способ производства возникает при полной государственной монополии на все виды производств, потому что его производственная сфера не может иметь организацию производства ниже, чем локомотивы мировой экономики. Он не может иметь меньшую интеграцию производств, чем крупнейшие в мире производственные объединения, ниже всеотраслевой государственной корпорации.
Даже в начале прошлого века капитализм уже не был раем для свободной равной рыночной конкурентной борьбы. История успешного развития мелкого и среднего частного бизнеса, процветавшего вначале развития капитализма, давно уже закончилась. Капитализм перешел в стадию империализма. В экономическую борьбу вступили выросшие из детских штанишек мелкого бизнеса гиганты транснациональных монополий. Зачатки капитализма в России начала 20 века были обречены на гибель в неравной борьбе за ресурсы и рынки сбыта. Россию ждало на этом пути если не полное рабское подчинение иностранному капиталу, захватившему все перспективные отрасли производства, то в лучшем случае, роль дворовой прислуги, участь мелкого провинциального, периферийного капитализма, участь страны третьего мира, страны третьего сорта. Коммунистический переворот в октябре 1917 г. стал спасением для исторической России. Сегодня российскую экономику снова нужно спасать и другого пути спасения кроме полной государственной монополии в экономике, не существует.
Сергей Киселёв
Другие статьи серии «коммунизм в теории и практике СССР»:
- по щучьему велению
- Ненужно возрождать СССР - наша цель коммунизм
Оценили 5 человек
7 кармы