Как Родина встречает своих штурмовиков: Рассказ бывшего бойца из спецназа "Шторм Z"

Владлен Чертинов

Тимур — таджик, родившийся в Петербурге в 1990 году. Он сын солдата и внук солдата. Его дед получил серьёзное ранение на Белорусском фронте в Великую Отечественную войну, а отец в 1988-м — в Афганистане. Сам Тимур пришёл с СВО с тремя ранениями и медалью "За отвагу". Он из числа бывших заключённых — участвовал в боевых действиях в составе спецназа отряда "Шторм Z”. Царьград уже писал о том, как Тимур воевал, а теперь — наш рассказ о том, как он вернулся с войны, как его и других таких же бойцов встретила Родина.

Жизнь с чистого листа

Тимур был осуждён на 9 лет. В "Шторм Z" записался, когда сидеть ему оставалось всего год — в феврале 2023-го. Воевал в спецназе ночных штурмовиков "Черные" — это подразделение создал волонтёр, доброволец и блогер "Миша на Донбассе". В итоге с учётом участия в боевых действиях и восстановления после ранений в госпиталях Тимур вернулся домой через те же 9 лет.

Но говорит, что срок для него и не играл роли, потому что он уходил на войну не для того, чтобы его скостить, а чтобы "очиститься от клейма" судимости. Многие заключенные руководствовались тем же мотивом, но далеко не всем повезло, как Тимуру, начать жизнь с чистого листа. Сегодня на его примере мы расскажем, что же представляет собой этот "чистый лист".

Тимур вернулся с тремя ранениями и до сих пор ещё не разобрался с коленом — требуется операция.

Вернулся с плохим зрением, которое посадил, постоянно работая с прибором ночного видения.

Вернулся с плохим слухом: в последнем бою дроны сделали на него несколько сбросов, и левое ухо до сих пор слышит намного хуже правого.

Вернулся без обещанных денег. Вербовщики из Минобороны, приезжавшие к ним в колонию Форносово в Ленинградской области набирать добровольцев в "Шторм Z”, заверяли, что платить штурмовикам будут 195 тысяч в месяц, как и всем остальным военнослужащим. Но Тимур рассказал, что в первый месяц получил 40 тысяч, во второй — 25 тысяч, в третий — 100 тысяч рублей. С выплатами по ранению ситуация ещё хуже.

Выжили больше "штормов", чем планировалось?

В моём контракте прописано, что любое за ранение положена выплата 3 миллиона рублей. Я перенёс три операции. У меня есть справка по форме 100, эпикризы из госпиталей и другие справки, подтверждающие мои ранения, полученные на СВО в ходе выполнения боевого задания, то есть все доказательства с подписями должностных лиц и печатями воинской части. Но при этом я уже два года добиваюсь этой выплаты, указанной в контракте между мной и Минобороны России,

— говорит Тимур.

Он неоднократно писал в военную прокуратуру в Петербурге, писал в Москву. В ответ получает отписки. И, к слову, он уж третий штурмовик из разных отрядов "Шторм Z”, с которыми автор этих строк общался в течение последнего месяца. Все они так и не получили обещанных денег. Одновременно сразу из двух источников — от известного волонтёра и от прихожан церкви, помогающих штурмовику-инвалиду, пришла информация о негласном запрете платить бывшим "штормам".

Тимур предполагает, что, возможно, те структуры, которые отправляли заключённых на СВО, не ожидали, что их так много вернётся. И теперь не могут вписаться в бюджеты.

Многие из его друзей уже плюнули и перестали бороться за эти обещанные выплаты.

Как-то на приёме в социальной службе районной администрации я услышал от чиновницы: "А-а. Вы же "Шторм Z” — спецконтингент". Попросил её дать мотивированный письменный ответ с указанием законов, на основании которых мне отказано в выплатах. Письменно она отказалась. Все подобные ответы получаю только на словах,

— рассказывает Тимур.

Патриоты против потребителей

Его погибший командир "Миша на Донбассе" говорил, что в России патриотов осталось процентов 20, а все остальные — продукт 30-летнего капитализма, для которых слово "Родина" мало что значит. И Тимур в мирном Питере постоянно находил подтверждение этих слов — иногда по нескольку раз за день.

Сразу по возвращении в родной город у него один за другим произошли два показательных разговора в метро.

Я был одет по форме, приезжаю на свою станцию, снизу у эскалатора меня хватает за локоть мужик лет сорока:

—Ты что, типа СВОшник?

— Не типа, а СВОшник. Какие вопросы у вас?

— А что ты такой ряженый?

— За языком следи, дядя.

— Чего ты так ходишь?

— Хожу как считаю нужным.

— За что ты вообще воевал? Ты же за деньги поехал?

Причём мужик трезвый — лет сорока. У меня, конечно, был вариант прямо там его уронить. Но я просто взял его за шкирятник и сказал: "Если сейчас не прекратишь меня провоцировать, для тебя это печально закончится". Он ещё что-то бубнил мне в спину, но я сдержался — понимал, что этим только усугублю ситуацию, и все будут думать, что мы, СВОшники, на голову больные,

— рассказывает Тимур.

Это было внизу эскалатора. А вверху Тимур почувствовал, что его снова кто-то берёт за локоть. Теперь это уже была женщина лет сорока. На глазах слёзы:

— Молодой человек, вы СВОшник?

— Да, недавно вернулся.

— Низкий вам поклон и здоровья! Извините, у меня сын воюет. 24 года, недавно контракт подписал.

Я пожелал её сыну удачи в бою. Она обняла меня и ушла.

В другой раз Тимур возвращался с полигона. На этот раз был одет по гражданке, но в руках вёз бронежилет. Его остановил охранник на входе в метро. Заставил пройти через рамку, а бронежилет положить на ленту. И задал тот же вопрос: "СВОшник?". Получив утвердительный ответ, потребовал предъявить удостоверение. Тимур потребовал в ответ, чтобы тот показал своё, а заодно документ, в котором написано, что инспектор службы безопасности метрополитена имеет право на такие проверки. Инспектор вызвал сотрудника полиции — молодого сержанта.

"СВОшник?" — спросил тот и попросил предъявить паспорт.

Я сказал, что с собой его не ношу. "Почему?" — спросил полицейский. "Потому что по закону имею право". Он отвёл меня в пикет — там пробил мои данные, но этого ему показалось мало, последовали новые вопросы: "Откуда броник? Куда едешь?". На мои слова "Броник из магазина, а куда еду, вы не обязаны знать". Он рассердился: "Чего так разговариваешь?". Вызвал старшего по званию. Тот спросил: "СВОшник?" — "Ага". Думал, он будет дальше докапываться, но вместо этого услышал: "Хорошего тебе дня!". "А ты иди выполняй свою работу", — сказал этот полицейский молодому сержанту,

И вот с таким раздвоением общества и государства по отношению к себе как к участнику СВО Тимур сталкивается постоянно.

Сам себе земляк

А ещё, вернувшись в Петербург после 9-летнего отсутствия, Тимур встретил в городе много своих соплеменников-таджиков. И с некоторыми из них у него уже были стычки.

Нет плохих наций, но в каждой есть свои уроды. Ты думаешь, я их перевариваю? Старшие поколения так себя не вели. А эти приезжают на расслабоне, выпьют — и начинается. Попробовал бы он дома или в любой южной стране эсэнгэшной вести себя так по-хамски: посылать кого-нибудь на три буквы или к женщинам приставать — ему там быстро бы всё отрезали. А здесь они почему-то не считают, что любая женщина — это чья-то дочь, жена, мать. Ты думаешь, я, когда вижу, не пресекаю эти моменты, не говорю им: "Ты чего здесь приехал доказывать? У себя дома доказывай!"? Хотя, вообще-то, эти моменты должно пресекать государство. Вот благодаря таким ситуацию внутри России сегодня раскачивают. Сколько народов в стране, но раньше жили же как-то. Побывав на войне, я научился думать, как думает враг, и для меня очевидно, что нас всех пытаются разделить и поссорить, чтобы в итоге захватить наши ресурсы.

Кстати, Тимур — таджик, защищавший Россию, сегодня не может приехать в Таджикистан, погостить у родни. Потому что там за участие в СВО его посадят в тюрьму — даже притом, что он гражданин России. Такие вот у нас перекосы в межнациональной дружбе.

Тимур признаётся, что иногда слышит упрёки от земляков: ты же мусульманин, у тебя должен быть наш менталитет.

Я отвечаю на это: "Мой менталитет тебя вообще волновать не должен. Главное, я и на войне, и в тюрьме сохранил в себе человечность". Я сам себе земляк и сам себе друг. У меня нет друзей — только боевые товарищи.

"Вы — дома, а я нет"

Когда Тимур после 9-летнего отсутствия вернулся в Петербург, всё вышеописанное его бесило и злило. Появились странные мечты — поплавать в железной клетке с акулами (есть такой аттракцион) или уехать куда-нибудь в глушь — на природу и жить одному. Успокаивала вода: было лето, Тимур опускал с набережной ноги в Неву, и у него на душе становилось полегче. А потом он понял, что если не возьмёт себя в руки — пропадёт.

Я всё думал, почему остался жив, а многие пацаны наши погибли, причём у кого-то ребёнок остался, у кого-то два, кого-то мать старенькая не дождалась. А потом до меня дошло, что должен помогать таким же, как я, — вернувшимся и неприкаянным.

Тимур вместе с несколькими ветеранами СВО, объединившись с известными тренерами и медиками, занялся реабилитацией раненых с помощью самбо и дзюдо. Занятия единоборствами дают уверенность любому человеку, а уж инвалиды в ней нуждаются как никто. Тимур доставляет раненых в спортзал на такси и обратно. Сам участвует в тренировках.

Ещё на войне Тимур добровольно взял на себя обязанность сообщать о гибели бойцов своего отряда их родственникам. И по сей день старается поддерживать с ними связь.

Мой боевой товарищ "Кадиллак" незадолго до гибели передал мне свои тактические часы, я передал их его отцу, а отец передал сыну "Кадиллака". Недавно в Кингисеппе мы хоронили "Ульяна". Он два года и два месяца числился без вести пропавшим, его опознали по ДНК. Только в марте предали земле "Медведя", а большинство наших погибших в 2023 году ребят до сих пор ещё не могут достать. Но я помню, что благодаря им сегодня живу и дышу, и в память о них стараюсь свою жизнь прожить с толком. Всякий раз, когда кого-то находят, говорю на похоронах: "Вы уже дома, а я ещё нет. Но однажды мы обязательно встретимся".

https://tsargrad.tv/articles/k...