На днях, 12 июня, прошло празднование так называемого Дня России. Многие из нас помнят, что ранее этот праздник назывался иначе — до 2002 года его название звучало как День принятия Декларации о государственном суверенитете России. Лично я считаю, что старое название было лучше: оно более конкретно указывает на повод празднования и оставляет меньше места для возможного возникновения недоразумений при понимании сути праздника, то есть того, что мы собственно отмечаем. Новое название привело к тому, что в народе стало распространяться отношения в целом неверное к данному празднику — его стали воспринимать как день независимости России. Вот только это не день независимости, а, повторюсь, день принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР.
А в чем, собственно говоря, разница? Дело в том, что принятая 12 июня 1990 года I Съездом народных депутатов РСФСР Декларация о государственном суверенитете РСФСР не провозглашала независимость РСФСР от СССР, не заявляла об отделении РСФСР или о чем-то подобном. Декларация провозглашала, что отныне, - так как она вступила в силу немедленно после принятия документа Съездом, - Конституция, законы и иные нормативно-правовые акты РСФСР на территории республики будут иметь приоритетное значение по отношению к аналогичным актам Советского Союза. Ни слова об отделении России от СССР в документе не было.
Тем не менее, следует отметить, что Декларация по сути своей сработала на ослабление власти союзного центра. Впрочем, учитывая развернувшееся как раз в то время противоборство между председателем Президиума Верховного Совета РСФСР (президентом РСФСР он станет немного позже) Борисом Ельциным и президентом СССР Михаилом Горбачевым, принятие такого документа вполне укладывалось в логику событий. Борис Ельцин стремился привлечь в своем противостоянии с Михаилом Горбачевым на свою сторону власти союзных республик СССР и автономных республик РСФСР ради чего даже пообещал им значительное расширение собственного суверенитета (его ставшую знаменитой фразу помнят или знают, пожалуй, все). В основе этого противостояния лежало несовпадении взглядов на пути реформирования Советского Союза в дальнейшем: Горбачев — за «перестройку» и построение «социализма с человеческим лицом», Ельцин — за построение демократического рыночного государства, в котором можно было бы вычеркнуть из жизни социализм как нечто мерзкое и изжившее себя.
Итак, принятие Декларации было продиктовано самой логикой событий. Но отдельно прошу заметить, что в этом вопросе стоит отделять само событие от возникших последствий. Так, многие современные авторы (блогеры, публицисты, писатели и т. д.) заявляют, что целью Декларации было разрушение СССР, закабаление России под властью иностранных политических и экономических элит или даже разрушении многовековой российской государственности и русской цивилизации. Все эти выводы несостоятельны. Принятый 12 июня 1990 года документ не преследовал ни одной из этих целей. Вряд ли авторы этого документа вообще предполагали, как именно ситуация станет развиваться в дальнейшем — даже западные эксперты тогда не догадывались о том, что всего через полтора года Советского Союза не станет. Развернувшаяся череда событий, приведшая к развалу СССР, не была связана с самой Декларацией.
К развалу Советского Союза привела неспособность союзных властей во главе с президентом Горбачевым справиться с управлением страной и контролем над неожиданным образом обернувшимися реформами. Если бы тогдашнее руководство жестко контролировало проведение реформ, то, кто знает, может быть, мы бы и сейчас жили в Советском Союзе в условиях «социализма с человеческим лицом». Очень интересно было бы это представить.
Недавно я имел честь прочитать одну из книг немецкого политолога Александра Рара. Он указывает на то, что реформировать советскую систему стоило начиная не с политической сферы, а с экономической. Приведу отрывок из его книги: «Новый советский лидер [Андропов] считал себя сторонником «китайской модели» общественно-политического развития. На раннем этапе своей деятельности он собирался осторожно реформировать экономику, ни в коей мере не ослабляя контроля над процессом со стороны партийно-государственного аппарата. К реформе политической системы он собирался приступить в последнюю очередь и вообще предпочел бы предоставить решение этой задачи своим преемникам. Для претворения в жизнь далеко идущих планов Андропову требовались умные, образованные и абсолютно лояльные по отношению к нему сотрудники, менее коррумпированные, чем остальная номенклатура. Таких людей он мог найти только в стенах ранее подведомственного ему КГБ. Еще до своего перехода на работу в ЦК он поручил нескольким особо доверенным лицам разработать план использования созданной Дэн Сяопином «китайской модели» государственного капитализма применительно к советским условиям» [Рар А. Владимир Путин. «Немец» в Кремле. - М., 2002, с.44-45]. Чуть позже он говорит о Михаиле Горбачеве как в некотором роде преемнике Андропова. Может быть, Горбачеву и следовало поступить так, как планировал поступить Андропов: начать с реформирования экономики, а затем уже переходить к реформированию политической сферы? Такой вариант представляется в определенной степени лучше, чем то, что мы имели в действительности.
Оценили 3 человека
2 кармы