Польской тропой к великой России

Чередование в жизни темных и светлых «полос» – это эффект изменения адекватности. Общество живет в светлой полосе, когда действует адекватно имеющимся условиям. В итоге чаще достигает успеха. Но так как мир непрерывно изменяется, непрерывно изменяются и условия в нем. Если общество не замечает этих изменений, уровень его адекватности снижается и в результате снижается эффективность деятельности: в его жизни наступает темная полоса.

Успешные общества отличаются от неудачливых тем, что у них темные полосы всегда сменяются светлыми. А у неудачливых полоса всегда одна – темная. Причина в разном понимании природы неудач. Успешное в своих неудачах всегда винит только себя. Так как хотя бы интуитивно понимает, что неудача – это результат его неадекватности имеющимся условиям. И для восстановления адекватности пересматривает свои взгляды и меняет способы деятельности.

У неудачливого общества во всех его бедах неизменно виноват кто-то другой – соседи или условия. Потому что себя оно считает идеальным, а свои действия единственно правильными. Поэтому общество-неудачник только ждет, когда соседи начнут его ценить или изменятся условия. В результате успех у общества-неудачника – это всегда лишь случайное везение.

Общество-неудачник, это сбитый с толку народ. Потому что все народы как продукты эволюции – совершенны как ее результаты. И народ сбивают с толку в первую очередь и в большинстве случаев мифы – исторические и идеологические.

Ложь мифа портит ноу-хау исторического опыта, как коррозия разъедает металл

Самый свежий пример – случившийся недавно разворот Армении на антироссийский курс. Это в чистом виде результат воздействия на общественное сознание набора мифов, причем самого убогого качества. В соответствие с одним из них спитакское землетрясение на совести русских, якобы устроивших в Армении подземный ядерный взрыв. Ну, а украинская история, это вообще фестиваль всех видов мифов.

Мифы не только сбивают народ с толку, они еще и портят интеллектуальное обеспечение управления обществом. Дело в том, что в нем большую роль играет ноу-хау исторического опыта. И так как источником этого опыта служит историческая память, его качество целиком и полностью определяется степенью ее объективности. Если память состоит из мифов, ноу-хау исторического опыта автоматически становится источником неадекватности общественного сознания и превращает страну в общество-неудачника. Украинская история – это типичный, но не самый масштабный пример разрушительного действия мифов. И о том, что он не является исключением из правил, свидетельствует история польского общества.

В 16 веке Польша была великой европейской державой. Но затем за два века ушла в небытие. А потом дважды восстанавливалась в качестве независимой страны только по случайному стечению обстоятельств – в результате крушения владевших ею империй: сначала российской, а потом гитлеровской. И в общественном плане продолжает оставаться в существенной степени политическим недоразумением – польская власть выглядит аналогом шакала Табаки при Шерхане-Америке. К слову, такое качество польской власти заметил еще У. Черчилль, назвав Польшу «гиеной Европы».

Типичный пример польской неадекватности и ее печальных для поляков последствий дают воспоминания жившего в Польше в конце 30-х годов русского эмигранта. Он описывал тогдашние настроения в местном обществе. Уже за месяц до вторжения Германии всем полякам было очевидно, что война неизбежна, и в самое ближайшее время. Так вот, поляки в этой ситуации спорили только о том, как быстро польская армия разгромит Вермахт и возьмет Берлин: за две недели или за месяц?

Это при том, что промышленный и человеческий потенциал Германии был в несколько раз больше польского и уже усилен потенциалами Австрии и Чехословакии. То есть, по масштабу приближался к суммарному потенциалу Германии и Австро-Венгрии перед Первой Мировой войной. Тогда его хватило на четыре года войны на три фронта: западный, русский и итальянский.

Плюс мировая война произвела отбор немецкой военной элиты и в результате она имела самое высокое качество – была минимально засорена и не успела разучиться воевать. И в такой ситуации поляки спорили, как быстро они в одиночку победят Германию. Причем, эмигрант писал не о работягах, а о представителях самой образованной части общества.

Так что не случайно во всех своих несчастьях последних трехсот лет польское общество винит не себя, а исключительно других: русских, немцев, австрийцев, шведов. То есть, демонстрирует модель поведения неудачника. И причина только в мифах, которые в сознание поляков внедрили патриотические «былинники речистые». Как результат, поляки неадекватно воспринимают историю отношений со своими соседями – считают, что те всячески портили им жизнь. Соответственно, Польше просто не повезло: все соседи, как на подбор, прирожденные злодеи. И иного объяснения своим проблемам у них нет.

Хотя на самом деле соседи только пользовались глупостями, которые совершали сами поляки. Ведь если кто-то делает глупость, ею обязательно кто-то воспользуется к собственной выгоде. Как в свое время верно заметил Ломоносов, если где-то сколько-то убыло, где-то обязательно столько же прибыло. Поэтому, когда майданная власть наделала глупостей, у Украины Крымом «убыло», а России им «прибыло».

Проблема Польши в том, что ее общественное сознание инфицировано ложным патриотизмом – мифической мутацией здорового. Поляки считают себя выдающимся во всех смыслах народом – исключительно талантливым и невероятно героическим. И это им внушили их историки – веками кормили и продолжают кормить общественное сознание героическими мифами.

Так как миф является ложной информацией, он полезен только в виде сказок в детском возрасте и только для развития у ребенка воображения. На общественное сознание исторические мифы влияют точно так же – в качестве стимулятора воображения. При этом полностью портят ноу-хау исторического опыта. Потому что мешают общественному сознанию с требуемым уровнем критичности оценивать свою историю. Соответственно, мешают качественно ее анализировать. В итоге блокируют процесс создания исторического опыта.

Суть здорового патриотизма в осознании, что любой народ, с одной стороны, не хуже остальных народов, с другой – и не лучше остальных. Такой патриотизм обществу полезен, так как, с одной стороны, избавляет от комплекса неполноценности, с другой – учит, что в свих проблемах каждый народ в первую очередь виновен сам. Такой патриотизм позволяет пользоваться объективной исторической памятью и в результате иметь качественное ноу-хау исторического опыта – проверенное на себе.

Наше история дает еще более впечатляющий пример разрушительного действия мифов. Дело в том, что крушение СССР, сверхдержавы и лидера общественного развития ХХ века, как и последующее разорение России, в первую очередь это результаты внедрения в общественное сознание мифов. И стали закономерным итогом политики мифологизации сознания советского общества.

Эта политика в интересах пропаганды начала проводиться еще в 30-е годы ХХ века. Малообразованным сталинским кадрам по способностям была только примитивная пропаганда – основанная на мифах. Поэтому советские историки оставили в неприкосновенности мифы дореволюционной исторической науки и начали создавать свои собственные. Первым стал миф о Гражданской войне.

Попытку развязать гражданскую войну предприняли потерявшие власть правые социалисты: советские историки как-то не заметили, что с лета 1917 года все ключевые посты во Временном правительстве занимали правые эсеры и меньшевики. Так что в 1917 году не стоял вопрос выбора идеологической ориентации власти – социалистической или либеральной. Решался вопрос только выбора ею версии социализма – правой или левой.

Попытка правых социалистов развязать гражданскую войну была подавлена уже в начале 1918 года: весной Добровольческая армия была разгромлена, а ее остатки разбрелись по горным аулам. Тогда как осенью началась Вторая Отечественная война, в которой белые были типичными коллаборационистами. Это – в чистом виде аналогичная наполеоновской агрессия Антанты. И «Верховный правитель России» Колчак был уже не российским адмиралом, а английский полковником и подданным Британской короны.

Так что вначале за белыми стояла вооружившая Добровольческую армию Германия, а затем принявшие от нее эстафету страны Антанты. Но нельзя считать гражданской войну, в которой одной из сторон руководит внешний участник. И к тому же снабжает ее необходимыми для ведения боевых действий ресурсами. Поэтому даже борьба весной 1918 года с Добровольческой армией нельзя в полной мере считать гражданской войной – Германия хотя и не руководила действиями противников советской власти, тем не менее, оружием их снабдила.

Что касается следующего этапа войны, то страны-агрессоры не только вооружили, но и непосредственно руководили действиями белых – при штабах всех белых армий имелись представители Антанты. Это объясняет, почему, по выражению Л. Троцкого, «Красная Армия как редиска – красная только снаружи». Ведь в ней воевали свыше 500 царских генералов и около 75 тысяч бывших офицеров. Для сравнения: в Белой Армии царских офицеров и генералов было гораздо меньше – офицеров в два раза, а генералов даже в десять раз.

Глупо думать, что вступившие в Красную Армию сотни генералов и десятки тысяч офицеров прониклись идеями коммунизма. Они пошли служить в армию, которая воевала с интервентами и коллаборационистами. Так что ими руководили не идеологические, а патриотические мотивы. Это особенно наглядно подтверждают факты пленения белыми воевавших на стороне красных четырех бывших генералов. Командиры 19-й стрелковой дивизии А.П. Николаев, 55-ой стрелковой дивизии А.В. Станкевич и 13-ой стрелковой дивизии А.В. Соболев отказались перейти на сторону белых и были повешены. А начштаба Восточного фронта барон А. А. фон Таубе погиб в камере смертников колчаковской тюрьмы.

Российская военная элита ничего не имела против большевиков, потому что не видела идейной разницы между правыми и левыми социалистами. Но при этом генералы прекрасно знали, что именно правительство правых социалистов развалило армию. В результате Россия проиграла Первую Мировую войну: Брестский мир реально оформил ее капитуляцию. Да и Совет народных комиссаров для генералов выглядел намного приличнее Временного правительства, в котором товарищем (единственным заместителем) военного министра был многолетний руководитель террористической организации эсеров Савинков. Так что патриотическая часть российской военной элиты не только прекрасно понимала, что на самом деле представляют собой белые, но и большевистская власть выглядела для нее вполне приличной и не менее легитимной в сравнении со сформированным по результатам государственного переворота Временным правительством.

Так что Колчак, Деникин, Юденич, Врангель и остальные белые генералы ничем не отличались от Власова – тоже были предателями. Можно напомнить, что в Великой Отечественной войне тоже было много коллаборационистов – в немецких военных и полицейских формированиях служило больше миллиона советских граждан. В Отечественной войне 1918-1920 годов коллаборационисты составляли большую часть сил интервентов только потому, что власти стран Антанты не имели возможности заставить своих граждан продолжать Первую Мировую войну в России: их общества слишком устали от четырехлетних тягот мировой войны и понесли слишком большие жертвы. В результате не имели достаточных сил и средств для осуществления полноценной интервенции – в основном собственными армиями.

Вторую Отечественную войну в Гражданскую переделали идеологи. Им было важно создать миф о великой силе и выдающихся талантах простого народа – пролетариата и крестьянства. Ведь у них получалось, что рабочие и крестьяне победили интервентов и царских генералов с офицерами. Соответственно, трудовой класс доказал свое более высокое в сравнении с прежними классами качество – дворянством и буржуазией. Поэтому имеет полное право возглавлять общество.

В результате Россия знает имена только власовцев Второй Отечественной войны и четырех «народных полководцев» – М. В. Фрунзе, С. М. Буденного, В. И. Чапаева, А. Я. Пархоменко. И не знает сотен имен тех, кто на самом деле руководил отразившей очередное нашествие Красной Армией. К слову, это объясняет попытки реабилитировать Власова. В самом деле, если предыдущее поколение предателей не только реабилитировано, но и прославляется, то чем власовцы хуже? Тем более, что, в отличие от Белой Армии, РОА в карательных действиях замечена не была.

Но если признать Гражданскую войну мифом, по «эффекту домино» начнут разрушаться все прочие образующие историю нашего общества мифы. И в первую очередь мифы сталинской эпохи, которая для нынешней российской пропаганды служит образом «героического века» СССР. Первым бледнеет миф о Сталине, как выдающемся руководителе. Потому что результатом проведенной возглавляемой «эффективным менеджером» властью коллективизации страна потеряла треть производственного потенциала сельского хозяйства. Сама коллективизация была правильным экономическим проектом – курсом на индустриализацию сельскохозяйственного производства. И причина ужасающих результатов коллективизации – криворукость осуществлявших ее сталинских кадров.

Придя к власти Сталин практически полностью обновил правящий класс своими отобранными по критерию личной преданности сторонниками. Поэтому с 1928 года у нас уже было принципиально другое по качеству общество – Вторая республика. Вот только подобранные вождем «кадры» были в массе малограмотны. Чтобы оценить степень влияния кадрового фактора, нужно сравнить итоги коллективизации с достигнутыми предыдущим составом правящего класса результатами – восстановлением на 80% физически разрушенного хозяйства страны. Так вот, за пять лет НЭПа был полностью восстановлен экономический потенциал – в 1927 году ВВП превысил показатель самого успешного дореволюционного 1913 года. Причем ВВП за пять лет был увеличен в пять раз в условиях полной экономической блокады. Это было первое в ХХ веке и самое грандиозное экономическое чудо. И что о нем знает наше общество? Ничего. И только потому что на его фоне миф о выдающихся организаторских способностях Сталина выглядит насмешкой.

Следующим достижением мифотворчества советских историков является букет мифов Великой Отечественной войны. Здесь сразу стоит привести слова маршала С. Тимошенко, единственного из маршалов наотрез отказавшегося писать «мемуары»: «Врать не хочу, а правду написать не позволят». Нужно понимать, что эти слова занимавшего 22 июня 1941 года должность наркома обороны страны, безусловно и во всех смыслах самого информированного о событиях 1941 года советского военачальника, означают, что официальная история, как минимум, первого периода войны – это исключительно мифы и ложь.

Мифы о массовом героизме солдат и ложь о заслугах советского командования. Героизм, разумеется, был, но и близко не было массового героизма. Потому что укомплектованная в основном крестьянами армия не хотела воевать за разорившую их власть. Что касается заслуг командования, то нужно понимать, что любые общественные процессы инициируются и управляются людьми. Поэтому и любые результаты имеют конкретных авторов – обеспечивших успехи или виновных в неудачах. Именно с этой позиции нужно подходить к обзору событий первых этапов войны: определить, кто именно в руководстве страны и армии и в какой мере виновен в разгроме 1941 года и поражениях 1942-го.

Начать разбираться с этими вопросами нужно с оценки баланса сил перед началом войны. Красная Армия по всем показателям была намного мощнее Вермахта. Имела примерно в семь раз больше танков, в пять раз больше артиллерийских орудий, в три раза больше самолетов и в два раза большую численность личного состава. И была кадровой – обученной. По нормам всех военных теорий для успешного наступления требуется трехкратное превосходство наступающих над обороняющимися. А так как Красная армия была, наоборот, кратно мощнее Вермахта, получается, она имела мощь, которая минимум в пять раз превосходила требования обороны.

Тем не менее, за чисто оборонительную кампанию лета-осени 1941 года была разгромлена, потеряла порядка 75-80% своего потенциала. Это стало самым большим в российской истории поражением. Страна фактически потеряла кадровую армию, которую больше десяти лет неимоверными усилиями создавало общество. И этот разгром является главной причиной последовавших за ним ужасных жертв, разрушений, тягот.

Но вот ответа на вопрос, кто именно и в какой степени виновен в разгроме кадровой Красной Армии и его последствиях, до сих пор нет. Историческая наука и патриотическая пропаганда от этих вопросов «бежит, как черт от ладана». Рассказывают только о конечных победителях, которых, как известно, не принято судить. Хотя ужасный разгром – это результат должностных преступлений руководства страны и армии, по которым, как минимум, должны быть вынесены обвинительные приговоры. Они для общества чрезвычайно полезны – играют ключевую роль в создании ноу-хау исторического опыта.

Так, если имело место «внезапное нападение» Германии, то кто виноват в том, что Абвер смог переиграть ГРУ? Начальник ГРУ Жуков или устроивший в конце 30-х годов разгром спецслужб Сталин? Следующий вопрос – управление военными действиями на протяжении 1941-1942 годов. Если страна имела пятикратный запас оборонительных и двукратный запас наступательных возможностей, то кто именно абсолютно бездарно их использовал, является вопиющим по степени скандальности вопросом.

Первая часть вопроса – подготовка к военным действиям. То есть разработка планов и вариантов развития ситуации на фронтах. Это функция Генштаба. И если планы оказались негодными, а варианты нереальными, то это вина руководства Генштаба и персонально его начальника – «маршала победы» Жукова. Этой темы военные историки тоже не касаются – власть Жукова боготворит, так что не исключено, что РПЦ его скоро канонизирует. А почему бы нет? Его вина в разгроме Красной Армии не определена и обвинительным приговором не закреплена.

В вопросе подготовки страны к войне Сталина можно обвинять только жестокости ее осуществления и низкой эффективности. Но вот за назначение начальником Генштаба Жукова он несет полную ответственность. И так становится в существенной степени виновным в разгроме Красной Армии. Именно, чтобы уйти от ответственности за разгром Красной Армии, Сталин слепил из Жукова гениального полководца – «маршала победы». Ведь если даже гениальный полководец не смог избежать разгрома, то и на Сталине вины за это нет: он назначил лучшего из всех, которые были в его распоряжении.

Но Сталин виновен не только за назначение начальником Генштаба Жукова. Дело в том, что Красная Армия была «обезглавлена» не в 1937 году – это тоже миф. Армия была действительно обезглавлена сразу после прихода Сталина к власти – в 1929-1931 году из нее были уволены больше трех тысяч командиров высшего звена. Именно тех, кто обеспечил Красной Армии победу во Второй Отечественной войне. Их места заняли сталинские «кадры». А в 1937 году разборка была уже между ними.

Так что разгром Красной Армии в 1941-м и поражения 1942 года – на совести Сталина и набранных им по критерию личной преданности «полководцев». И только когда война отобрала из них действительно талантливых, Красная Армия начала побеждать Вермахт.

Если внимательно читать мемуары высших военачальников, то обнаружится, что все реверансы в сторону Ставки и Генштаба выглядят ритуальными – с осени 1942 года руководство военными действиями перешло к командующим фронтами, армиями, корпусами, дивизиями. Ржевская бойня стала последней операцией Ставки и Генштаба. Сталин вспомнил свои выводы по результатам коллективизации, а конкретно, что «кадры решают все». И по результатам Сталинградской битвы передал руководство военными действиями отобранным войной успешным полководцам.

Ставка и Генштаб не только перестали командовать, какую высоту или деревню нужно оборонять или брать, но вообще ограничились только координацией действий фронтов, распределением между ними ресурсов и общим присмотром представителями Ставки – сталинскими «полководцами». А все планы разрабатывались в штабах действующей армии. И ни у кого из мемуаристов нет никаких свидетельств даже минимального личного вклада «маршала победы» в успешные операции фронтов. Как и вклада остальных представителей Ставки.

Это значит, что победу обеспечили Рокоссовский, Конев, Ватутин и другие боевые маршалы и генералы. Поэтому слова «победителей не судят» к Сталину, Жукову, Ворошилову, Буденному и остальной военной части свиты вождя не относятся. Так что обвинения в их адрес все равно рано или поздно придется формулировать и выносить объективные приговоры.

Увы, если сталинская эпоха в целом выглядит «сумеречным временем» СССР, то Великая Отечественная война представляется почти девственно белым пятном советской истории. В результате из всей эпохи никакого полезного исторического опыта наше общество не получило – только кучу мифов. И власть не хочет разбираться с негативным историческим опытом то ли потому, что лень, то ли имеет место «любовь к отеческим гробам». Ведь нынешняя власть представляет себя в качестве прямого потомка предыдущей, а в результате верит мифической версии гибели СССР как результата веры в ложную идеологию.

В реальности глобальные для общества катастрофы – это результат ошибок системного характера. И если их источники в виде дефектов общественной системы по итогам катастроф не выяснены и не устранены, они неминуемо повторятся, что и случилось в 1991 году. Ведь крушение сверхдержавы – это катастрофа, которая по всем параметрам аналогична катастрофе 1941-1942 года. И выглядит аналогом «первого раздела Польши».

К концу 80-х количество мифов естественным образом перешло в качество: власть окончательно потеряла адекватность. В результате воздействия на советский правящий класс мифов о благотворности «западной демократии» и непревзойденной эффективности «рыночной экономики» советское общество отправилось в поход к рисуемым этими мифами миражам. Первым результатом похода стало крушение сверхдержавы, а вторым – разорение России. Это, пожалуй, самый грандиозный пример разрушительного действия политэкономических мифов.

Продвигавшиеся в наше общество мифы только внешне похожи на реальную западную демократию и используемое капиталистическими странами рыночное регулирование. А по сути представляли собой мировой политический и экономический фольклор – были пригодны были только для создания общественной версии Диснейленда. Именно он к концу 90-х годов властными фольклористами в России и был построен.

Под руководством Суслова, к тому же еще и отягощенном чадолюбивой кадровой политикой брежневской власти, советское обществоведение выродилось в начетничество. В итоге в нем не осталось специалистов, способных разобраться с этими мифами и обосновать их ложность или определить дефектность. В результате оба мифа успешно покорили сознание советских элит. И когда СССР погрузился в очередной кризис общественного развития, руководство страны по совету «обществоведов» попыталось выйти из него с помощью этих мифов. Но так как они были фальшивыми, страна взяла курс на миражи демократического общества и рыночной экономики.

Но мифы способны покорять только людей, склонных выбирать не объективное, а комфортное для себя объяснение событий и процессов. И к 80-м годам власти СССР как раз привыкли выбирать такие объяснения. Выродившейся в процессе «застоя» советской власти было комфортно думать, что не она криворукая, а экономическая система неправильная. Хотя на самом деле директивное регулирование более эффективно в сравнении с рыночным. Потому что, во-первых, осмысленное, соответственно, адекватное «человеку разумному». Во-вторых, обеспечивает достижение нужных обществу целей. Правда требует от власти высоких интеллектуальных способностей.

Не случайно в экстремальных условиях любое общество переходит на директивное регулирование экономической деятельности. Но если в самых сложных условиях директивное регулирование эффективнее рыночного, то с какой стати это правило нарушается в менее сложных условиях – благоприятных. Логично думать, что все дело в интересах власти: уровень корыстности ее интересов в экстремальных и благоприятных условиях принципиально разный. Потому что в экстремальных условиях власть думает только о выживании, а в благоприятных – только об обогащении.

Рыночное регулирование – это модель управления животной средой. То есть, природной средой, предшествующей общественной. И в условиях человеческого общества она ориентирована лишь на максимизацию прибыли, неограниченное обогащение. Потому что в условиях чужой для себя среды модель управления обязательно принимает извращенную форму. Соответственно, при рыночном регулировании общественные цели достигаются лишь в качестве побочного эффекта. Ведь в соответствии с дремучими представлениями А. Смита рыночное регулирование обеспечивает эксплуатацию алчности предпринимателя – позволяет обществу получать долю эффекта от порочной деятельности.

Директивное управление может быть по силам и не слишком отягощенной интеллектом власти. Но только в том случае, когда она умеет использовать интеллектуалов. Как это продемонстрировала сталинская власть. В своей массе она была малограмотная, но печальный опыт коллективизации научил ее вождей ценить спецов. Еще важнее то, что он научил отбирать их по критерию успешности. А брежневский застой привел к интеллектуальной деградации и власти, и ее обществоведческого обеспечения – они перестали быть адекватны уровню сложности советской экономики. Такая власть, конечно, сделала комфортный для себя вывод – проблема в директивной экономической системе, а не в ее собственных способностях. И при поддержке придворных «интеллектуалов» взялась внедрять в жизнь мировой обществоведческий фольклор.

«До кучи», можно добавить веру в миф преимущества фермерского способа сельхозпроизводства перед индустриальным. СССР был единственной в мире страной, в которой сельское хозяйство было практически полностью индустриальным. Как следствие, самым эффективным в мире. Потому что с достававшимися ему кадрами и близким к символическому обеспечению ресурсами оно ухитрялось снабжать страну большей частью необходимых ей продуктов питания.

Мифы рынка, демократии, фермерского уклада далеко не последние в нашей истории. А принявшее непрерывный характер патриотическое шоу в СМИ демонстрирует твердое намерение власти и дальше идти польской тропой – к миражам, руководствуясь мифологическим в своей основе ноу-хау и опираясь на «поддержку» искаженного мифами, как патриотическим допингом, сознания народа.

Увы, но производное от мифологизированной исторической памяти ноу-хау управления общественным развитием в принципе не способно обеспечить обществу приличный статус в мировом сообществе – предлагает лишь выбор в диапазоне от шута до шакала. Демонстрируемое властью качество управления ведет именно к этому результату. Соответственно, любовь к мифам лишает российское обществ малейших шансов удержать статус хотя бы влиятельной державы, не говоря уже о статусе державы-лидера какой-то части мирового сообщества.

Россия сегодня имеет статус влиятельной державы по случаю, поскольку гранды мирового сообщества погрязли в собственных проблемах и конфликтах друг с другом. И временно перестали должным образом заниматься поддержанием порядка в мировом сообществе. В результате в глазах многих стран и политических сил Россия стала выглядеть «пешкой», вполне способной стать «ферзем». Так что нынешний влиятельный статус страна получила в существенной мере авансом. И его для начала требуется отработать – продемонстрировать полезные мировому сообществу результаты. Например, найти выход из глобального кризиса.

Но производное от мифологизированной исторической памяти ноу-хау направляет Россию в противоположную сторону – по пути Польши. Не обязательно к следующим разделам, но гарантированно к неуклонному снижению международного статуса. Сюрреализм ситуации в том, что ведет наше общество по этому пути министерство культуры.

Похоже, именно для выполнения этой «миссии» его главой назначен историк советской школы. Но так как мифотворчество от Мединского явно тяготеет к украинскому варианту, у России есть все шансы спускаться по польской тропе украинскими темпами. Тем более, что выражение «благими намерениями дорога в ад вымощена» как раз и относится к основанным на мифах «благим намерениям». Причем это самый распространенный вариант неадекватных действий.

--

Информация о новой российской технологии анализа данных, при помощи которой подготовлен данный материал;

Наш канал Telegram (@omegatechs), получайте оперативную информацию о новых материалах.