«Кровавое» крещение. Разбор аргументов.

Миф о кровавом крещении крайне популярен у неоязычников и прочих противников русской истории. В большинстве случаев они даже не пытаются подкреплять свои обвинения какими-либо источниками, считая, что «любому думающему человеку это и так понятно».

Однако изредка такие попытки предпринимаются. И тогда в ход идут любые свидетельства, которые хоть как-то касаются Крещения Руси. Но идут с купюрами, т.к. полные тексты рисуют нам совсем иную картину.

«Иоакимовская летопись» о крещении Новгорода

Чаще всего вспоминают фрагмент т.н. «Иоакимовской летописи» о крещении Новгорода. Историками часто ставится под сомнение достоверность этой летописи, но раз о ней упоминают, то имеет смысл привести названный фрагмент полностью:

«В Новгороде люди, проведав что Добрыня идет крестить их, собрали вече и поклялись все не пустить в город и не дать идолов опровергнуть. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли на него с оружием, и хотя Добрыня прельщением и ласковыми словами увещевал их, однако они и слышать не хотели и выставили 2 камнеметательных орудия великих со множеством камений, поставили на мосту, как на самых настоящих врагов своих. Высший же над жрецами славян Богомил, из-за сладкоречивости нареченный Соловей, строго запретил люду покоряться. Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей, насколько могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, как апостол сказал, явится безумием и обманом. И так пребывали два дня, несколько сот окрестив. Тогда тысяцкий новгородский Угоняй, ездя всюду, вопил: "Лучше нам помереть, нежели богов наших отдать на поругание". Народ же оной стороны, рассвирепев, дом Добрынин разорил, имение разграбил, жену и некоторых родственников его избил. Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовил ладьи, избрав от ростовцев 500 мужей, ночью переправился выше града на другую сторону и вошел во град, и никто ему не препятствовал, ибо все видевшие приняли их за своих воинов. Он же дошел до двора Угоняева, оного и других старших мужей взял и тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же стороны оной, услышав сие, собрались до 5000, напали на Путяту, и была между ними сеча злая. Некие пришли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан грабили. Наконец на рассвете Добрыня со всеми кто был при нем приспел и повелел у берега некие дома зажечь, чем люди более всего устрашены были, побежали огонь тушить; и тотчас прекратилась сеча, и тогда старшие мужи, придя к Добрыне, просили мира.

Добрыня же, собрав войско, запретил грабежи и немедленно идолы сокрушил, деревянные сжег, а каменные, изломав, в реку бросил; и была нечестивым печаль велика. Мужи и жены, видевшие то, с воплем великим и слезами просили за них, как за настоящих их богов. Добрыня же, насмехаясь, им вещал: "Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них можете надеяться получить?" И послал всюду, объявляя, чтоб шли на крещение. Воробей же посадник, сын Стоянов, который при Владимире воспитан и был весьма сладкоречив, сей пошел на торжище и более всех увещал. Пришли многие, а не хотящих креститься воины насильно приводили и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. Тогда многие некрещеные заявили о себе, что крещеными были; из-за того повелел всем крещеным кресты деревянные, либо медные и каперовые (сие видится греческое оловянные испорченное) на шею возлагать, а если того не имеют, не верить и крестить; и тотчас разметанную церковь снова соорудили. И так крестя, Путята пошел к Киеву. С того для люди поносили новгородские: Путята крестит мечем, а Добрыня огнем».

Итак. Что можно сказать о крещении Новгорода, опираясь на текст «Иоакимовской летописи»?

Во-первых, крещение начиналось с мирной уличной проповеди, «учили людей, насколько могли <...>, несколько сот окрестив». Никакого насилия со стороны христиан нет.

Во-вторых, не желая креститься, язычники почему-то напали не на воинов и не на священников, а на мирных и беззащитных людей, хотя самим язычникам никто не угрожал. «Угоняй, ездя всюду, вопил: "Лучше нам помереть, нежели богов наших отдать на поругание". Народ же оной стороны, рассвирепев, дом Добрынин разорил, имение разграбил, жену и некоторых родственников его избил».

Тут хочется задать вопрос неоязычникам – а как бы вы поступили, если бы на ваш дом напали, разорили, а жену и родственников избили?

В-третьих, христиане вводят войска в город только после вышеописанного насилия, причем их целью являются лишь подстрекатели, а не мирные жители: «Он же дошел до двора Угоняева, оного и других старших мужей взял и тотчас послал к Добрыне за реку».

Язычники не успокаиваются и продолжают разбой: «пришли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан грабили».

В-четвертых, церковь и христиане, как мы видим, в Новгороде уже были.

В-пятых, благодаря действиям Путяты и Добрыни грабежи в городе прекращаются, а с язычниками, дискредитировавшими себя разбоем и бесчинствами, более не церемонятся.

В-шестых, выражение «Путята крестит мечем, а Добрыня огнем» является образным, т.к. ни Добрыня, ни Путята не являлись священниками.

Из всего этого следует, что христиане пришли в Новгород с мирной проповедью, но были вынуждены действовать жестко, чтобы остановить грабежи и избиения, учиняемые язычниками.

Далее по популярности следуют цитаты из «Повести временных лет».

988 год, о крещении Киева:

«Затем разослал Владимир посланцев своих по всему городу сказать: «Если не придет кто завтра на реку — будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, — будет мне врагом». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре».

Как видим, крови нет. Люди с радостью шли креститься. Может они испугались быть врагами Владимира? Возможно, но тогда приоритеты язычников становятся ясны – верность князю для них важнее верности «родным» богам. В любом случае, повторимся, здесь и речи нет о крови при крещении Киева.

1024 год, о волхвах в Суздале:

«В тот же год появились волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль; захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил, говоря так: «Бог за грехи посылает на какую-либо страну голод, или мор, или засуху, или иную казнь, а человек же ничего не ведает».

Волхвы избивали людей. Христиане вмешались и остановили это. Часть виновных казнили (что поделаешь, правосудие), а часть оставили в живых. И опять видим, что конфликт начат не христианами, и опять христиане вынуждены применить силу, чтобы остановить насилие.

1071 год, о волхвах в Ростове:

«Однажды во время неурожая в Ростовской области явились два волхва из Ярославля, говоря, что «мы знаем, кто урожай держит». И отправились они по Волге и куда ни придут в погост, тут же называли знатных женщин, говоря, что та жито удерживает, а та — мед, а та — рыбу, а та — меха. И приводили к ним сестер своих, матерей и жен своих. Волхвы же, мороча людей, прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу, либо белку, и убивали многих женщин, а имущество их забирали себе. И пришли на Белоозеро, и было с ними людей триста. В это же время случилось Яню, сыну Вышатину, собирая дань, прийти от князя Святослава; поведали ему белозерцы, что два кудесника убили уже много женщин по Волге и по Шексне и пришли сюда. Янь же, расспросив, чьи они смерды, и узнав, что это смерды его князя, послал к тем людям, которые были около волхвов, и сказал им: «Выдайте мне волхвов, потому что смерды они мои и моего князя». Они же его не послушали. Янь же пошел сам без оружия, и сказали ему отроки его: «Не ходи без оружия, оскорбят тебя». Он же велел взять оружие отрокам, и с двенадцатью отроками пошел к ним к лесу. Они же изготовились против него. И вот, когда Янь пошел на них с топориком, выступили от них три мужа, подошли к Яню, говоря ему: «Видишь, что идешь на смерть, не ходи». Янь же приказал убить их и пошел к оставшимся. Они же кинулись на Яня, и один из них замахнулся на Яня топором. Янь же, оборотив топор, ударил того обухом и приказал отрокам рубить их. Они же бежали в лес и убили тут Янева попа. Янь же, войдя в город к белозерцам, сказал им: «Если не схватите этих волхвов, не уйду от вас весь год». Белозерцы же пошли, захватили их и привели к Яню. И спросил их: «Чего ради погубили столько людей?» Те же сказали, что «они удерживают урожай, и если истребим, перебьем их, будет изобилие; если же хочешь, мы перед тобою вынем жито, или рыбу, или что другое».
<...> И сказал Янь гребцам: «У кого из вас кто из родни убит ими?» Они же ответили: «У меня мать, у того сестра, у иного дочь». Он же сказал им: «Мстите за своих». Они же, схватив, убили их и повесили на дубе: так отмщение получили они от Бога по справедливости!»

Может это и не образец христианского поведения, но и здесь первыми насилие применили волхвы, а христиане были вынуждены вмешаться, чтобы остановить кровопролитие. Причем агрессию свою волхвы обращали не на священников и воинов, а на женщин.

1071 год, о волхве в Новгороде:

«Такой волхв объявился при Глебе в Новгороде; говорил людям, представляя себя богом, и многих обманул, чуть ли не весь город, говорил ведь: «Все знаю», хуля веру христианскую, уверял: «Перейду по Волхову перед всеми». И была смута в городе, и все поверили ему, и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал, что кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует кресту, пусть к нему идет. И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» Он же ответил: «Чудеса великие сотворю». Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу».

Опять волхв вел людей к насилию, «хотели погубить епископа», но на этот раз князь успел вмешаться раньше. Волхв подбивал людей на убийство, но умер сам, будучи уличенным в шарлатанстве, говорил, что знает всё, но не знал и собственной судьбы. И люди не стали вступаться за него, они «разошлись».

1071 год, о волхве в Киеве:

«В те же времена пришел волхв, обольщенный бесом; придя в Киев, он рассказывал: «Явились мне пять богов, говоря: вот что поведай людям: на пятый год Днепр потечет вспять и земли начнут перемещаться, и Греческая земля станет на месте Русской земли, а Русская на месте Греческой, и прочие земли переместятся». Невежды слушали его, благоверные же смеялись, говоря ему: «Бес тобою играет на погибель тебе». Что и сбылось с ним: в одну из ночей пропал без вести».

Волхв «пропал без вести». О насилии со стороны христиан нет ни слова.

1091 год, о волхве в Ростове:

«В тот же год волхв объявился в Ростове и погиб».

Аналогично. Подробности смерти не раскрыты, а потому делать какие-либо выводы невозможно.

1227 год, о волхвах в Новгороде (по Никоновской летописи):

«Явились в Новгороде волхвы, ведуны, потворницы, и многие волхвования, и потворы, и ложные знамения творили, и много зла сделали, и многих прельстили. И собравшиеся новгородцы поймали их и привели на двор архиепископа. И мужи князя Ярослава вступились за них. Новгородцы же привели волхвов на двор мужей Ярослава, и сложили великий огонь на дворе Ярослава, и связали волхвов всех, и бросили в огонь, и тут они все сгорели».

Опять волхвы «много зла сделали», прежде чем их постигло наказание. Причем наказание не со стороны князя или архиепископа, а со стороны простых горожан.

«Сказание о крещении мценян в 1415 году»

Не-историк, шарлатан и сектантский гуру Лев Прозоров приводит еще ряд аргументов. Один из них – «Сказание о крещении мценян в 1415 году». Приведем это сказание полностью:

«Въ лето 6923 правящу скипетры великаго княжества Василия Дмитриевича и брата его Андрея Дмитриевича, въ пределехъ и градехъ и во всехъ весехъ, неверующихъ просвещаху во Христову веру. Во граде Мценске мнози неверующи во Христа Бога нашего. Тогда послани быша отъ князей великихъ вои, со многимъ воинствомъ, и отъ митрополита Фотия пресвитеръ. Живущие мецняне устрашишася, и ратоваша на нихъ, и одержими бяху слепотою. Ови же прихождаху, и увещеваху и(хъ) къ святому крещению. Десятыя недели по Пасце, въ пятокъ приемъ святое крещение мецняне: Ходаны, Юшинки и Зикии, и прозреша. И обретоша крестъ Господень, яко камень изсеченъ, и образъ святителя Николая, яко воинъ, въ руце имущъ ковчегъ, въ немъ же залогъ тела и крови Господни. Во граде вероваху, всякихъ недугъ освобождавшеся; окрестъ страны живущии прихождаху, всякия болезни свобождахуся, и создаша церковь десятыя недели пятка».

Воинство здесь действительно есть, но крови никто не проливает, обходятся увещеванием.

И речь здесь идет не о противостоянии христиан и язычников, а о внутрихристианских спорах между Москвой и Литвой. Подробнее этот вопрос разобран в статье Беспалова Р.А., «Опыт исследования «Сказания о крещении мценян в 1415 году»…»

«Древняя Русь. Город, замок, село»

Также неоязычники и противники православия любят ссылаться на книгу «Древняя Русь. Город, замок, село», где по их утверждениям говорится об уничтожении славянских городов в ходе Крещения Руси. Однако в самой книге написано следующее:

«Из 83 памятников, данные о которых сведены в табл. 4, по письменным источниками известно 43 (51,8%), в том числе по первой группе - 23 (76,7%) из 30, по второй - 13 (81,2%) из 16 и по третьей - 7 (19%) из 37. Нельзя не отметить, что 24 поселения указанного времени прекратили существование к началу XI в. Всего из археологически изученных древнерусских укрепленных поселений не дожили до середины XII в. 37 (15,3%) из 242 памятников. Гибель большинства из них на рубеже X-XI вв. объясняется не только ударами кочевников, но и становлением единого государства Руси. Опорные пункты местного сепаратизма и сопротивления уничтожались центральной властью».

Здесь нет и речи о том, что города и поселения уничтожались христианами за нежелание язычников креститься. Причины гибели поселений банальны - удары кочевников, а они были до Крещения и были после, и борьба с сепаратизмом, которая также велась до Крещения и продолжалась после.

«Похвальное слово князю Константину Муромскому» (XII век):

XII век. Русь уже крещена, но рецидивы язычества еще случаются:

«Спаси стадо свое, пастырю добрый, яко люте азъ, Церкви твоя, колеблюся: от неверныхъ зле укаряются и закалаются чада моя — от идолопоклонников, изверговъ Агариныхъ, живущихъ в велицемъ Муроме!»

Закалаются – приносятся в жертву с пролитием крови. Константин не желает мириться с таким положением дел:

«И начат просити у отца своего града сего во уделъ себе, не точию бо хотя в немъ господствовати, елико надеяшеся о Бозе обратити я от идольския льсти и просветити святымъ крещениемъ омраченныя люди тмою кумиробесия».

Отец соглашается:

«...молитъ митрополита со освященымъ соборомъ сотворити молебная и помазати Константина в самодержьство славному граду Мурому; вдаетъ ему Божественыя иконы, и святыя сосуды, и книги, и вся церковная строения, и от боляръ и воевод и воинъ доволно, и стенобитная оружия на преятие града».

Константин отправляется в путь:

«Пред собою посылаетъ первороднаго своего агнца <...> христолюбца Михаила с немноземи людми, еже увещевати неверныя в покорение отцу своему; обещеваетъ имъ дары и честь, и отчины, и достояния, и оброки лег-кия. И прочая повеле глаголати словеса мирная, хотя ихъ привлещи к себе миромъ без кровопролития.
Но безбожнии людие яростию разпыхахуся и гордостию омрачахуся, советъ золъ совещеваху, глаголюще: «Сей есть наследник. Приидите, убиемъ его, да наше будетъ достояние». И совещавше лестию, призваша и в град мирнаго ради совещания, и тако убиша его и извергоша вонъ изъ града зверемъ и псомъ и птицамъ на снедение.
<...> Сами же невернии в граде затвердишася и готовяху оружия бранная. И абие приспе благоверный князь Константинъ со множествомъ воинъства, и взя тело сына своего, и возопи горко к Богу, глаголя велиим гласомъ: «<...> ради крови сея отрока моего устави кровь войска моего, и гражданъ сихъ устраши, и предаждь я в руце мои без кровопролитные брани!»
<...> И тако блаженный <...> надеется на Бога, изъвлецает мечь, прежде всехъ тщится к невернымъ, укрепляетъ воя своя, умилно вопиетъ к ним, нехотящимъ впред пустити его: «<...> нынепослабите ми, да прежде всехъ победу сотворю — или самъ буду побежденъ!».
Невернии же граждане, видевше храбрость и мужество его и устремление християнъское, Богу устрашившу ихъ, нападе бо на ня ужас и трепетъ величествомъ мышца Божественыя. И абие вбегше во град, запрошася и въскоре послаша к нему с повиновениемъ. И по обычаю, сущему в то время, клятвами утвердившеся, прияша его во град с великою честию; оброки и дани даяти ему обещеваху, точию не хотяху прияти святаго крещения, — мерзко бо видится грешнику благочестие и странно беззаконнымъ благозаконие, и едва муринъ в бельство приходить».

Константин входит в город и садится на княжение. Строит храм и погребает там тело Михаила, за убийство которого никого не наказывают. Начинается мирная проповедь:

«И прочая тайны християнъския открываху имъ, помалу влекущея в разумъ истинный.
<...> Но жестоцы бяху человецы града того. <...>Во единъ убо от дний собрашася вси невернии от мала и до велика во град Муромъ и единомыслено совещаша советъ лукавъ и безбожными своими клятвами закляшася, еже по бесерменски «шерть» глаголема, еже убити святаго, ли выгнати из града.
<...> Приидоша бо вси к двору княжу со оружиемъ и дреколми и сташа вси у вратъ. Видевше же вернии людие, пришедшей со святымъ, вельми убояшася и затвердишася в храмехъ своихъ, готовляху оружия бранная к борению спротивныхъ. Благочестивый же князь Константин никакоже убояся, оградися силою крестною и помощию святыя Богородица <...> пойде к нимъ единъ, имея в руках икону Пресвятыя Богородица со превечнымъ Младенцемъ.
Видевше же невернии людие икону Богородичню, сияющу аки солнце, и лице святаго аки аггельско, убояшася вельми и, падше ниць, быша аки мертви <...> и вси яко единеми усты рекоша единогласно: «О милостивый господине нашъ княже, приидохомъ молити тя, яко да повелиши насъ крестити во имя Святыя Троицае и прияти в веру християнскую!».
<...> И тако вси людие с великою радостию течаху на реку со женами и детми, и всякъ возрастъ града того мужеска пола бродяху в реце— овии до пояса, а инии до перси, друзии же до выя. Священницы же, на брезе стояще, молитвы глаголаху оглашения и крещения. Жены же и девица крести на особне месте и младенцы, на руках матерей держимы.

И тако крестиша вся люди града того во имя Отца и Сына и Святаго Духа, радующеся и славяще Бога».

Итак.

1 Язычниками Мурома проливалась кровь – «закалаются чада Мои от идолопоклонников».

2 Константин желает навести порядок в городе, принимает его во княжение, но первым к жителям посылает своего сына, который «хотя ихъ привлещи к себе миромъ без кровопролития». Жители же обманом заманивают его и убивают.

3 Константин видит это и скорбит. Взяв в руки меч, он один идет в город, прося у Бога «предаждь я в руце мои без кровопролитные брани!» Жители, видя его храбрость, признают его своим князем.

4 Начинается мирная проповедь в городе. Жители не рады этому и «приидоша бо вси к двору княжу со оружиемъ». Князь опять выходит к ним один, держа в руках икону «сияющу аки солнце». Пораженные чудом, жители просят их «прияти в веру християнскую».

5 «И тако вси людие с великою радостию» крестятся в реке. Кровь язычников ни разу не пролилась!

С полным текстом можно ознакомиться здесь: https://vk.cc/7LK1Kf

Также попалась мне работа советского историка проф. И.Я. Фроянова "Загадка крещения Руси", в которой автор также выдвигает утверждение, что "христианство начинало свой путь в покоренных Киевом землях обрызганное кровью". И в качестве доказательств приводит несколько исторических эпизодов, по его мнению, подтверждающих этот тезис.

Эпизод 1:

Епископ Леонтий, деятельность которого в Ростовском крае падает на 70-е годы XI столетия, нашел в Ростове массу людей, «одержимых многым неверьством». Когда Леонтий начал проповедовать христианство, его выгнали «вон из града». Тогда он расположился за городом и поставил «церковь малу» и, взявшись снова за проповедь, сочетал ее с обильным угощением. Но к нему шли только младенцы и старцы. Как только проповедник опять попытался обосноваться в городе, на него язычники «устремишася»: одни «с оружием, а друзии с дреколием». В конце концов, «невегласи» убили Леонтия.

Итак, мы видим, что кровь действительно пролита. Но не язычникам, а язычниками.

Эпизод 2:

Введение христианства в Туровской земле, соседствующей с Киевщиной, отразилось в местной легенде, говорящей о том, что к городу Турову по реке приплыли каменные кресты. Когда же они остановились напротив городских ворот, речная вода покрылась кровью. Легенда, несомненно, запечатлела отголосок кровавой борьбы в ходе христианизации Туровской земли.

"Несомненность", понятное дело, из разряда домыслов. Но если даже и так, то откуда следует, что эта "кровь" именно языческая, а не наоборот, как в предыдущем эпизоде? Очевидно, что эта легенда ничего определенного сказать не может.

Эпизод 3:

Способы воздействия на язычников при обращении в христианство, идущее из Киева, наглядно демонстрирует «Сказание о построении города Ярославля». До возникновения города на его месте располагалось селище, именуемое Медвежий угол, в котором жили люди «поганыя веры — языцы, зли суще». Они поклонялись Волосу, пока сюда не прибыл князь Ярослав Владимирович «с сильною и великою ратью». Ярослав взялся за наведение «порядка», повелев дружине своей «устрашити и разгнати шатание сих беззаконных… И дружина князя храбро приступи на врагов, яко сии окаяннии нача от страха трепетати и в велии ужасе скоро помчеся в ладиях по Волге реце. Дружина же князя и сам Ярослав погнася за неверными, да оружием бранным погубит сих».
Ярослав покорил население Медвежьего угла и обложил данью. Люди согласились «оброцы ему даяти, но точию не хотяху креститися». Вскоре Ярослав «умысли паки прибыти в Медвежий угол». На сей раз он явился сюда «со епископом, со пресвитеры, диаконы и церковники»,а также, разумеется, «и с воины». Язычники напустили на князя и «сущих с ним» псов и «лютого зверя». Ярослав «секирою своею победи зверя», а псы, как агнцы, никого не тронули. В поединке Ярослава с «лютым зверем» слышны отзвуки кровавых стычек киевских пришельцев с местным населением, отчаянно боровшимся за свою свободу. Несмотря на военную силу, Ярославу так и не удалось принудить «насельников» Медвежьего угла принять крещение. 

Давайте обратимся непосредственно к "Сказанию о построении города Ярославля" и узнаем для начала, почему князь принялся "наводить порядок" в Медвежьем углу. И, как выяснится, вовсе не потому, что там жили "языци":

Князь увидел, что какие-то люди наносят жестокую гибель судам, плывущим с товарами по Волге. Купцы на тех судах изо всех сил обороняются, но не могут одолеть окаянных, а разбойники эти предают их суда огню. Посмотрев на все творимое, благоверный князь Ярослав повелел дружине своей устрашить и разогнать разбойников, прекратить беззаконие, спасти неповинных.

После проведения этой силовой операции Ярослав действительно призвал местных жителей креститься. Однако, "люди эти клятвою перед Волосом жить в согласии и оброк ему платить, но только креститься не хотели. На том благоверный князь и отбыл в престольный град свой Ростов". Другими словами, князь креститься им предлагал, но не принуждал.

Также, никакого принуждения не упоминается и во втором эпизоде, "с медведем". Ярослав поставил церковь во имя Ильи Пророка и упрекнул язычников в нарушении ими их же языческих клятв:

- Кто вы такие? Не те ли самые люди, которые клятвою уверяли перед своим Волосом верно служить мне, князю вашему? Какой же он бог, если и клятву, при нем сотворенную, можно легко переступить и попрать?

Если бы действительно, как утверждает Фроянов, на князей - сыновей Владимира "возлагалась обязанность утверждения христианства среди управляемого ими населения любыми мерами и средствами", то очевидно, что результат был бы иной. Поэтому, приписывание жертв описанных стычек именно процессу христианизации - некорректно.

Эпизод 4:

Из «Повести о водворении христианства в Муроме» черпаем сведения о распространении христианства в Муромской земле князем Глебом Владимировичем. На требование принять его князем и креститься муромцы ответили решительным отказом. Глеб вынужден был расположиться в 12 «поприщах» от города на речке Ишне. Ему все-таки удалось приобщить к новой вере какую-то часть местных жителей, что породило жестокие кровопролития «поганых» с «верными» — христианами.

Давайте подумаем чисто по-житейски, стала бы небольшая группа новообращенных христиан "прыгать" на языческое большинство? Ответ очевиден. Стало быть, ответственность за бойню - на "поганых".

Эпизод 5:

Дальнейшие происшествия в Муромской области «Повесть» связывает с неким князем Константином (Ярославом Святославичем?). Они датируются, судя по всему, концом XI столетия. Муромцы, как сообщает «Повесть», вновь отказались принять святую веру, несмотря на обещание Константина облегчить их повинности, уменьшив дань. Посулы, стало быть, не подействовали. И только устрашенные войском, муромцы впустили князя в город, «точию не хотяще крестися». Тот упорно склонял горожан к христианству, угрожая им «муками и ранами». Наконец он сломил сопротивление язычников, но ценой больших усилий. Силой оружия князь «идолы попраша и сокрушиша и без вести сотвориша».

Итак, здесь мы действительно видим некий "силовой вариант", который заключался в угрозах и разрушении идолов. Однако, ни о каком кровпопролитии "Повесть", по-видимому, не сообщает. Иначе профессор не преминул бы вставить соответствующую цитату оттуда.

Эпизод 6:

И, наконец, пресловутая Иоакимовская летопись, с которой и началась эта заметка. Опять же, не будем спорить сейчас о её сомнительном происхождении. Просто рассмотрим описанные в ней события, но на этот раз в изложении прохфостера. 

Иоакимовская летопись, дошедшая до нас в изложении В.Н. Татищева, повествуя о крещении русских людей «просветителями» из Киева, указывает на главное средство, с помощью которого они вершили свое дело: церковники, разошедшиеся по древнерусским землям «с вельможи и вой Владимировыми, учаху люди кресчаху всюду стами и тысячами, колико где прилучися, асче людие невернии вельми, о том скорбяху и роптаху, но отрицатися воев ради не смеяху».
Князь Владимир поручил крестить жителей города на Волхове епископу Иоакиму и Добрыне, который в свое время принудил Новгород поклоняться Перуну. Когда новгородцы узнали о приближении непрошеных гостей, то созвали вече и поклялись все не пускать их в город «и не дати идолы опровергнута». «Разметавше мост великий», соединяющий Софийскую и Торговую стороны Новгорода, они укрепились на Софийской стороне, превратив ее в оплот сопротивления. Миссионеры между тем появились на Торговой стороне и начали свое дело, обходя «торжища» и «улицы» и призывая людей креститься. Два дня трудились «крестители», но обратить в новую веру им удалось лишь «неколико сот». А на Софийской стороне кипели страсти. Народ, рассвирепев, «дом Добрыни разориша, имение разграбиша, жену и неких от сродник его избиша». И вот тогда тысяцкий Путята переправился ночью в ладьях с отрядом в 500 воинов на противоположный берег и высадился в Людином конце Софийской стороны. К нему устремилось 5 тысяч новгородцев. Они «оступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла». Когда одни новгородцы сражались с Путятой, другие – «церковь Преображения господня разметаша и домы христиан грабляху». На рассвете Путяте на помощь подоспел Добрыня. Чтобы отвлечь новгородцев от битвы, он повелел «у брега некие дома зажесчи». Люди кинулись тушить пожар, прекратив сражение. Устрашенные новгородцы «просиша мира». Добрыня «дал мир»: «...идолы сокруши, древянии сожгоша, а каменнии, изломав, в реку вергоша; и бысть нечестивым печаль велика». Затем он «посла всюду, объявляя, чтоб шли ко кресчению». Тех же, кто не хотел креститься, «воини влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жен ниже моста».

Несложно перечитать доводы изложенные в начале. Я лишь вкратце повторю, Добрыня не предпринимал никаких "боевых действий" до тех пор, пока подзуженная волхвами толпа не устроила кровавый погром. И только после этого пошли в ход "огонь и меч". Как только погромщики прекратили вооруженное сопротивление и запросили мира, "боевая фаза" сразу закончилась. И уже после всего этого, собственно, началось крещение. Да, к несогласным было применено насилие: их "влачаху и кресчаху". Однако, не "убиваху".

Выводы

Из приведенных источников видно, что если христиане и применяли силу, то весьма локально и лишь как ответную меру. В большинстве случаев это вообще не было связано с крещением. А уж для «кровавого крещения» всей Руси и вовсе не было ресурсов:

«Князь и тяготевшая к нему дружинная знать не располагали средствами для массовых насилий в обществе, где управляли. Они подчинялись вечу, в распоряжении которого была мощная военнaя организация - народное ополчение, превосходившее по силе княжескую дружину».
(с) Фроянов И.Я., доктор исторических наук

Подведем итог: имеющиеся у нас свидетельства о Крещении Руси не позволяют утверждать, что оно было «кровавым». Подобные утверждения есть миф, который активно насаждают неоязычники и прочие противники русской истории.