Крымская весна (глазами обычного человека)

Продолжение. Начало здесь - http://cont.ws/post/223595

Я нарочно не восстанавливал хронологию, полагаясь на память, в конце концов, как сказал мой любимый колумбийский писатель - жизнь, это не только то, что было, но и то, что мы помним. - Не ручаюсь за дословность, но запомнил именно так, пусть так и будет, и, кажется, что это была суббота. Я это помню потому, что семья в этот день была дома, но я не обещал им быть пораньше, как то бывало в любую субботу любого месяца, так как собирался направиться после работы к госсовету, а там по обстоятельствам.

В те дни я повсюду таскал с собой полицейскую дубинку, доставшуюся мне в подарок от тестя, любящего подобные вещи и щедро снабжавшего меня ими во всякий приезд. Но однажды, не без основания, я стал догадываться, что он привозит то, что самому ему не понравилось. Дубинку я рукоятью цеплял за кожаный ремень джинсов, а другим своим концом она пряталась у меня в подмышке, и таким образом я мог извлечь её очень быстро, но и в то же время её нельзя было заметить ни кому другому. Правда, неудобно было сидеть, но тогда я поправлял её, что бы она не проткнула меня, и тогда дубинка упиралась мне одним концом где-то в шею, а другим в пах, и в таком раскоряченном виде я ездил тогда в транспорте. Не знаю для чего я её носил с собой, но другого оружия у меня не было, а с ней в толпе как-то уютно было. Всё более или менее приличное травматическое оружие в те дни было быстро раскуплено бдительными гражданами и найти стоящее уже было сложно, но меня вполне устраивало и моё. К счастью, мне ни разу даже не пришлось её доставать, хотя пару раз хватался за неё.

В тот февральский день, уже не помню по какой причине, но я задержался в офисе до вечера, и добрался к госсовету, когда начало смеркаться. Митинг уже разошёлся, остался кто-то из самообороны, в которую я на тот момент ещё не нашёл способа вступить, но был в её рядах уже на следующий день, и обычные люди, которые разбрелись на малочисленные группы в два три человека, общаясь, обмениваясь мнениями и свежими новостями, да и просто проводя время среди неравнодушных, нашедших время и смелость прийти туда.

Сейчас, когда я вспоминаю те дни, это кажется не иначе, как сном, те тревожные настроения, ощущение беды, войны, которую большинство отказывается видеть, понять, когда та уже стоит на пороге, дышит в окно. Мне и самому сейчас те события кажутся нереальными, чудовищным фарсом, как и те, что произошли на Украине, что происходят на Донбассе, случай под Корсунью, когда боевики правого сектора захватили автобусы с крымчанами, возвращавшимися из Киева с антимайдана, - до сих пор не знаю сколько людей от туда не вернулось. Понесло туда и жену моего брата, но тем посчастливилось вырваться из той засады. Но это сейчас так кажется, по прошествии времени, а тогда это всё висело реальностью в воздухе, и тем это казалось реальнее, когда думал, что люди в Югославии, в Косово, также, должно быть, не верили, что может произойти тот кошмар, что там случился, так же, наверное, в любом уголке мира, где каждую минуту происходит подобное, люди, в силу своей природы, не верят до конца, что пришла беда, гонят от себя эти мысли, живя в той иллюзии, в которой им комфортно, до тех пор, пока дыхание войны не сменится звуком выстрелов, падающих снарядов, плачем и кровью. Всё это тогда хотелось предвосхитить, не допустить, и это гнало туда, где в данный момент и происходили самые важные, так казалось в тот момент, события.

Я бродил среди людей, слушая разговоры, здоровался с теми, кого ещё не знал по именам, но мы уже узнавали друг друга в лицо. Кто-то обсуждал, кому оставаться там на ночь в принесённой кем-то большой палатке цвета хаки, где и каким образом брать тепло, что бы бодрствовать в февральскую ночь. Милиция, тогда ещё милиция, не принявшая, кстати, ещё нашу сторону и занимала некоторый удобный ей нейтралитет, оцепила госсовет и скучала в сумерках приближающейся ночи, отгоняя случайных зевак от здания, но таких в это время уже было мало, и они там просто стояли, короткая время разговорами друг с другом, безоружные, охраняя до зубов вооружённых, занявших административное здание. Говорили, что временами, кто-то из военных, находившихся внутри, переодевался в гражданское и выходил в ближайшие магазины, но я того не замечал, потому не могу говорить об этом наверняка. Тогда они казались нам таинственными, чуть ли не посланниками богов, вставшими на нашу сторону, и увидеть которых считалось за счастье.

Как бы там ни было, но нам было спокойно, зная , что на соседних улицах стоят камазы с Нашими бойцами, а внутри здания хорошо вооружённые люди видят больше, чем мы видим сами.И уже на следующий день мы сами могли стоять рядом с ними, перед ними, не допуская к ним любопытных, а они за нашими спинами рассматривали вблизи расположенные высотки в снайперские прицелы. Но это было в нашей зоне, а в других местах, те же военные во всю уже фотографировались, позируя для любопытного и обрадованного народа, внезапно высыпавшего на улицу без страха, прогуливаясь возле них с малыми детьми, колясками, выгуливая маленьких собачек и всячески старающихся приблизиться к этим людям в непривычной для нас военной форме, с оружием, от которых веяло спокойствием и надёжностью.

На ежедневные митинги стало приходить куда больше людей и было много тех, кто несли нам еду и даже просто деньги, которые нам, конечно же запрещалось брать, да ни кто и не думал о том, предлагая лучше тем пойти и купить воды, и чего нибудь поесть. За день скапливалось столько съестного, что мы были не в силах это употребить и с избытком хватало и для Беркута, который сменял нас в ночное время. Так в Евпатории, например, куда мы выезжали к воинским частям, просто подъезжали совершенно незнакомые люди, спрашивали, нужно ли нам что-то и даже если нам ни чего не было нужно, доставали еду в коробках, подписанных - "от евпаторийцев с благодорностью". - Это было приятно, скажу я вам.

Уже стало совсем темно, когда я увидел его. Он не казался таким высоким, как на экране телевизора, и с ним, по всему видимо, были два охранника на голову выше его. Они шли пешком, быстрым уверенным шагом приближаясь к площади. Я тогда стоял один, и вначале не верил своим глазам, пока они не подошли совсем близко. Потом кто-то вскрикнул - "Порошенко", - и те не многие, кто был на площади, стали собираться вокруг него, хотя, кажется, что репортёров с камерами было больше, чем обычных людей, и от того я потом удивлялся, - почему так мало в сети видеоматериалов того вечера, хотя снимали происходящее белее десятка камер всевозможных телекомпании, в том числе и зарубежных. Мне запомнился один из них, с обветренным морщинистым и загорелым, явно не русским лицом, обратившийся ко мне и расплывшийся в поддельной испуганной улыбке, обнажив крупные белые зубы с большими просветами между ними, когда гон ещё не начался. Он что-то зубоскалил на своём заморском, принадлежность которого я не смог разобрать и послал его нахрен, ибо было не до него, - революция как ни как, а всякий чужак тогда казался не меньше чем американским шпионом и провокатором.

Порошенко со свитой окружили и пытались задавать вопросы, но тот отвечал грубо и высокомерно, мол, - Я не к вам приехал, с кем здесь можно говорить? - что возмутило людей и завело. Толпа вокруг него сомкнулась. И хотя людей было совсем не много, кажется, человек тридцать, потом ещё не понятно откуда появились люди, но всё равно нас было не более пятидесяти человек, добрая из половина из которых были репортёры, часть людей, затем, по пути отсеялась.

Будущий президент Украины пытался, было, направиться в госсовет, но его туда просто не пустили. И тогда кто-то, не буду говорить кто, выкрикнул фразу, которой сопровождали непрошеного, ни к месту осмелевшего гостя несколько кварталов - " Порошенко, вон из Крыма!!!" Слова на лету подхватили десятки голосов, круг смыкался, уплотнялся, кто-то пытался с кулаками добраться до него, и товарищ с охранниками стал ретироваться. Кажется, кто-то даже смог засветить тому по голове, и, управляемый небольшой, но разгорячённой толпой, Порошенко стал искать выход с площади. Скоро это просто превратилось в гон бешеной собаки по улицам Симферополя. Не обращая внимания на автомобили на дорогах, светофоры, мы, словно речной поток, несли по улицам нечто не тонущее, ни на секунду не прерывая скандирование. Признаюсь, после, вернувшись уже поздно ночью домой, я капитально охрип и с трудом разговаривал.

Зеваки выглядывали с балконов, подбадривали толпу, усиливая всеобщий азарт, люди на остановках озадаченно смотрели на происходящее, вряд ли понимая, что происходит, но без страха, с явным любопытством. Так мы, в очень хорошем темпе, гнали его почти до вокзала, где он заскочил в случайное такси, которое люди бросились раскачивать, пытаясь перевернуть, но, всё же, там собрались не животные, а больше люди благоразумные, хоть и поддавшиеся порыву толпы, но остудившие горячий пыл тех, кто пытался это сделать.

В этот же вечер кто-то из наших рассказал, что Порошенко, улетая, произнёс - "Я отомщу".