Скрывает ли "официальная наука" имя Татищева и его труды?

Для ответа на этот вопрос проще всего заглянуть в подходящий справочник. Например, в Советскую Историческую Энциклопедию https://www.runivers.ru/lib/bo...

Открываем том № 14, где собраны имена и термины, начинающиеся с буквы "Т", и там на с.146 находим статью:

Хм...  вроде бы, не скрывает! Так может, его в перестроечное время забыли?

Тоже нет!

Или из библиотек изъяли и запретили все его сочинения?

Странно...  ведь по уверениям некоторых контовских комментаторов, "Историю..." Татищева  "антинародная власть"  в последние 200 лет скрывает и засекречивает!

Может, хотя бы нынешние историки его презирают и игнорируют ? Возьмем для примера одну из недавних статей    https://docplayer.ru/27372629-...

В ней достаточно внятно и объективно указаны достоинства и недостатки (куда же без них?)  его капитального труда - "Истории Российской". И, что не менее ценно, статья представляет некий "усредненный" взгляд российских историков на данное сочинение.

Ниже приводится отрывок из нее (с сокращениями).

__________________________

...Важным этапом в переходе от летописания к историческому исследованию является последняя четверть XVII в. Именно тогда в России появились первые исторические труды, основанные на критике источников, и наметился отход от провиденционализма к рациональному изучению причинно-следственных связей в рамках авторской концепции мировой истории. Можно отметить следующие исторические труды: Сильвестра Медведева «Созерцание краткое», «Известие истинное»; Игнатия Римского-Корсакова «Генеалогия»; Семена Ремезова «История Сибирская».

Тем самым был создан фундамент отечественной исторической науки, которая уже в XVIII в. достигла крупных успехов в воем развитии.

Рост национального самосознания стал причиной создания в Европе новых светских историй. В них повествование о прошлом народа входило в общую картину истории человечества, а единые принципы, применяемые к описанию прошлого, соотносились с уникальными чертами отдельных цивилизаций и культур.

В России во времена великих петровских преобразований были сделаны первые попытки написания светской национальной истории. Особую роль в становлении основ историографии Просвещения в России сыграл Василий Никитич Татищев – государственный деятель, ученый-эрудит XVIII в.

Историки разных научных школ и направлений часто задаются вопросом: кем же был Татищев, первым профессиональным историком, последним летописцем, трудолюбивым дилетантом или коварным мистификатором?

«История Российская» – главный труд В.Н. Татищева, над которым он работал около тридцати лет. «История» была впервые опубликована уже после его смерти, в 60–80 гг. XVIII в., под названием «История Российская с самых древнейших времен… собранная и описанная…Васильем Никитичем Татищевым». Этот фундаментальный труд произвел глубокое впечатление на современников своим объемом, количеством привлеченных источников и критическим подходом к ним. «История» стала в XVIII в. крупным собранием русских летописей, упорядоченным и удобным в использовании. Даже сама Екатерина II после знакомства с текстом стала считать Татищева образцом историка [1. С. 37], противопоставляя его изыскания трудам М.В. Ломоносова и М.М. Щербатова: «История Татищева – совсем другое дело: это был ум человека государственного, ученого и знающего свое дело» [2. С. 199].

Работа Татищева еще не была до конца завершена, но вокруг нее уже стали звучать различные оценки и мнения, сам историк писал: «Принужден был от разных разные рассуждения слышать; иному то, другому другое не по нраву было, что один хотел, чтобы пространнее и яснее написано было, то самое другой советовал сократить или совсем убрать» [3. С. 16].

Одни критики Татищева «ограничились констатацией частных недостатков в его сочинении», – усматривал С.В. Рыбаков, другие же «ставили вопрос о возможности признать в нем историка, способного профессионально решать исследовательские задачи» [4. С. 161].

Конец XVIII в. ознаменовался ожесточенной полемикой двух историков – М.М. Щербатова и И.Н. Болтина – и, соответственно, началом не прекратившегося до сих пор спора о значении исторического труда Татищева - и достоверности так называемых «татищевских известий». Под «татищевскими известиями» в историографии понимаются сообщения «Истории Российской» о Руси и сопредельных землях, не находящие подтверждения в других известных на сегодня нарративных и документальных источниках. Если Болтин защищал «Историю» Татищева, то Щербатов, напротив, критиковал ее и даже ставил под сомнение ученые заслуги Татищева как историка. (…)

Касаясь источников, которыми пользовался Татищев, Щербатов отмечал: «Господин Татищев, весьма мало в течение своей Истории делает точных ссылок на летописца» и много ссылается Татищев на летописи, находящиеся в «руках приватных людей», т.е. для других исследователей недоступные [9. С. 159]. Отсюда Щербатов делает свой вывод, что Татищев нарушил «должность историка», что так «сее было бы писать роман, а не историю» [10. С. 30]. Болтин и Щербатов в своем публичном споре об исторической науке, сами того не подозревая, оказались родоначальниками тех двух течений («скептиков» и «защитников» труда Татищева), которые на долгие годы определили содержание спора о значении «Татищевской истории» для историографии. (…)

Сопоставив татищевский труд с уровнем развития исторической науки в России во второй половине XVIII – начале XIX в., Шлецер сделал вполне четкий вывод: несмотря на то что Татищев не получил должного образования, не знал ни слова по латыни, однако же его труд остается навсегда «полезной» работой.

Самым первым и самым влиятельным критиком «Истории Российской» был Николай Михайлович Карамзин, основатель лагеря «скептиков» – исследователей разных исторических школ и направлений, убежденных в том, что никаких не дошедших и уникальных источников Татищев не имел, а следовательно, нет никаких «татищевских известий», это просто миф историков, из которого многие из них черпали свое научное вдохновение и расширяли доказательную базу своих исследований; а сам же историк в своем труде, работая с источниками, многое «додумывал» и сочинял, «украшал», «переиначивал», допускал грубые ошибки, основываясь на так называемых «вероятиях». Скептическое направление в своих исследованиях поддерживали и развивали в разное время Е.Е. Голубинский, А.А. Шахматов, С.Н. Валк, С.Л. Пештич, Я.С. Лурье, Е.М. Добрушкин, А.Л. Монгайт, А.П. Толочко.

В «Пантеоне российских авторов» Карамзин посвятил Татищеву почетный очерк как «ревностному любителю» отечественной истории и «трудолюбивому мужу… по деятельности ума своего и страстной охоте к историческим наукам», он обнаруживает, что Татищев «вместо истории оставил нам только материалы ее и прибавил к летописям свои замечания» [14. С. 14].  (…)

Можно предположить, что Карамзин находился под научным влиянием обличительной критики Щербатова в адрес Татищева и благополучно продолжал ее развивать в своих критических замечаниях. По мнению К.Н. Бестужева-Рюмина, именно под влиянием трудов Карамзина, обвинившего Татищева в непрофессионализме и «выдумках» и даже в мистификации целых сочинений, значение «Истории Российской» в научном мире заметно падает [16. С. 162–163].

К «защитникам» Татищева в разное время принадлежали: П. Бутков, М.П. Погодин, К.Н. Бестужев-Рюмин, Д.А. Корсаков, И.П. Сенигов, Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, В.И. Корецкий, А.Г. Кузьмин, А.В. Журавель. Одним из первых защитников научного наследия Татищева стал выдающийся историк дореволюционной России – Сергей Михайлович Соловьев, он оказался, по мысли А.П. Толочко, «энтузиастом Татищева, по существу легитимизировав его в критической историографии» [17. C. 10]. С.М. Соловьев не раз обращался к «татищевским известиям», доверяя им, использовав «известия» в своем многотомном сочинении «История России с древнейших времен».

Аргументировал свое доверие Соловьев тем, что «он [Татищев] первый начал обработывание Русской истории, как следовало начать, первым дал понятие о том, как приняться за дело, первым показал, что такое Русская История, какия существуют средства для ея изучения; Татищев собрал материалы и оставил их неприкосновенными, не исказил их своим крайним разумением, но предложил это свое крайнее разумение поодаль, в примечаниях, не тронув текста» [18. С. 21]. (…)

Соловьев пытался первым из исследователей увидеть в «Истории» не только летописные своды и домонгольскую историю Руси, но и следы той эпохи, в которой жил и «творил» сам ученый, целью Татищева «не было написание прагматической Русской истории: он хотел только собрать материалы и разобраться в них» [18. С. 17]. (….)

Критикуя Татищева, его оппоненты не всегда понимали или не хотели понимать уровень развития исторической науки в России первой половины XVIII в., те реальные исторические условия, в которых Татищев работал, с какими трудностями он столкнулся при работе с источниками и как он их преодолевал. Перед Татищевым не были открыты центральные архивы России, рукописи, которые он имел, были преимущественно добыты, можно сказать, случайными путями в частных хранилищах, от друзей и знакомых. Татищев, будучи занятым человеком по роду своей служебной деятельности, не часто бывал в Петербурге и Москве, соответственно, он не имел должной возможности в полной мере пользоваться в своей работе подлинниками летописей и сверять их с изготовленными для него копиями.

Из личных писем Татищева известны его жалобы на недобросовестность работы его копиистов, которые допускали неточности и описки. Тем не менее, находясь даже вдали от столицы, Татищев постоянно поддерживал связь с Академией наук и живо интересовался всеми новыми научными трудами, которые выходили в свет.

Безусловно, сейчас с развитием исторической науки становится понятным, что где-то первый русский историк ошибался в атрибуции источников, которыми он располагал. Конечно, можно критиковать Татищева за неверное толкование терминов, слов или событий, понимая при этом, что если Н.М. Карамзин пользовался всеми результатами развития исторической и филологической науки начала XIX в., то Татищев не имел в своем распоряжении даже вспомогательных пособий и словарей, которые оказали бы ему посильную помощь в его кропотливой работе.

Однако Татищева нельзя назвать сознательным «мистификатором». П.С. Стефанович справедливо подмечает: «Его интерпретации, встроенные в текст источника, не осознавались им как “авторские”. Понятия об авторстве, источнике и подделке выкристаллизовались позже, когда были выработаны инструментарий истории как научной дисциплины и профессиональная этика» [19. С. 95].

ЛИТЕРАТУРА (и примечания):

1. Астраханский В.С. «Записки» Екатерины II и «История Российская» В.Н. Татищева // «История Российская» В.Н. Татищева: опыт техноло-

гических, историографических и библиографических изысканий. М., 1993. 187 с.

2. Валк С.Н. В.Н. Татищев и начало новой русской исторической литературы // Роль и значение литературы XVIII века в истории русской

культуры. М. ; Л. : Наука, 1966.

3. Татищев В.Н. История Российская : в 3 т. М. : АСТ, 2003. Т. I. 576 с.

4. Рыбаков С.В. В.Н. Татищев в зеркале русской историографии // Вопросы истории. 2007. № 4. С. 161–167.

5. Ключевский В.О. И.Н. Болтин // Сочинения : в 8 т. М. : Гос. изд-во полит. л-ры, 1959. Т. VIII. С. 133–163.

6. Болтин И.Н. Ответ генерал-майора Болтина на письмо князя Щербатова, сочинителя Российской истории. СПб., 1789.

7. Шанский Д.Н. Что должно историку: Михаил Михайлович Щербатов и Иван Никитич Болтин // Российские историки XVIII–XIX веков :

в 2 ч. / сост. А.Н. Котляров, Г.В. Можаева. Томск, 2000. Ч. 1. С. 52–72.

8. Болтин И.Н. Критические примечания генерал-майора Болдина на второй том Истории князя Щербатова. СПб., 1794.

9. Щербатов М.М. Примечание на ответ господина генерал-майора Болтина на письмо Щербатова. М., 1792.

10. Щербатов М.М. Письмо князя Щербатова, сочинителя Российской истории, к одному его приятелю в оправдание на некоторые сокрытия и явные охуления, учиненные его Истории от господина генерал-майора Болтина, творца примечаний на Историю древния и нынешния Рос-

сии г. Леклерка. М., 1789.

11. Валк С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб. : Наука, 2000. 261 с.

12. Шлецер А. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке / пер. с нем. Д. Языкова. СПб., 1809. Ч. I.

13. Шлецер А. Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера, им самим описанная. Пребывание и служба в России от 1761 до

1765 г. Известия о тогдашней русской литературе / пер. с нем. В. Кеневича // Сборник Отделения Русского Языка и Словесности Императорской Академии Наук (ОРЯС). СПб., 1875. Т. 13.

14. Карамзин Н.М. Пантеон российских авторов. М., 1801.

15. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. М., 1898. Т. 1.

16. Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики. СПб., 1882.

17. Толочко А.П. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия. Киев, 2005. 544 с.

18. Соловьев С.М. Писатели Русской Истории XVIII века // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1885.

19. Стефанович П.С. «История Российская» В.Н. Татищева: споры продолжаются // Российская история. 2007. № 3. С. 88–96.

20. Кузьмин А.Г. Татищев. М. : Молодая гвардия, 1987. 386 с.

21. Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. «Припасы», из которых «почерпать должно известия»: понятие «исторический источник» в трудах историков

XVIII в. // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. История России. 2011. № 3. С. 127–140.

__________________________

Разумеется, это лишь  часть тех сведений и соображений которые были к сегодняшнему дню собраны, переработаны и высказаны российскими историками по поводу трудов В.Н.Татищева, его современников и коллег. Но - остановимся пока что на этом.

Теперь хотелось бы услышать ВАШИ СОБСТВЕННЫЕ претензии к историкам и  текстоведам, которые издавали и  комментировали тексты Татищева. Где именно и в чём они неправы? Какие конкретно страницы и абзацы татищевского оригинала ими "недооцениваются, искажаются, безосновательно отвергаются" и т.п.?

С чем именно в статье Н.А.Качина вы не согласны?

_____________________

Предыдущие материалы по теме:

"История государства Российского" : критики и поклонники  https://cont.ws/@denys/327272