Любовь вокруг.

                                                  Любовь вокруг

День начинался обычно: подъём около семи, утренний душ, легкий завтрак, работа. Работал Пётр по сменам, поэтому время делилось по числам, а не по дням недели. Дни, за редким исключением, были похожи один на другой и замыкались треугольником: работа – дом – работа. Образ жизни сложился окончательно несколько лет назад и, в общем, его устраивал. Свою жизнь он делил на два периода: ДО появления семьи, и ПОСЛЕ. Период ДО – характеризовался постоянным поиском, подчас весьма болезненным, внутренним разладом и дисгармонией. Женился он поздновато, после тридцати, и это было началом совершенно новой жизни, хотя нет,… не сразу, но об этом чуть позже. Семья – это колоссальная школа, всему приходилось учиться заново: любить, брать на себя ответственность, уступать, идти на компромисс. Не всё и не всегда получалось гладко, были и взлёты, были и провалы. Страсти горели, порой, весьма нешуточные. Десятилетняя дочь Ольга – главный итог этого периода. Отношения с женой Ларисой были неровными, любовь ушла, растворилась во взаимных обидах, убежала, как песок сквозь пальцы. Остался долг, долг перед ребенком, это был единственный "клей", который их связывал. Они стали партнёрами, может быть даже друзьями, но уже никогда любовниками. Каждый жил своей жизнью, у каждого была "своя личная территория". Конечно, кризисы случались – он называл их "припадками"- но, они уже не были столь яркими и продолжительными как раньше и через день – два, жизнь снова входила в свою размеренную колею. Оглядываясь назад, он понимал, что, по большому счёту, должен быть благодарен жене за все те изменения, которые в нем произошли благодаря её влиянию. Он рассматривал её, как "достойного соперника", в хорошем смысле этого слова. Выдерживая её давление, он развивался и рос духовно. Это была ещё одна причина, по которой он не хотел ничего менять. Лариса была хорошим человеком, просто, их время вышло, они больше не вибрировали в унисон. Он знал, что, если, они когда-нибудь будут жить раздельно, то будут очень близкими друзьями.

Итак, Петра всё устраивало, он уже не представлял, что можно жить как-то по-другому. До того самого дня.… Впрочем, это был даже не день, нельзя сказать, что всё, волшебным образом изменилось в одну секунду, скорее, это был период. Но, начало его он запомнил хорошо. Придя как-то на работу, заметил молодую сотрудницу, автоматически поздоровавшись, он продолжал заниматься своими делами. Краем глаза заметив, что девушка очень уж оживлённо реагирует на его присутствие. "Повысив" на пару баллов свою самооценку, он не придал этому большого значения. Так продолжалось какое-то время, Пётр понимал, что интересен Елене – так звали девушку – но, дальше лёгкого кокетства дело пока не шло. Она была значительно моложе и, к тому же, замужем. Вскоре Пётр стал ловить себя на мысли, что думает о ней чаще, чем ему хотелось бы. Стало возникать какое-то душевное томление, смутное, но неотвратимое, хотелось коснуться её, побыть рядом. Услужливая фантазия рисовала смелые картинки эротического содержания. На работе теперь он старался найти любой предлог, чтобы оказаться рядом с ней. Они беседовали о всякой ерунде, и, наконец, он до неё дотронулся. Она сидела вполоборота, Пётр присел на соседний стул, почти вплотную к ней, чувствуя, как гулко бьётся его сердце, и, после секундного колебания, погладил её по щеке. Она не отодвинулась. Он продолжил исследовать её лицо тыльной стороной руки, проводя очень нежно и осторожно по её волосам и шее. Затем, преодолев, разделяющие их сантиметры, обнял за плечи, прижавшись губами к её лицу. Елена вела себя внешне сдержанно, она прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями, однако, каждый раз, когда дело грозилось зайти слишком далеко, давала понять, чтобы Пётр не пересекал ту черту, за которой контроль уже невозможен. Они виделись не так часто, как только предоставлялся случай, он тихонько касался её руки или обнимал сзади за талию, погрузившись головой в её волосы, с наслаждением вдыхая их запах. Она не бросалась ему на грудь, но было видно, что ей нужно это общение, девочке не хватало ласки, простых и искренних слов, от которых бы таяло сердечко. Иногда, когда её контроль ослабевал, она забивалась в уголок, так, чтобы он не смог к ней подобраться, но совсем не уходила.

У мужчины внутри как будто рухнула какая-то преграда: из него потоком "полилась" нежность. Он говорил ей на ушко самые добрые и ласковые слова, на которые был способен, и это была не игра по "полагающимся правилам", ему самому это было приятно и удивительно. Его сердечко раскрывалось, и в нем поселялась ЛЮБОВЬ. Он не ждал ответных слов, он не ждал от неё ничего, ему просто хотелось дарить себя без остатка и получать от этого наслаждение. Он уже был счастлив оттого, что она позволяет ему это делать.

Она "зажгла" его, как лампочку, и теперь он продолжал самостоятельно гореть, освещая окружающее его пространство. Невозможность обладания ею наделила его любовь более высокими вибрациями, лишив налёта собственничества и эгоизма. Его затопила волна приязни к миру и окружающим его людям. Но, в первую очередь, он, конечно, благословлял её – свою "Прекрасную Елену", каждый день, желая ей счастья и радуясь самому факту существования этого человека на земле. Его гимном стала песня группы "Wet wet wet " – "Love is all around". Он так же находил любовь повсюду, и это чувство было целительным для него, оно связывало его незримыми нитями со всем сущим, а значит и с Богом. И, поскольку, он постоянно себя отдавал, то с такой же регулярностью мир ему возвращал, возвращал с процентами. А то, что отдавать нужно, он понял через "знак". Как-то вечером придя с работы, он принес несколько слоёных булочек, намереваясь позавтракать ими утром перед работой. Но, у его девчонок оказались иные планы, и уже через пару часов он нашёл на столе только пустые пакетики. Философски решив, что, видимо, всё так изначально свыше и планировалось, он лёг спать, а утром нашёл на столе "горячие" бутерброды в количестве, значительно превышающем число вчерашних булочек: страдающая бессонницей жена наделала бутербродов под утро, но так к ним и не притронулась по непонятной причине.

Ему стал близок и понятен Петрарка с его "слюнявым" идеализмом, и прочие пииты платонической направленности. Он не любил слово "платонический", оно ассоциировалось у него с понятием "неполноценный", да и их отношения в чистом виде таковыми не были, но в них не было и похотливости, столь привычной для современного общества. Он понял, что обрести вселенскую любовь, можно только поднявшись над собой, над своим мелочным Я, что любовь, какой её задумывал Творец – есть, в чистом виде, служение, которое многое у тебя забирает, но ещё больше даёт. Не будет преувеличением сказать, что Петр «переродился» заново. Он обрёл устойчивость взглядов и внутреннюю гармонию. Каждый день стал начинаться с радостного чувства любви ко всему миру и твёрдой уверенности в осмысленности и закономерности всего происходящего. Исчезли страхи и опасения, он понимал, что происходит только то, что должно произойти. И то, что должно произойти, не может ему навредить. Он был благодарен Богу за всё, что имел в жизни, даже за свою мигрень.

Как-то вечером, к нему подошла Лариса: "Поговори со мной", - она смотрела на него измученным взглядом. За необычность ситуации говорил и тот факт, что обычно жена избегала разговоров "по душам". Пётр вопросительно взглянул на неё, молча кивнул на соседний стул.

- Я влюбилась, но уже рассталась с этим человеком. Это - как наваждение, как болезнь, я измучалась вся, у меня бессонница, аппетита нет совсем. Какая-то нервная анорексия. Я не знала, что это будет так больно, - она заплакала и ткнулась лицом к нему в плечо, - это совсем не то, как было у нас с тобой. Ну, зачем мне эта любовь! Помоги мне, а?

Пётр подивился согласованности происходящих с ними обоими процессов. Они были в равных условиях, но, если свои изменения он оценивал со знаком "плюс", то Лариса "ушла" в глубокий "минус".

- Значит, ты хочешь избавиться от любви, - медленно подбирая слова, начал Пётр, - абортировать её как ненужный эмбрион? Но зачем? – он в упор посмотрел на жену, - только из-за того, что тебе больно? Но ведь у тебя же есть ЛЮБОВЬ!!! И у тебя есть ОН, - муж вопросительно взглянул на Ларису. "Сергей", - ответила она.

- Ты страдаешь оттого, что хочешь любви только для вас обоих, и ты непременно хочешь обладать этим человеком. Именно невозможность обладания причиняет тебе столько страданий. Я тебя понимаю, прекрасно понимаю. Я два года жил в подобном "аду", - Пётр на мгновение задумался, извлекая что-то из своей памяти, - это было давно, ещё до "нас". Каждый день я ждал вечера, ждал и одновременно боялся его, потому что вечером я бежал к телефону-автомату и звонил ЕЙ. Мы болтали о чем угодно, но в душе, я хотел только одного – чтобы меня позвали туда, к ней. Без приглашения я появиться там не мог. И когда меня звали – я был самым счастливым человеком, я летел туда, я жил только ради этих мгновений. Мне было безразлично, в каком качестве меня туда приглашают, я был готов на всё. Мне нужно было быть там, дышать с ней одним воздухом, дотрагиваться до неё, заниматься с ней сексом. Я хотел обладать ею, она была моим наркотиком, а я – наркоманом. Если же меня не звали, или ещё хуже, её не было дома – я страдал и мучался совсем как ты, я не знал, как мне прожить этот, ставший таким ненужным, вечер, чем заняться, потому что ни о чём другом, я больше думать не мог. Это была болезнь, самая натуральная, изматывающая, но временами такая приятная.

Пётр помолчал, Лариса перестала плакать и теперь "шмыгала" носом, пытаясь унять последствия слёзотечения: "А потом, - спросила она жалостливо, - что было потом?"

- Потом всё прошло, впрочем, нет, не всё, и, может быть, не прошло,…но дело не в этом, - интонации его голоса приобрели решительные нотки, - как-то меня посетило откровение: я должен был научиться любить, любить самозабвенно, жертвенно, ничего не ожидая взамен. Я сам создал себе этот "ад" тем, что не поднял свою любовь до более высокого уровня, и я считал себя жертвой, несправедливо обиженной судьбой. Но я был молод, и рядом не было никого, кто смог бы объяснить суть происходящего.

Он обнял её за плечи: "Я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. У тебя есть любовь, живи этим, сделай её своей путеводной звездой, пускай она освещает тебе путь и ведет за собой. Но, не считай себя жертвой, у тебя есть Серёжа – человек, который подарил тебе это восхитительное чувство, зажёг тебя, как свечу. Пускай, его нет рядом, но он всё равно где-то поблизости. Ты можешь в любой момент коснуться его своим сердцем и сказать: "Привет, а я люблю тебя, как хорошо, что ты есть на свете!" И от этого тебе станет легко и радостно. Сделай свою любовь безличной, всеобщей, и ты полюбишь весь мир, и мир полюбит тебя. Ты научишься легко отдавать, ты будешь дарить себя Вселенной, и она будет тебе возвращать, Вселенная будет тебя баловать и дарить то, что ты у неё попросишь. А попросить ты можешь новую любовь". "Или старую", - Лариса счастливо рассмеялась, впервые за вечер, настроение у неё улучшилось, глазки заблестели, на губах появилась довольная улыбка.

- Или старую, - согласился Пётр, - как хочешь. Когда человек учится безличной любви, он обретает целостность самого себя. Он больше не является «половинкой», но «цельным» существом. Он как сосуд, который наполнен до краёв любовью, соответственно ни для чего постороннего и лишнего места в нём уже не остаётся. Именно поэтому, безответная любовь его не ранит, поскольку, он в меньшей степени, чем обычный человек, нуждается в «дотациях» со стороны. Но это не означает, что он вовсе не нуждается в любви. Когда он становится «цельным», рядом появляется такое же существо, так как подобное притягивает подобное. Вместе, они, как две свободные птицы, могут лететь по жизни, вдохновляя и совершенствуя друг друга.

Месяц прошёл в томительном ожидании: Леночка была в отпуске, Пётр старался не унывать, он целиком полагался на обстоятельства, и был готов принять любой поворот событий. За месяц много чего могло произойти, но он надеялся на лучшее. Его согревал "знак": как-то вечером они учили с дочкой уроки, Ольга читала вслух отрывок сказки по литературному чтению: «После долгой разлуки они сели на крыльце и, по обыкновению, заговорили. «Как хорошо, что ты нашёлся», - сказал Медвежонок. «Я пришёл», - ответил Ёжик. «Ты представляешь, если бы тебя совсем не было?» «Вот я и пришёл». «Где же ты был?» «А меня не было», - сказал Ёжик».

Это был хороший "знак", Пётр улыбнулся. Его смущала только их несвобода. Оба были семейными людьми, но чем больше он думал об этом, тем лучше понимал, что это не было случайностью. Он свято верил во всеобщую гармонию, в то, что всё в мире устроено наилучшим для всех образом. Просто мы не всё понимаем, и не всё нам открыто. Если бы их встреча была не нужна, или вредна, разве Богу было бы сложно не допустить этого? Но в том, что они встретились именно несвободными – был урок, урок для них обоих, свою часть которого Пётр уже понял. Оставалось только помочь ей, своему "солнышку", своему "цветочку" раскрыться, но сделать это очень осторожно, не поломав, ни её, ни тех, кто её любит. Наконец, Лена появилась. Выглядела она восхитительно. В обеденный перерыв, когда никого рядом не было, он подошёл:

- Привет, ёжик.

- Почему ёжик? – не поняла она.

- Потому что у ёжика есть колючки, или может быть, липучки, к которым всё пристаёт, вот я к тебе и прилип, - он смотрел на неё взглядом, в котором без труда читалась смесь нежности, восхищения и любви.

Она опустила глаза, щеки её покрыл густой румянец: "Привет", - едва слышно ответила Леночка.

- Ты прости меня, - он обнял её за плечи.

- За что? – она вскинула на него глаза.

- За то, что я тебя "мучаю" своими чувствами, но я ничего не могу с собой поделать, - он улыбнулся, - ты же ёжик, причём очень липучий.

Пётр зафыркал губами, имитируя сопение ёжика. Она засмеялась: " Ты ни в чём не виноват", - и в свою очередь, обняла его за талию.

- Я не знаю, сколько нам отпущено, - он стал нежно гладить её по голове, - но, я тебе очень благодарен за всё, что со мной произошло, за то, что я к тебе так "прилип", - он засмеялся, - ты – самое главное, что со мной случилось в жизни. Как бы обстоятельства не повернулись, ты останешься моим самым близким другом. Ты помогла мне понять, что мне нужна любовь, что я не могу, не имею права жить так, как жил раньше.

- Но ты же меня совсем не знаешь, - она делала слабые попытки возражать, - я - "псих", такое могу отчебучить!

- Никто не идеален, - Пётр ничуть не смутился, - я сам бываю неуравновешен и агрессивен, иногда и руками неосторожен, случается, что и дочке попадает "по первое число". Но если такое происходит, я всегда извиняюсь, даже если был прав. Я хочу на своём примере показать дочке, что извиняться – это нормально, это не признак слабости, как некоторые думают, а наоборот – проявление силы. Задавить в себе агрессию раз и навсегда сложно, а может, и невозможно. И раз уж она в тебе есть, её нужно уравновешивать другими вибрациями – нежностью, добротой, состраданием.

- Я хочу поделиться с тобой радостью, - они сели на диван, Пётр взял Леночку за руку, - я хочу "открыть" твоё сердечко.

Видя недоумённый взгляд Леночки, улыбнулся:

- Ты помогла мне, а я хочу помочь тебе. Когда ты открываешь сердечко – в нём поселяется любовь. У тебя доброе сердечко, милосердное. Путь к этой трансформации лежит … через язык, - он снова засмеялся, весело и непринужденно.

- Ты начинаешь говорить "приятности" людям, которых любишь, делать комплименты, по любому поводу искренне, не ожидая ничего взамен.

Он наклонился к её уху: " Проверил на себе - работает. Ты – моя муза, ты научила меня говорить от "сердца", ничего подобного со мной не случалось. Раньше я считал это " не мужским" занятием. Когда говоришь то, что думаешь и чувствуешь - от тебя протягивается "ниточка" к другому человеку.

- Зачем мне это нужно? – спросила Леночка.

- Возможно, от нашего с тобой общения выиграют все, даже твой муж, - Пётр снова засмеялся, наслаждаясь недоумением своей принцессы.

- Воздействовать на другого человека можно только любовью, и только на своём примере. Когда ты протянешь "ниточки" ко всем своим родным и близким, они будут ощущать любовь, исходящую от тебя. Любовь – самый дефицитный товар в наши дни. Ты будешь для них как "солнышко", в лучах которого они захотят погреться, они будут тянуться к тебе, отдавая, в свою очередь, свою любовь тебе. Ты "подтянешь" их до своего уровня. Этот процесс бесконечен, вы все только выиграете, моя девочка.

- Я не твоя.

- Как же не моя? – он удивлённо вскинул брови, - если живёшь в моём сердце, тебя у меня никто не может отобрать, поэтому ты моя. Тут нет обмана: допустим, тебя любят несколько человек, и у каждого ты живешь в сердечке. Каждый может сказать: "моя Леночка" и будет прав. И потом, - он лукаво посмотрел на неё, - ты же не жадина.

Они засмеялись. В его весёлой и легкой манере общения не было надрыва и боли, ей было легко с ним, это была чистая радость без посторонних примесей, которая захватывала, растворяла в себе без остатка и уносила куда-то в другое "измерение", где не было места для мелких домашних неурядиц. Это были "полёты" наяву. Он не требовал от неё ничего, но каждым своим взглядом, каждым жестом давал понять как ему радостно рядом с ней. И это подкупало, это демонстрировало новый вид отношений, к которому она совершено не была готова, но который тянул к себе и завораживал. Он сам стал для неё "солнышком" в лучах которого хотелось обогреться. Ей стали понятны его слова о том, что воздействовать на других людей можно только любовью, и только своим примером. Ей предстояло научиться по-новому относиться к жизни: любить, прощать, но это её совсем не пугало.

Несмотря на декабрь, зима никак не хотела наступать. Выпадавший снег через день – два начинал таять. Тепло и холод явно что-то не поделили между собой, в природе не доставало "консенсуса". Такое равенство сил продолжалось довольно долго, мучая окружающих, и срывая планы на Новый год. Раскисшая полужидкая снежная масса на дорогах затрудняла передвижение и устраивала серьёзный экзамен для зимней обуви граждан. О лыжах не могло быть и речи. Оставались коньки. Билеты на крытые стадионы были ограничены: 120 штук на одно катание. Пётр с дочкой, отстояв положенную очередь, приближались к кассе. В последний момент позвонила жена, попросила взять ещё один билет для подруги. Катание намечалось на вечер. Домашние сборы были основательные: из кладовки доставались коньки, проверялась защитная амуниция, чувствовалась атмосфера радостного возбуждения. К стадиону подъехали минут за 30 до начала катания, подождали подругу жены. Алена появилась минут через десять. На катке, на удивление, была очень приятная обстановка. Места на льду хватило бы ещё на такое же количество народа. Это создавало обширное пространство для манёвра. Дочка с женой последний раз стояли на коньках довольно давно, но приобретённые ранее навыки не забылись. Уже минут через 10-15, их движения стали заметно увереннее, они "отлипли" от бортика и влились в общий поток катающихся. Пётр катался получше и на правах "авторитета" курировал то одного, то другого члена своей семьи. Алёна принесла фотоаппарат, она занималась фотографией, и делала снимки наиболее живописных моментов. Без выпендрёжа, конечно, не обошлось, девчонки старались позировать в самых немыслимых позах. Вечер прошёл крайне удачно и весело. После катания довезли Алёну домой, договорились, что Пётр на днях заберёт фотографии. В назначенный день, он позвонил в дверь. Хозяйка оказалась дома: "Привет, заходи, раздевайся". Взору предстал громадных размеров коридор, у стены стояли два спортивных велосипеда. "Я смотрю, тут обитают спортивные люди", - заметил Пётр. "Да так, балуемся иногда, - Алёна беззаботно махнула рукой и упорхнула на кухню, - сейчас чай пить будем". "А где хозяин второго велосипеда?" "Он с друзьями в Карелию, на рыбалку поехал", - донеслось из кухни, послышался шум льющейся воды – Алёна набирала чайник. "А ты чего не поехала, не звали?" – весело спросил гость. "Я что, похожа на жену декабриста? Нет, с милым рай в шалаше это конечно здорово, но не до такой же степени, мне нужен комфорт", - она грациозно вышла из кухни и прислонилась к косяку, "предлагая" свою фигуру для обозрения. Длинноногая высокая брюнетка с короткой стрижкой и чувственными губами. "Да, эта девочка не для экстрима", - подумал Пётр. "Надо было мне что-нибудь прихватить к чаю, - добавил он уже вслух, - я ведь думал, это не займёт много времени". "Трах - бах и готово? – лукаво спросила она, - все вы мужчины такие, жуткие эгоисты". Пётр засмеялся, в чувстве юмора хозяйке отказать было нельзя. "Да, зашёл и вышел, - подыграл он ей, - дело то секундное". Теперь смеялись оба. "Что там у нас с фотографиями?" – решил он вспомнить о цели своего визита. Прошли в комнату, Алёна включила компьютер. Получилось больше десятка приличных фоток. "Я скину всё на флешку, - Пётр достал устройство, - Лариса сама отфильтрует что ей нужно. Думаю, очень скоро они появятся у неё на страничке "В контакте". Хозяйка дома показала некоторые другие свои работы, Пётр оценил мастерство их исполнения. Алёна, без сомнения, была творческой личностью. Засвистел чайник на кухне. "У меня есть вино, только штопора нет, - она взглянула на гостя, - ты не на машине?" "На автобусе, - усмехнулся он, - не многовато ли всего?" Но Алёна уже через минуту вручила ему бутылку белого полусладкого. На столике стали появляться фужеры, чашки с чаем, облепиховое варенье. "Если вспомнить студенческую жизнь, пробку можно попробовать протолкнуть внутрь", - промычал Петр, подыскивая подходящий для этих целей инструмент. Несколько минут он сопел, и, наконец, в бокалы брызнула янтарного цвета жидкость. "Вот, что значит мужчина в доме", - восторженно воскликнула женщина, слишком близко приземлившись на диванчике с гостем. Последний только неопределенно хмыкнул, никак не прокомментировав такую "грубую" лесть. Болтали о всякой всячине, вино потихоньку уменьшалось, хозяйке дома адресовались многочисленные пожелания в достижении творческих успехов. Алена сетовала, что не все добродетели Петра по достоинству оцениваются Ларисой, сокращая при этом на диванчике и без того небольшое расстояние между ними. Мужчина как мог, отодвигался, пока не упёрся в стенку. Алёна, не замечая слабых попыток сопротивления, вела наступление "по всему фронту". Щечки у неё раскраснелись, в глазах появилась томная поволока, то ли от количества выпитого, то ли от предвкушения капитуляции "противника". Скорее всего, не исключались оба варианта. Ситуация создалась весьма щекотливая, Пётр, оценив бесперспективность своего положения, засмеялся: "Вы, девочки, всегда соревнуетесь между собой?" "В смысле?" – не поняла Алёна.

Лариса была очень яркой личностью, из представителей её пола, на равных с ней могли общаться очень немногие. Остальным, приходилось, как говорил Райкин, "открыть рот и слушать". Для них она была непререкаемым авторитетом, им нужно было общение с ней, она "разруливала" их семейные проблемы, советовала как поступать. Но, через какое-то время, их ущемлённое самолюбие требовало сатисфакции, и наступал обратный процесс. Им нужно было любым способом доказать себе, что они не хуже, что они хоть в чём-то могут быть с ней на равных, или даже превосходить. Чаще всего предпринимались попытки забраться в постель к её мужчинам, или иным другим способом пнуть своего бывшего "кумира". Пётр чувствовал эти нюансы, понимал, что, в ряде случаев, делается это подсознательно.

- Иногда, всем нам кажется, что у соседа "трава зеленее", - он старался быть дипломатичным.

- Я вовсе ничего такого не имела в виду, - она отпрянула от него, - а ты думаешь, твоя Лариса святая?

Он испытующе смотрел на неё, не выдержав его взгляда, она отвернулась.

- Я чего-то не знаю? – Пётр склонил голову набок.

- Да так, вырвалось, - через секунду добавила агрессивно, - можно подумать, мужики – образец целомудрия, все вы только и ждёте, чтобы залезть кому-нибудь под юбку!

Он засмеялся: "Не исключено, я же и говорю: "ВСЕМ НАМ кажется, что у соседа трава зеленее. Ты напрасно защищаешься, я тебя ни в чём не обвиняю, даже восхищаюсь, - он услышал презрительный всхлип, но, через секунду, уже перехватил недоуменный взгляд, - ты не "сдала" Ларису, хотя, наверняка, очень хотелось".

Петру было забавно наблюдать за "игрой" эмоций на лице Алёны: растерянность, недоумение, озабоченность.

- Ты знал? – выдохнула она.

- Знал, - сказал он просто, - я думал, женская солидарность – это что-то мифическое, но ты – это нечто! Ты не бросаешь "своих", а это - дорогого стоит, - он прищурился, в глазах мелькнули озорные "чёртики", - ещё пару минут, и я, пожалуй, пожалею, что не залез тебе под юбку!

Мужчина весело засмеялся, Алёна толкнула его локтем, взгляд её лучился удивлением и благодарностью. Можно было не сомневаться, в этот момент он приобрёл ещё одного друга.

Пётр проснулся от стука входной двери, Лариса нередко поздно возвращалась, с порога доносился шорох снимаемой одежды и приглушённые голоса, один из них мужской. "Вот так сюрприз", - пронеслось в голове. Он потянулся к мобилке, освещённый экран показывал пол второго ночи. Через пару минут дверь в комнату приоткрылась, заглянула Лариса, она присела на краешек кровати: "Пойдем, посидишь с нами". "Зачем? Мне, вообще-то, вставать в 6.20", - Пётр явно не испытывал желания "выйти в общество". "Ну, пойдем, - она положила руку ему на плечо, - нам ведь всё равно придется общаться. У нас коньяк есть, я уже немножко выпила", - жена хохотнула. "Я так благодарна тебе,… ради меня, я тебя прошу". Понимая, что избавиться от подвыпившей женщины не удастся, Петр стал натягивать штаны. На кухне, за столом, сидел крепкий мужчина примерно, одного с Петром возраста, в повадках и манере поведения которого сквозила "основательность" и "надёжность" во всех своих проявлениях. Бросилось в лицо его сходство с Ларисой. Мужчина встал, протянул руку: "Сергей". Познакомились. Посидели, Сергей пошёл покурить в тамбур.

- Ты прости, что я тебя вытащила, тебе, может быть, было неприятно, - Лариса коснулась под столом его своей ногой. Выглядела она счастливой и умиротворённой, - если б не ты, я…даже не знаю, это такое чудо!

- Ну, что ты, я рад за тебя, - ответил Пётр, - у тебя же всё хорошо? – она кивнула, - вот и чудненько. Мы ведь друзья, а настоящий друг, если он не дешёвка, только порадуется за своего друга, если у того всё хорошо. Я даже, где-то завидую тебе. Когда у меня будет всё хорошо – ты порадуешься за меня. Ты же не дешёвка? – он толкнул её в бок, - ты мне друг или портянка?

Они засмеялись. "Друг, друг", - она наклонилась и поцеловала его. Он встал: "Пойду спать, вставать рано. Серёжке передай мой пламенный привет, будем дружить домами!" Снова посмеялись. Он нырну под одеяло, не покидало ощущение удачи. "Ещё одна победа любви, - радостно подумалось Петру, - у меня тоже всё сложится хорошо, я найду свою любимую женщину, с которой захочется состариться, а иначе и быть не может для тех, у кого в сердце живёт ЛЮБОВЬ». В голове мелькнули стихи Максима Ермачкова:

"Такая тонкая нить, не оборвать, сохранить, её от ветра укрою.

Лови меня я бегу к тебе по тонкому льду, я так хочу быть с тобою".