Об «открывателях» древне-русской истории. Ч.1

Сказание о призвании князя Рюрика с братьями в Повести временных лет (ПВЛ) рассказывает о том, как представители от руси, чуди, словен и кривичей отправились к варягам руси и предложили прислать им князей на княженье.

В ответ на это приглашение «изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собѣ всю русь…».                                                                                     В переводе Д.С. Лихачева эта летописная фраза передается так: «И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь…» [19, с. 13, 149].

Но перевод «взяли с собой всю русь» вызывает вопросы, поскольку "русь" в контексте летописи – народ, а взять с собой весь народ довольно обременительно.                                                                                       Тем более, что перед этим четко указано, что каждый из братьев отправился со своим родом.

Данным переводом мы обязаны в конечном итоге немцу А.Л. Шлёцеру.                                                                                                                   Как известно, приехав в 1761 г. в Россию, он возымел дерзкую мысль стать «первым издателем и толкователем летописей народа, первого по численности, могуществу и богатству в Европе» [48, с. 45-46].

Как писал историк Г.А. Герасименко, Шлёцер задался фантастической идеей воссоздать подлинный текст «Повести временных дел».                                                                                                       С этой целью он занялся якобы очищением этого исторического труда поколений летописцев от всевозможных наслоений и подготовил текст на немецком языке, который был переведен на русский язык Дмитрием Языковым и был издан в 1809 –1819 гг. [2, с. 41; 45, с. 258-272].

Согласно толкованию Шлёцера, в ПВЛ говорится, что «избрались из немцев три брата с их семействами. Они взяли с собою многих людей», или, как поясняет Шлецер, «они взяли с собою все, что называлось русью».

Но поскольку, по его словам, в некоторых летописях сказано гораздо лучше: "многу дружину".                                                                                     Дружина, от слова друг, что на греческом... означающее любимца, тайный совет, лейб-гвардию и даже все войско в противоположность неприятельскому. 

https://cyberleninka.ru/articl...

Масон Н.М. Карамзин, на веру принимавший практически все, что утверждал масон Шлёцер, продолжал развивать его идеи.                         Так, в частности, историк перенес и толкование Шлёцером летописной фразы из Сказания:                                                                                               «Братья именем Рюрик, Синеус и Трувор, знаменитые или родом или делами. …Окруженные многочисленною скандинавской дружиною, готовою утвердить мечем права избранных государей, сии честолюбивые братья навсегда оставили отечество.                                  Рюрик прибыл в Новгород, Синеус на Белоозеро в область финского народа веси, а Трувор в Изборск, город кривичей… держава трех владетелей… была названа тогда Русью, по имени князей варяго-русских».

Но некоторые сомнения в правильности шлёцеровского толкования беспокоили Карамзина, и в примечаниях он высказал эти сомнения: «"Избрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь", знаменуют, может быть, что братья разделили между собою Чудскую и Славянскую землю; а не то, чтобы они взяли с собою всех русских варягов.                                                                                                     Летописец уже выше сказал, с кем сии братья при- шли в нашу страну: «С роды своими, то есть, с семействами, с родственниками» [9, с. 69, 71].

Карамзин – тонкий знаток русского языка (в отличие от Шлецера). Поэтому он почувствовал нелепицу в его рассуждениях: сначала передавать фразу «пояша по собѣ всю русь» в значении «они взяли с собою все, что называлось русью», а потом пояснить, что на самом деле они взяли «многу дружину».

Карамзин слышит, что «многочисленная скандинавская дружина» в его тексте и вся русь из фразы «пояша по собе всю русь» не взаимосвязываются.

Но подобные сомнения не получили развития, поскольку Карамзин перенял у Шлёцера и принял на веру всю его «скандинавоманию» об отважных и сильных скандинавах (не уточняя, из какой страны на Скандинавском полуострове они пришли), завоевывавших обширные земли от Балтийского моря и далее везде.

https://topwar.ru/229989-kak-k...

Хорошо известно, какое вредное громадное влияние оказала «История государства Российского» Н.М. Карамзина на последующее развитие исторической мысли в России. Карамзина прославляли за то, что он открыл российскому обществу древнерусскую историю подобно Колумбу, открывшему Америку (А.С. Пушкин).

К сожалению, Карамзин «открыл» не только древнерусскую историю, но и ввел в российскую историческую мысль лживые западноевропейские сочинения XVII–XVIII вв., которые более двухсот лет создавали политические мифы, направленные на искажение ее событий.

Так чем же объяснить полное доверие Шлёцеру со стороны Карамзина? Тут следует указать на два момента.

Во-первых, фантазийные труды шведских писателей XVI – XVII вв. по созданию величественных картин выдуманной древней истории Швеции c образами таких же вымышленных древних предков шведов как шведо-готы, шведогипербореи и шведо-варяги с конца XVII в. получили общеевропейскую популярность в лоне набиравшего силу «готицизма» – идейно-политического течения, прославлявшего гото-германцев как создателей сильных монархий в Европе.

К гото-германцам были отнесены и жители Скандинавского полуострова. Благодаря этому труды шведских готицистов популяризировались в Англии, Вольтер и Монтескье увлеченно пропагандировали их во Франции.

Этими влиятельными деятелями французского Просвещения идея о якобы основоположнической миссии предков шведов в утверждении государственности и монархии в Европе была закреплена в западноевропейской общественной мысли.

В немецкой среде они дополнительно «обогатились» теориями о том, что славянские народы получили институт монархической власти от германцев. Весь этот утопический исторический софизм  циркулировал между университетскими кафедрами и литературно- политическими салонами Западной Европы, автоматически причисляясь к передовым взглядам эпохи Просвещения.

Её представителей отличала неколебимая уверенность в исключительной ценности всех достижений западноевропейской мысли, включая и «открытия» в области истории.

Во-вторых, А.Л. Шёецер, в отличие от Г.З. Байера и Г.Ф. Миллера, получил возможность работать со скандинавскими источниками и оригинальными произведениями скандинавских авторов XVI – XVIII вв. непосредственно в Швеции, что вызывало особое доверие к его «шведским» конструкциям.

Шлецер получил историческое образование в Швеции, где в период 1756 – 1760 гг. изучал в университете в Упсале историю скандинавских стран, а также готский и исландский языки под руководством известного шведского лингвиста Юхана Ире.

Кроме того, он выучил шведский и датский языки. Естественно, что он впитал исторические взгляды, царившие в кругах шведских историков. Это особенно важно принимать к сведению, поскольку во время пребывания в Швеции Шлецер стал изучать и русскую историю.

Его интерес к русской истории объяснить очень просто. Напомню, что Шлецер попал в Швецию после Северной войны, когда шведские политики и общественные деятели переживали свое поражение в войне и жили мечтой вернуть себе русские земли, оккупированные Швецией в Смутное время.

С этой целью Швеция нападала на Россию в 1741 г. и в 1788 г. А в качестве идеологической поддержки военных кампаний была активизирована работа по дальнейшей разработке шведского политического мифа о величии шведской истории в древности, никогда не существовашей в реальности.

Так, в эти годы в шведских университетах начался настоящий бум по написанию диссертаций о летописных варягах с утверждениями об их шведском происхождении.

Такой вот удивительно активный интерес, пробудившийся у шведских историков после проигранной Северной войны к теме летописных варягов с упорным стремлением доказать их шведское происхождение.

Естественно, что этот шведский ажиотаж вокруг сюжетов русской истории не мог не привлечь и внимание Шлёцера, человека явно амбициозного.                                                                                                     Шведское влияние на его исторические взгляды хорошо прослеживается по его работам. Его первый учитель Ю. Ире был очень увлечен готским «наследием» в шведской истории.

И в одной из первых работ по русской истории «Опыт изучения русских летописей», изданной в 1768 г. в Гёттингене, Шлецер пишет о готском происхождении летописных варягов, о готском имени Рюрика и пр. [50, с. 279].

Но в период после Северной войны в работах шведских писателей о древнем периоде шведской истории «готскость» стала постепенно отодвигаться в сторону и заменяться на «шведскость».                                   Эту метаморфозу мы наблюдаем и у Шлецера - ведь в течение всей своей научной деятельности он продолжал активно сотрудничать со шведскими историками и лингвистами и чутко реагировал на их «открытия» в области русской истории, что видно, в частности, и из его «Нестора» [49, с. 335-336].                                                                                        Так, с подачи Шлецера и вошел в русскую историческую науку тот перевод "Повести временных лет" (ПВЛ), о котором речь уже шла.

У С.М. Соловьева читаем: «Собрались три брата с родичами своими, взяли с собой всю русь и пришли» [43, с. 128].                         Аналогично у Н.А. Полевого: «...Избрались три брата, Рюрик, Синеус и Трувор, взяли с собою всю русь и пришли к славянам, мери и кривичам» [20, с. 8].

У В.О. Ключевского видим вариант с дружинами: «Три родных брата откликнулись на зов и пришли “с роды своими”, т.е. с дружинами земляков» [10, с. 119].                                                                          И так до вышеприведенного фрагмента из издания ПВЛ, подготовленного Д.С. Лихачевым.

Как видим, смысл летописной фразы «пояша по собѣ всю русь» в современном переводе, благодаря Шлецеру закрепился в довольно бессмысленном толковании: «и взяли с собой всю русь».

А для смягчения этой явной бессмыслицы стали использовать толкование Шлецера, что в некоторых летописях, дескать, «сказано гораздо лучше: многу дружину», т.е. русь стала отождествляться с дружиной.

Толкование о призвании «руси», как дружины широко распространилось в литературе, также начиная с Карамзина («окруженные многочисленною скандинавской дружиною»), прошло красной нитью через историографию XIX–XX вв. (например, «с дружинами земляков» у Ключевского) и окончательно утвердилось в современной исторической мысли.                                                                    Это особенно детально представлено в работах Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина: «Сопоставление двух вариантов легенды, сохранившихся в ПВЛ и в Новгородской I летописи, недвусмысленно показывает отождествление понятий “русь” и “дружина”» [13, с. 140].

Аналогичная мысль о том, что у новгородского летописца «вся русь» заменена словами «дружина многа и предивна», читаем в монографии Петрухина:                                                                                                «…Из контекста источников ясно, что выражение “вся русь” означало не какое-то племя… а дружину в походе на гребных судах...        В Новгородской первой летописи слова “вся русь” заменены словами “дружина многа и предивна”...                                                                          Это название княжеских дружин распространилось в процессе консолидации древнерусского государства на все непосредственно подвластные территории от Ладоги и Верхнего Поволжья до Среднего Поднепровья…» [18, с. 107].

В следующей публикации приведем результаты сравнительного анализа исторических летописей, в части «норманнской теории»…