Прибавочная стоимость в анализе современности

С точки зрения современной науки, прибавочная стоимость подразделяется на абсолютную и относительную. Но не совсем те, которые выводил Маркс в середине XIX века. Абсолютная прибавочная стоимость, с современной точки зрения – это умозрительно, гипотетически предполагаемая прибавочная стоимость, которая имеет возможность возникнуть по мере превращения человеческого Разума в фактор геологический и космический. Пока её не существует, она лишь подразумевается в итоге очень долгого пути науки к ситуации, в которой мы сможем создавать новые континенты, планеты, звёздные системы, черпать материю и энергию из Космоса и т.п.

Атомная энергетика, орошение пустынь (гниющий заживо современный капитализм сворачивает и то, и другое) – первые робкие шаги человечества к появлению НАСТОЯЩЕЙ, а не условной прибавочной стоимости. Когда продукт НА САМОМ ДЕЛЕ создаётся, а не только присваивается.

Что касается существующей прибавочной стоимости, то она относительна и связана с огромными дотациями, бесплатными для людей в биогеосфере, с тем «биологическим полукоммунизмом», в котором пока существует человечество.

С точки зрения марксизма прибавочная стоимость — это стоимость, создаваемая неоплаченным трудом наёмного рабочего сверх стоимости его рабочей силы и безвозмездно присваиваемая капиталистом. Но для того, чтобы произвести такую стоимость, рабочий должен сперва произвести необходимую стоимость, позволяющую ему самому выжить. Ведь нетрудно понять, что если он помрёт – то работать не сможет, а раз так – то и капиталисту прибавочной стоимости не создаст.

А ведь нетрудно увидеть, что всякий человеческий труд – убыточный без дотаций со стороны биогеосферы, и таким он был на протяжении всей человеческой истории, и таким остаётся по сей день.

Освобождение от этих дотаций – лишь мечта, дело отдалённого будущего. Пока человек ничего, в собственном смысле слова, не производит: он лишь изымает из природы и рекомбинирует то, что в природе вокруг него изначально есть.

Смысл выражения «полукоммунизм биосферы» в том, что значительную часть необходимых благ человек получает бесплатно (да к тому же ещё и хищнически разбазаривает). Например, на Земле воздух бесплатно, а на Луне его надо делать за деньги, и это так дорого, что доселе ни одного колониста на Луне не поселилось. По той же причине затруднительна колонизация Антарктиды или Гренландии: там нет тех дотаций природы, которые колонисты бесплатно получили, например, на Ямайке.

Поскольку всякий труд, всякая хозяйственная деятельность без включения дотаций от биогеосферы (пока) убыточны – можно лишь с большой долей условности говорить про «неоплаченный труд наёмного рабочего сверх стоимости его рабочей силы».

Речь, в строго научном смысле, идёт, скорее, о нечестном разделе найденного клада, который нашли два человека, в равной степени к кладу непричастные, и потому имеющие равные на него права.

Если мы с вами случайно нашли 100 золотых монет, и я забрал себе 90, а вам дал только 10, то я поступил некрасиво. Однако же утверждать, будто вы заработали 10 монет так же странно, как и то, что я заработал 90. Ничего мы не заработали – мы нашли блага и несправедливо поделили находку.

+++

Если говорить о стоимости, ценности, нужности рабочей силы, потребности в ней, то тут существуют три шкалы.

1) Объективная потребность в рабочей силе.

2) Субъективная потребность в рабочей силе, у другого человека.

3) Субъективная потребность в рабочей силе, внутренняя, для самого себя.

Если смотреть по первой шкале – то человек не нужен вообще, ни в каких количествах. Он – покамест паразит биосферы (и не до конца реализовал шанс стать творцом, созидателем, заложенный в развитии Ноосферы). Биосфера обходилась без человека миллионы лет, и дальше без него легко справится с поддержанием своих балансов. Равно как и небесная механика не пострадает без человека – планеты со своих орбит без его труда не послетают.

Когда капиталист издевается над рабочим (а он это делает часто и в очень жестокой форме) – то он опирается именно на эту, объективную ненужность человека, как такового. Мол, если ты сдохнешь – никто в мире не заметит, это я из жалости тебя подкармливаю, и т.п.

Субъективная потребность человека в другом человеке – это удобства паразита биосферы от использования другого паразита биосферы. Здесь рабочий оценивается по степени его полезности хозяину – причём вопрос, чем полезен сам хозяин, и с какой стати присвоил себе право оценивать полезность через себя – опущен.

Землевладельцу выгодно, чтобы землю пахал батрак – при том, что самой земле не нужен ни тот, ни другой. Земля бы прекрасно обошлась без обоих, за исключением орошаемых её участков, на которых жизнь зависит от труда оросителей. Орошение пустынь – это первые шаги Разума по превращению из паразита биосферы в фактор геологического, а потом космического формирования. Пустыня без человека реально засохнет и умрёт.

Земля же в благоприятном климате, смети с неё всех людей – только прибавит в биопродуктивности, потому что люди, изымая её блага, истощают её плодородие. То, что человек выращивает вместо осоки пшеницу – это его субъективный интерес, к объективным показателям биопродуктивности не имеющий никакого отношения.

Или возьмите рыболовство: человек ловит бесплатно сформировавшуюся рыбу в бесплатно предоставленной воде, дышит бесплатным воздухом, и т.п. При этом умудряется эксплуатировать другого человека – то есть посылать его вместо себя на неприятные работы по ловле рыбы. Допустим, он стал разводить рыбу, рыба стала «не совсем бесплатной» (потому что генетика её всё равно дана бесплатно), а как быть с водой и воздухом? Если считаешь себя таким умным, что своим трудом произвёл рыбу – иди, вон, на Луне разведи садки с карпом! Посмотрим, во сколько тебе этот лунный карп станет по себестоимости…

Но существует ещё и третья шкала полезности: полезность человека для самого себя. Сам для себя человек всегда полезен. Он не может стать сам для себя «лишним» - когда его сокращают с работы, как «лишнего» - имеется в виду, что он «лишний» для капиталиста. Что, конечно же, несправедливое безобразие.

+++

Согласно классическому марксизму, прибавочная стоимость выражает специфически капиталистическую форму эксплуатации. При ней прибавочный продукт (которого на самом деле нет) принимает форму прибавочной стоимости (которой тоже нет, на самом-то деле).

Что такое «прибавочный продукт»? Если понимать дословно – то это прибавка к продукту. Вы взяли глыбу мрамора весом в 1 тонну, и сделали из неё статую весом 1,5 тонны. Вот эти 0,5 добавочных тонн и являлись бы прибавочным продуктом к исходному положению труда, если бы схема не нарушала законов сохранения вещества и энергии.

Но, как вы понимаете, не бывает статуй, которые тяжелее или объёмнее той глыбы, из которой их высекли. А почему тогда статуя стоит дороже глыбы мрамора? Потому что это субъективная оценка покупателя! Ему нравится форма – и он платит за статую дороже, чем заплатил бы за глыбу мрамора.

А если покупателю форма не нравится? Тогда труд создал брак, испортил сырьё. Труд в этом случае не только не добавил никакой стоимости к сырью, но и отнял у него исходную стоимость.

Исписанную бумагу можно сдать в макулатуру, но она всё равно будет дешевле, чем пачка чистой бумаги. Тот, кто получает деньги писательским трудом – получает их не за чирканье пером на бумаге, а за текст. Если текст оценщиком признан нужным – а это субъективное, оценочное суждение. Никакой объективной шкалой его не измеришь: ни весами, ни линейкой, ни хронометром, ни амперметром.

И тут получается интересный парадокс: если оценка труда всегда субъективна, то кто субъект, дающий оценку труду? Ну, согласитесь, не любой же посторонний человек, правда? Больно бы хорошо было бы – каждый бы своих друзей и родню в оценщики пригласил, и высший бал от них получил…

Утверждение буржуазной экономики о том, что люди, якобы оценивают на рынке друг друга – очень наивно. Это как, Иван Петра, а Пётр Ивана? И что им мешает подсобить друг дружке, оценить свои усилия ко взаимной выгоде?

Нет, на рынке очевиден оценщик, который всему там назначает цену – и есть зависимые от его оценки, бесправные субъекты, которые сами ничего не оценивают, а если чего и покупают – то только после того, как от главного оценщика за труды получили.

Я бы очень хотел поощрить рублём строителя квартиры! Да нет у меня того рубля, чтобы на квартиру хватало. А поскольку строитель рубль свой получает у меня, а у меня нет рубля – то и у строителя (по цепочке) нет рубля. И когда строитель очень хочет поощрить рублём портного или мясника – вдруг выясняется, что он тоже не может. Потребности у него есть, и в одежде, и в мясе – а платежеспособности по ним нет.

Вообразите ситуацию: сидит толпа нищих ремесленников. Каждый из них мог бы сделать то, чего другому нужно – но ни у кого нет денег. Раз тот, кому нужно – не платит, тот, кто может – не делает. Замкнутый круг!

Если у нищих ремесленников есть готовый продукт – они могут обменяться бартером. Они часто так и делают (см. опыт с «шаймуратиками» в РФ), за что их наказывают, административно запрещают им меняться продуктами без государственных денежных знаков.

Но, допустим, они обошли запрет. Поменялись: колбасник получил сыр, сыровар – колбасу. Выход ли это? Нет.

Ведь речь идёт только о готовом продукте, со склада. А если продукт ещё нужно произвести, то у производства есть себестоимость, нужно вложиться, а вкладывать нечего, потому что денег не дали.

Если я не покупаю у строителей квартиру – то строителям просто не на что НАЧАТЬ её строить. Она – теоретически – могла бы быть построена, если бы им заплатили. Но, поскольку им не платят – её вообще в природе нет. Точно так же нет никаких продуктов на обмен у БЕЗЗЕМЕЛЬНОГО крестьянина, ибо не на чем ему выращивать агропродукцию, и т.п.

+++

Классический марксизм утверждает, что «производство прибавочной стоимости или нажива — таков абсолютный закон…» капиталистического способа производства [1].

Погоня за прибавочной стоимостью играет главную роль в развитии производительных сил при капитализме, определяет и направляет развитие производственных отношений капиталистического общества. Учение о прибавочной стоимости, которое В. И. Ленин назвал «…краеугольным камнем экономической теории Маркса»[2].

Но виден, с учётом новых подходов к теме, и роковой пробел: у Маркса капиталисты и рабочие существуют как бы в вакууме, в какой-то анархии всеобщей «погони за прибылью». Взятые таким образом для удобства построения абстрактной модели, они составили искажённую, неверную в принципе модель.

Отношения внутри фабрики (между рабочими и капиталистом) не могут быть рассмотрены без отношений снаружи: с точки зрения бесплатных природных ресурсов, вовлечённых в оборот, государства, политической власти и т.п.

Если бы, условно говоря, на крошечной планете существовала бы только одна фабрика, на которой был один владелец, и все остальные, человек двести, рабочие – то и это отвечало бы марксовой модели лишь иллюзорно. Потому что 200 против 1 – считайте, что и нет этого одного, не отходя от кассы.

Откуда этот «маленький принц» позовёт карательную команду, чтобы усмирить недовольных рабочих? А если они им довольны, если они не бунтуют – значит, он им нужен, он на них работает. Он – всех устраивающий организатор производства, и – выбран ими «старшим» по доброй воле. А раз так, то какие проблемы, какой классовый антагонизм?

Словом, никакие отношения внутри капиталистического предприятия не существуют ни в отрыве от природы, климата, бесплатного сырья, ни в отрыве от власти.

Когда Маркс пишет, что «…только на определённой ступени развития общества владелец денег находит на рынке свободного от средств производства рабочего, вынужденного продавать свою рабочую силу» - сразу же возникает вопрос: а почему на рынке труда так мало покупателей, и так много продавцов?

А если бы было наоборот? Если бы рабочих рук было мало, а владельцев средств производства – полно? Тогда, получается, рабочие издевались бы над владельцами средств производства, угнетали бы их и морально, и материально, по формуле – «много вас, а я один!». Причём эта ситуация «обратного угнетения» не выдуманная, иногда в истории такое случалось. И не только в позднем СССР, в котором шахтёры, распоясавшись, порой просто физически избивали дирекцию шахт, и диктовали какие-то невообразимые ультиматумы работодателю.

Норвегия, например, избежала не только капитализма, но даже и феодализма, в ней с 14-го века подобие социализма, а почему? Чума выкосила ¾ населения – и найти работника фермеру стало запредельно трудно. Состязаясь за наёмных работников, владельцы средств производства пытались их заманивать всяческими благами и уступками, отчего работник порой в буквальном смысле издевался над тем, на кого работает.

Да что нам мрачное чумное средневековье – вспомните советский фильм «Афоня»!

Если бы владельцев средств производства и работников, продающих рабочую силу, было бы на рынке примерно поровну, то они договаривались бы на равных.

Марксовы кошмары связаны с тем, что владельцев средств производства на современном ему рынке очень мало, а предлагающихся за деньги – очень и очень много. Лёгкость замены рабочего приводила к тому, что в рабочих начинали, как в сору, рыться.

Отметим, что это никогда не касалось сфер, требующих особой, редкой компетенции: там работники, обладающие нужной квалификацией, были на вес золота… пока этой квалификацией не овладевала масса.

Как только рынок образования осваивал массовый выпуск какой-либо профессии, профессия это мигом дешевела до крайнего физиологического уровня, оказываясь на грани выживания.

+++

Если раскрыть логику мудрого марксова определения – что деньги есть «общественные отношения», то станет очевидно, что деньги производят не трудящиеся, и не капиталисты. И те, и другие зависимы от субъективной оценки первичного оценщика, который запускает своим первым платежом все цепочки расчётов за товары и услуги.

Вот он дал мне рубль. Я на рубль купил тканей. Ткач получил рубль и на рубль купил булок. Булочник получил рубль, и купил на него газету. Газетчик принял рубль, как эстафету, и…

Стоп, стоп! А вот тот, кто мне дал рубль – он его откуда взял?! Мы поняли, откуда берут свой рубль булочник, ткач, газетчик, я (неизвестно кто в этой схеме). Но откуда он у ПЕРВОГО плательщика?!

Чтобы понять это – нужно рассмотреть, откуда берутся «общественные отношения» (то есть деньги). Очевидным образом, их формирует власть над территорией, плюс идеологи, торгующие извлечёнными из головы смыслами жизни (в первую очередь с властью, конечно).

Но каким образом власть делает первый платёж, определяющий цепочку последующих платежей (или их отсутствия)? Очевидным образом, опираясь на совокупность БЕСПЛАТНЫХ даров природы, находящихся у неё под контролем. Яркий образец – «нефтедоллар».

Нефть – такой интересный товар, который сперва совсем не товар. Первый берёт его из земли бесплатно – и потом продаёт другим, как будто бы сам сделал. Это же относится и ко всем другим сырьевым и климатическим товарам (включая, например, курортные места, притягательные для отдыха).

Сырьё создаёт первичную товарную массу, от которой и образуются потом цепочки оплат переработчикам и сфере обслуживания.

Капиталист со всеми его средствами производства (которые так легко отобрать или просто обанкротить, превратить в руины) – не источник, а получатель денег от власти. Он пытается доказать оценщику, что его дело очень полезно для оценщика. И получает деньги, только если преуспел в этом подхалимаже.

Марксизм полагал, что развитие средств производства формирует общественные отношения, но мы видим, что всё наоборот. Средства производства, в отличие от поведения власти, могут развиваться быстро или медленно, в ту или в другую сторону, в том или ином направлении, или вообще не развиваться, а заглохнуть и умереть (как у нас случилось со средствами производства в 90-е годы). Никакая степень развития средств производства ничего не определяет в общественных отношениях. И наоборот, никакая степень их примитивности – не приговор для власти, избравшей путь прогресса.

Например, в СССР 80-х годов средства производства были очень развиты, что не предотвратило формирование дегенеративного ельцинизма в качестве «надстройки» - могильщика индустрии. А в 20-х промышленный комплекс СССР был в таком состоянии, что хуже поискать, что, однако же, не предотвратило индустриализацию, проведённую руками прогрессивно настроенной власти.

+++

Марксизм обратил внимание на тот факт (бесспорный), что человек в определённых условиях никого, кроме себя, прокормить не может, что и делает бессмысленным рабство в палеолите: при тех орудиях труда раб или помрёт, или съест всё им добытое. В других же, более благоприятных условиях, человек добывает больше нормы собственного выживания, образуется избыточный продукт добытчика.

Отсюда Маркс сделал вывод, что существует некая объективная стоимость рабочей силы, включающая в себя всё произведённое, и субъективно-установленная: «всё произведённое минус дань».

То есть: «Продажа рабочей силы капиталисту происходит по её стоимости, определяемой тем количеством общественно необходимого рабочего времени, в течение которого она воспроизводится. Капиталист приобретает потребительную стоимость товара рабочая сила, обладающую «…оригинальным свойством быть источником стоимости…» [3].

Но в том то и подвох, что рабочая сила не обладает этим «оригинальным свойством»!

Если бы рабочая сила была источником стоимости – то не было бы на свете безработных. У вас есть машинка, печатающая вам деньги – а вы её не включаете! Как безработный может оставаться безработным, если у него есть «оригинальное свойство быть источником стоимости»? Он потому и безработный, что у него такого свойства нет, иначе бы жадные до денег буржуи его бы с руками оторвали.

Мы должны, творчески осмысляя наследие Маркса, идти дальше основоположников. Но – чтобы идти дальше – нужно хорошенько понимать идеи предшественников. Какой логикой они руководствовались?

+++

Приведу простой пример.

Теоретически, можно связать количество помидоров с количеством помидорных кустов. С виду вполне логично: чем больше корней посажено в огороде, тем больше будет и помидоров. Если, к примеру, 1 корень даёт в среднем 3 помидорины, то 10 корней дадут 30, 100 корней 300 и т.п.

В схеме Маркса рабочий рассматривается как корень помидора, а стоимость (и та, и та) – как плоды (если быть ботанически точным, то ягоды). Капиталист же, как владелец средств производства, в этой схеме – огородник. Он обеспечивает помидорам посадку и потом распоряжается полученными плодами. Вот как это раскрыто в первоисточнике:

«Прибавочная стоимость определяется Марксом как разность между той стоимостью, которую живой труд создаёт в процессе производства, и той, которую капиталист оплачивает рабочему в форме заработной платы. «Прибавочная стоимость есть не что иное, как избыток того количества труда, которое даёт рабочий, над тем количеством овеществлённого труда, которое он получил в своей собственной заработной плате, в качестве стоимости своей рабочей силы» [4].

Короче говоря, способность рабочего к труду, а следовательно, и продукт его труда принадлежат капиталисту. Прибавочная стоимость выступает в виде прибыли, которая в процессе реализации и распределения принимает ряд форм: предпринимательского дохода, присваиваемого промышленными и торговыми предпринимателями, процента, присваиваемого банкирами, и земельной ренты, получаемой собственниками земли. Все эти конкретные виды доходов имеют свои особенности. Общее между ними состоит в том, что у них один источник — неоплаченный труд рабочих.

Маркс полагал, что для производства прибавочной стоимости рабочий день должен быть продлён за границы необходимого рабочего времени, что предполагает принуждение к прибавочному труду. Наёмный рабочий здесь лишён средств производства и может купить себе позволение трудиться для поддержания собственного существования лишь при помощи прибавочного труда на капиталиста.

Ну, то есть вы поняли: есть владелец огорода (средств производства), есть помидорные корни (рабочие) и есть стоимость (необходимая и прибавочная) как помидоры-плоды. Ботва отдаёт свои ягоды владельцу огорода за право там пустить свои корни.

При этом помидору (прибыли) придаётся абсолютная ценность: он как бы смысл всей жизни, главное, если не единственное устремление общества.

Если следовать этой логике, то рабочих (ботву) надо рассаживать в бесконечных количествах, чтобы каждый корешок давал столько, сколько может дать в овощехранилище. Ведь количество помидоров (денег) и есть единственное качество!

Маркс, кстати, именно это и предполагал: постоянный и неуклонный рост пролетарских масс, вовлечение капиталистами всё большего и большего числа бывших мелких собственников, ремесленников, всех, кого угодно – в состав пролетариата. В его учении пролетарская масса постоянно растёт: в отсталых странах она составляет 3-10% населения, по мере капиталистического развития становится 50, 70, 90% населения, «съедая» все остальные страты.

В итоге буржуазного развития появляются 99% рабочих (в том числе и в военных шинелях) и 1% буржуев. И 99% избавляются от 1% паразитов, отчего и следует «хеппи энд».

Марксисты полагают, что учение о прибавочной стоимости позволило Марксу сформулировать основной экономический закон движения капиталистического общества и дало ключ к пониманию капиталистического способа производства. Марксисты думают, что «…гигантское развитие производительных сил, которым сопровождается усиление эксплуатации труда капиталом, означает также создание и накопление материальных предпосылок, обусловливающих возможность социалистической революции».

Вся логика их учения такова, что «гигантского развития производительных сил по мере усиления эксплуатации труда капиталом» НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ.

То есть хочется больше помидоров (смысл жизни буржуя) – высаживается больше корней, а высаживается больше корней – растёт и площадь огорода, и качество огородного инвентаря, механизация и автоматизация на огороде, и т.д., и т.п.

+++

В реальности урожай помидоров зависит далеко не только от свойства корней в определённых условиях формировать плоды (ягоды). Всякий, даже ребёнок, понимает, что урожай зависит от климата – и его не может быть в пустыне или на леднике. Такие факторы, как Солнце и дождь, и исходное плодородие почвы – не зависят ни от огородника, ни от корня, они – даны извне.

Корень не может произрастать вне пространства: огородник, который стремится увеличивать огород бесконечно – упрётся в соседский забор (отчего и случаются войны). Наконец, бесконечный рост количества помидоров – сомнительное счастье: в определённый момент встанет вопрос, куда их девать? И зачем их столько?

Нет у корня, взятого самим по себе, способности приносить плоды, точно так же, как нет у рабочей силы, взятой самой по себе, способности производить стоимость. Человеческий труд является не производством благ из ничего, а благоизвлечением. Чтобы извлекать что-то и откуда-то, нужно чтобы оно там, откуда извлекают, было. Имело место быть. А его там сколько? Бесконечно много? Сомневаюсь…

Его там, в резервуаре, откуда извлекают – какое-то определённое количество. И его в этом количестве извлечь можно, а сверх него – уже нельзя. Нельзя слить больше тонны масла или мазута (да хоть воды!) из цистерны, в которой размещена тонна.

Снова возвращаемся к исходной мысли: капиталист и рабочий вместе нашли клад, а потом нечестно (с чье й-то точки зрения) его поделили. Капиталист этого клада не создавал, только воспользовался – но ведь и рабочий тоже! То, что он, посредством труда (и зачастую очень тяжёлого) благо оттуда, откуда его можно извлечь – ещё не является сотворением блага.

Рабочий не создаёт прибавочной стоимости по той причине, что он не создаёт её сам (иначе зачем бы ему идти на поклон к работодателю? Извлекал бы её сам из себя, и счастлив был).

Рабочий не создаёт прибавочной стоимости – потому что есть множество безработных, и проблема безработицы разрастается чудовищно, а если бы рабочий создавал стоимость – то всех безработных бы охотно поставили к станку, её создавать.

Рабочий не создаёт прибавочной стоимости, потому что по законам сохранения вещества и энергии продукт обработки не может быть прибавочным к сырью. А то, что продукт ценится дороже сырья (хотя материально убыл) – это субъективное оценочное суждение покупателя. Пока продукт не продан – он остаётся «котом Шрёдингера»: непонятно, товар ли он или испорченное сырьё, брак. Если продукт труда попадает в разряд «испорченная заготовка» - то стоит меньше, чем исходник.

+++

В реальности нет «рабочего, приносящего капиталисту стоимость». А есть младший партнёр по извлечению благ из имеющегося субстрата – если субстрат имеется. При извлечении благ узурпаторы субстрата навязывают младшим партнёрам безобразные условия раздела извлечённых благ, а у тех нет возможности уклониться: ушли бы, да некуда.

Можно говорить об иррациональном или аморальном хозяйствовании – но невозможно говорить о «прибавочной стоимости». Это существенно трансформирует наши взгляды на процесс угнетения, объясняет, почему в ХХ веке параллельно социализму возник и окреп нацизм (как система более широкого вовлечения масс той или иной нации в грабёж и порабощение окружающего мира, как появление феномена «наций-угнетателей»).

Труд является прилагательным к процессу благоизвлечения из исходного субстрата (того или иного) – и нигде, никогда (за исключением фантастического будущего) не может выступить существительным. Возделывание земли, например, всегда находилось между собирательством диких плодов и разбоем, набегом грабителей. Сама по себе рыночная экономика есть возврат к миру охотников и собирателей, отказавшихся от логики упорядоченного, системного планового хозяйства (впервые выраженного в переходе к земледелию и скотоводству). Они скитаются по планете (т.н. трудовая миграция) как в начале истории, пытаясь отыскать дикорастущие вкусные корешки. Или – осуществить разбой, налететь на чужое село, что кочевникам весьма свойственно, и в их среде считается почётным.

Теория «прибавочной стоимости» - это попытка вырвать свойство ботвы давать помидоры из общего контекста земли, воды, воздуха и освещения, иных климатических и территориальных факторов, из контекста грабительских набегов – расхищающих, да и просто затаптывающих огород, не всегда даже с грабительской, а с хулиганской целью.

Из-за этого марксизм увидел в государстве угнетателя, и не увидел защитника трудящихся.

В работе «Государство и революция» Ленин написал: «Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия не могут быть примирены».

А если убрать государство – то они примирятся, что ли?! Это государство, получается, причина убийства и порабощения человека человеком? В обстановке же хаоса и анархии человек не додумается убивать и порабощать ради своей выгоды?!

В работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» Ленин просто утверждает: «...Что такое государство? Это организация господствующего класса...». По Ленину, государство «…машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчиненные классы; «государство по-прежнему оставалось машиной, которая помогает капиталистам держать в подчинении беднейшее крестьянство и рабочий класс», и т.п.

Если мы противопоставим свойство помидорного куста плодоносить – контексту, в котором происходит вызревание его плодов, то получим такую вот «горе-экономию». То есть перестанем тратиться на царя, нафиг он нам нужен, только продукт народный потребляет?! После чего дружно будем истреблены, как индейцы или тасманийцы. Царей у них не было, государств тоже, но при геноциде это им не помогло…

Но это же, товарищи, какой-то детский сад! Получается, князь Дмитрий Донской (очень свирепый сын очень свирепого времени) – только и делал, что крестьян угнетал, на паях со своими прихлебателями-феодалами? А ничего, что с юга великая орда шла, и надо было как-то её остановить – иначе угнетение крестьян закончилось бы, вместе с их земной жизнью? Это не фактор?

Разумеется, можно и нужно говорить о несправедливости дегенеративных форм распределения земных благ, извлечённых из дара природы продуктов. Но если свести всё к тому, что рабочий сам из себя (якобы) извлекает прибавочную стоимость, которую у него потом воруют – то мы окажемся в интеллектуальном Зазеркалье (где и сидим, ибо «без теории нам смерть»).

Рабочей массе необходимо объяснить, что её труд, по сути, СИТУАЦИОННЫЙ, привязан к контексту, постоянного свойства приносить прибыль этот труд не имеет. Он сегодня нужен, а завтра уже нет, а послезавтра, может быть, опять будет востребован – но в ограниченных количествах. Если человек думает, что весь мир ему задолжал за то, что он, без ума и смысла, долбил кувалдой неизвестно что с утра до ночи – то это очень несчастный человек.

Труд бывает и бесполезным, и вредным. В тех же случаях, когда труд полезен – его полезность условна, она вытекает из логики и философии заказчика, опирающегося на свою власть.

Марксизм же философию власти отнёс почему-то к «вторичным надстройкам», диктуемым «производительными силами». Каким образом производительные силы могут диктовать власти её философию, смысл её жизни?

Если есть возможность произвести побольше благ (за счёт техники) – это вовсе не значит, что их тут же кинутся производить побольше. Очень часто бывает, что техническую возможность сворачивают, а не используют. Если у власти есть желание, цель помочь людям – то будут в итоге одни производительные силы, а если нет – то совсем другие. Никакого противоядия, кроме идеологии, духовной сферы, для возвращения капиталиста в феодализм в реальности не существует.

Труд вырабатывает стоимость (потому и относительную) – когда власть его оценивает. И не вырабатывает – если его не оценивают. Оценка заключена не в самом труде, она приходит извне. Если к власти приходят дегенеративные фигуры, вроде Ельцина, то формы труда, ещё вчера высоко ценимые – «вдруг» оказываются неоплачиваемыми. И не потому, что куда-то мгновенно исчезли «производительные силы», технопарки – они как раз исчезают последними. А потому что поменялась философия власти.

Вазген Авагян, ведущий экономической рубрики ЭиМ

------------------------------------------

[1] К. Маркс. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. К. Маркс, Ф. Энгельс, Собр. соч., изд. 2, т. 23, с. 632.

[2] В. И. Ленин. Три источника и три составных части марксизма. ПСС, изд. 5, т. 23, с. 45.

[3] К. Маркс. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. К. Маркс, Ф. Энгельс, Собр. соч., изд. 2, т. 23, с. 177.

[4] К. Маркс. Экономическая рукопись 1861-1863 годов. Процесс производства капитала. К. Маркс, Ф. Энгельс, Собр. соч., изд. 2, т. 47, с. 190–191.