Что будет с миром после конца прогресса

Андрей Фурсов

Советская номенклатура, присоединившись к глобалистским процессам и структурам, в 1960–70-е годы сыграла огромную роль в том, что мы сейчас расхлёбываем. Потому что стратегическая инициатива утрачена была Советским Союзом, ещё не РФ, а Советским Союзом в 1965-75 гг.

Та эпоха, которая началась промышленной революцией в Великобритании в конце XVIII века, после чего начался экспоненциальный рост мировой экономики, действительно подошла к концу. И те люди, которые в своё время говорили, что техническая цивилизация живёт 340 лет, не больше, я думаю, они оказались правы. Я имею в виду споры, которые велись на Бюроканских конференциях по проблеме связи с внеземными цивилизациями.

Это было в советское время в Бюрокане, в Армении, в обсерватории. Там регулярно, раз в два года, по-моему, собирались писатели, учёные. И один из центральных вопросов, который обсуждался там, одиноки ли мы во вселенной. Главными оппонентами были Станислав Лем и Иосиф Шкловский. Иосиф Шкловский — наш астроном, астрофизик доказывал математически, что мы не можем быть одиноки во вселенной. На что Лем говорил: «Вы можете, что угодно доказывать математически, но мы абсолютно одиноки, потому что никаких контактов нет, а все эти НЛО — лабуда».

Но если всё-таки мы не одиноки, потому что математически так получалось, почему же нет контакта? И одной из главных гипотез была, которую высказал Кардашёв. Причём Кардашёв в своё время разработал, как он всегда говорил, «чисто теоретическую типологию внеземных цивилизаций». Одно из объяснений заключалось в том, что техническая цивилизация существует очень-очень недолго — она «проедает» свои возможности и останавливается. И у Кардашёва была схема внеземных цивилизаций. Цивилизации первого типа — эта цивилизации, которые овладели энергетическим потенциалом планеты, второго — всей Солнечной системы, третьего — галактики, и четвёртого — уже метагалактики. Но если посмотреть на планету Земля, то наша цивилизация использует только 16% энергетического ресурсного потенциала планеты. По-видимому, можно ещё выжать до 20%, но на этом всё и закончится. То есть, в принципе, действительно техническая цивилизация упирается в некий предел.

Это не значит, что техники не будет вообще, это значит, что будут анклавы. Борьба, которая разворачивается сейчас, начиная с новой Тридцатилетней войны, — надолго. Это новая эпоха, в которую мы уже вступили, но которая ещё странным образом похожа на тот мир, в котором мы жили в конце ХХ — начале XXI века. У очень многих есть иллюзии, что всё как-то устаканится и вернётся. Не вернётся и не устаканится, придётся жить в совершенно другом мире. И борьба разворачивается сейчас за то, кто кого отсечёт от этой эпохи, кому в ней не будет места. Те, кто затеял все эти игры считают, что России, русским, коренным народам России там места точно нет. Арабам тоже места нет.

И второй момент. Каким будет строй в этой системе? Очевидно, что социальная, политическая и властная структура асимптотического мира не может быть такой же, как во времена экспоненты, в этом нет нужды. Это не значит, что будет повторение докапиталистических систем, но нечто похожее. Какие типы организации были в докапиталистическом мире? Феодальный, антично-рабовладельческий и различные азиатские варианты. Феодальный, думаю, ультраглобалистам вряд ли понравится. Потому что феодальное общество было одним из самых революционных в истории. В основе феодального общества лежат четыре революции. С/х революция VII–VIII веков, затем сеньориальная революция IX–X, коммунальная — X–XI и Первая промышленная революция в Европе — XI–XIII века, это когда цистерцианцы всю Европу покрыли водяными мельницами, резко увеличив её энергетический потенциал. А потом они упёрлись в предел и наступили третьи Тёмные века в европейской истории, с «чёрной смерти» и до Вестфальского мира. То есть феодализм — это слишком динамичное общество.

Следующий вариант — это рабовладельческий. Но рабовладения хватает в современном мире и так. И есть три восточных варианта. Кланово-ранговое общество, это Китай. Они его успешно сейчас достраивают с помощью электроники, это система рейтингов. Дальше. Кланово-племенное, это мусульманский мир. И кастовый мир, это индийский. Из того, что пишут Бустрём, Шваб и другие идеологи глобализма, им очень нравится кастово-ранговая система. Кстати, Бустрём значительно более зловещий и интересный человек, чем Шваб. Потому что Шваб — это такой полуклоун-полуромантик, а у Бустрёма всё очень конкретно.

Та борьба, которая разворачивается сейчас в мире, это борьба за принципиально новое устройство и за соотношение сил, как низы и верхи будут регулировать свои отношения. Потому что никогда не бывает одного выхода из прежней системы. Например, из доклассового общества Европы в Античность, было аж три выхода. Был демократический, олигархический — это Афины. Был аристократический — Спарта. И был выход, который комбинировал их вместе, — это Рим с его патрициями и плебеями. Выходов из Античности было тоже три: в зависимости от синтеза варварских и античных начал. Столько же выходов и из феодализма: французский, немецкий и английский.

Я думаю, что выходов из капитализма будет больше. Потому что Античность и феодализм — это были локальные системы, а капитализм — система мировая. Поэтому выходов здесь будет больше. И практически всё будет зависеть от того, насколько низы и серединка сумеют вырвать зубы у нового поднимающегося класса эксистов, как их называют на Западе. Именно это определит расклад мира будущего. Уже сейчас начинают разворачиваться, причём в прежней форме, принципиально новые социальные схватки.

Главное — это борьба за традиционные ценности. На первый взгляд здесь речь идёт сугубо о сфере культуры, повседневности, ценностного содержания. И с точки зрения уходящей эпохи, это действительно так. Но с точки зрения эпохи, которая наступает, это совершенно другое. Дело в том, что главным объектом присвоения в посткапитализме в отличие от капитализма будут не вещественные факторы, а духовные, то есть информация, образование, социальное поведение. Поэтому с точки зрения политэкономии, которую никто не отменял, борьба за традиционные ценности — это в закамуфлированной форме первые классовые или социальные, если угодно, бои новой эпохи. Это бои за то, что останется у человека из его духовной сферы. Что у него не смогут отнять. Поэтому к борьбе за эти ценности нужно относиться очень и очень серьёзно, понимая, что это уже начало борьбы за будущее. Это не арьергардные бои прошлой эпохи, не нечто устаревшее, как часто очень пытаются представить. Нет! Это первые бои новой эпохи, и здесь нужно стоять насмерть.