Парус, лодка и отчаянные силы.

Ходить под парусом меня научил дед. То есть, к морю и воде у нас в семье - правильные отношения, отец, отчим и матушка - закончили Ленинградскую Корабелку, я сам хотел быть корабелом, но меня то судьбина толкнула на химию, то матушка - заявила, что в питерской корабелке меня сразу соблазнят дурные девицы, и придется мне жениться за тарелку борща, а значит, пусть лучше учиться буду уже дома. От Бауманской, где жили было шесть институтов - МВТУ, МИХМ - очень богатый по химии, Строительный имени Куйбышева на Разгуляе, элитный Картографии за прекрасным храмом Никиты Великомученника, в то время выкрашенным розовым, Спорта, ближе к курской метро, и еще какой-то, может, потом вспомню. А, вспомнил, областной педагогический, то есть, какой-то вариант Крупы, имени Крупской, той самой пучеглазой, про которого: - Кто же  не знает старика Крупского?

С дедом было так. Он будил меня под утро, часа в три, для него - времени не существовало, было лишь действие, и мы выходили на море. Жил я у деда с бабушкой Леной на Азовском, в Таганроге. Море - было мелким, толкать  лодку, чтобы она встала на киль, поплыла, в общем, приходилось чуть не всей силой. Иногда он брал соседского паренька, вдвоем было легче. Выходили в море пока берег не скроется за туманной полосой. Я тогда считал, что это - наказание, теперь думаю - это было счастье.

Как мой дед Николай Иваныч организовывал  эту лодку - не знаю. Кажется, это была чуть приподнятая черноморская шаланда, борта - внахлест, корма - низкая, чтобы рулить без усилий, нос - чуть задран, скулы у лодки были гладкие, пройдет большая волна по борту, ты ее пропускаешь, и рыскливость убираешь рулежкой... В общем, - шаланда чуть шхунообразная. Правда, беспалубная. Поэтому в волнение приходилось воду черпать, потому что по носу - заливало. Отлично помню, что мы с местным пареньком - откачивали воду плоскими черпаками до боли в спине.

Впереди, намного, шага на три перед миделем - можно было воткнуть мачту. Потом поставить парус. Паруса, кажется, были чуть разные, один - плотный и тяжелый, второй - дакроновый уже, полегче, но и побольше. В дакроновом все время ломались латы, это такие плоские планки, которые, как у плавников рыбы по кончикам, составляют окончание, в шкаторину паруса вставляются они в длинные такие кармашки, и очень хорошо держат край паруса, которым можно управлять ветром, когда он сходит с полотнища. В общем, получается, крыло такое. Вот тогда я и влюбился в парус над собой, в парус над лодкой, в парус над водой, который - совершенно под твоей властью, но и начинает владеть тобой, потому что - это совершенная, изумительная красота.

Итак, был уже в институте. Учился, как мог, чего-то не догонял, но временами даже успевал, и уже после 3-го курса узнал, что есть у нас парусная секция. До этого я два года провел в стройотрядах, впервые был на КАМАЗе, а второй раз и вовсе ездил в Канск, крыл так крышу над курятниками. Там меня - меня, южанина, - ударил на крыше солнечный удар, там же, была такая штука, что впервые сыграл на институтской электро-гитаре соло из Энималс, а может, и что-то еще... Было дело такое, что на ушах висели Ху, кажется, Квадрофония. Ну в общем, моря  там не было, лишь на КАМАЗе была Кама, а реки я тоже люблю. Мне Кама - понравилась, главным образом потому, что по ней гоняли километровых длинностей плоты охрененных лесин, и плотогоны у нас на берегу спрашивали по ходу: - Тут еще Кама или уже Волга?

И вот, после третьего курса, закрыв практику каким-то проектом, вдруг меня затаскивают на парусную спортсекцию. Теперь - внимание. Я уже не уверен, что могу переносить приличную качку, не знаю, как ходить под парусом лет семь или около того, уже не уверен, как чувствовать ветер щекой или рулежку на кормовой банке... Я - просто москвич, а мне говорят, что - поезжай, попробуй, тебе, разумеется, понравится... И вдруг - соблазнился, поехал. На наше Московское море,  между Дубной и вниз до Конаково, на остров Б. Интересное название такое, говорящее... В общем, да.

Нужно признать, что мой отец в то время содержал катер и хорошую дорию одновременно. Он был чего-то там чемпионом, судьей российской квалификации, мастером и еще раз мастером, я у него на дории - а это такая двухмачтовая шхунка тонн под 5-ть, - до Рыбинки ходил, так она - вовсе не простая, парусность можно менять, как хочешь, а еще очень валкая, но и управляемая... Я только на ней шел так, что планширь был практически в воде, а она - все-равно управлялась, рулежка была сложной, но действенной... В общем, почти как маленький клипер.

И вот, прибыли мы, студенты, на остров Б. Девчонки нам сразу сказали, чтобы мы на многое не рассчитывали, а то у них тут три кобылки замужествовали, а на следующий год снова перезамужествовать пришлось. И остров Б - не про них, а про нас, мол. Да.

Но мы-то интересовались не столько девчонками, сколько гитарами, их оказалось мало, штук пять - не больше, и про устав порта. А порт установился сразу - дежурный, вымпел по шесту, катер на подхвате во время тренировок, соблюдение общего фарватера для теплоходов, дежурства по жратве и покупке оной же, лодки приписаны лично, авралы - во все часы по необходимости и ... И... Кажется, еще запретили отвалы из лагеря. Да, точно, запретили хватать лодки и гонять в Дубну за всего-то три с чем-то км, если учесть, что наша средняя тренировочная гонка была в три мили, это - чихнуть и забыть. На веслах можно протащиться и вернуться, а никто и не заметит. Но почему-то устав - все полюбили, и совсем дурных действий никто не совершал.

Возможно, потому что - начался действительно спорт. Вот что такое лодка под парусом? Вы думаете, что знаете? Нет вы даже не представляете, что значит сделать хотя бы пару до обеда гонок, а потом - еще под вечер. А если погода толковая - еще четвертую почти в темноте... Вы думаете, парус - это легко и красиво?

Парус - это управляемая живая сила под рукой. Причем, он сильнее тебя всегда, даже средний ветер держать в руках - это почти висеть на дыбе между рулежным пером и гротом. При этом орешь на матроса, чтобы он держал корпус лодочки на ребре, чтобы не зарываться в волны. Как у нас говорили - почитай скулы лодки, которые должны быть в брызгах, а не в волне... При этом - мокрый весь как цуцык, и хочется высохнуть хотя бы, но знаешь, что погонят еще и в следующую гонку, а просохнуть не дадут, и уже не знаешь - где пот, а где вода.

Парус мне показался каким-то механизмом, ошеломительным по сложности инструментом из тканины, веревочек, мачты и соотношений ветра, воды и неба. Совершенно чувствовал себя без малейшего признака чего-то верного, вроде земли под ногами, все трясется, качается так, что не находишь опоры даже в голове, а еще голубизна неба и, если ударит шквал, то просто не видишь своих кренов, мачта почти стелется над водой, уже думаешь, а не поставить ли тут где-нибудь компас с креновыми обозначениями, чтобы понимать, когда тебя опрокинет? То есть, реально были моменты, когда казалось - висишь вверх ногами.

Парус имеет еще ту особенную штуку, что он - действительно летит. На него смотришь, и сам чуток улетаешь. А он - уже тебя подставил, уже утащил. И нет ничего, кроме этого вот волшебно-превосходного, с дурнотой, полета и воды, которую едва ощущаешь, если гоняешься. Тут-то я и понял разницу, между шхуной отца, которая была настроена на ход, на нормальные плаванья, и гоночной ситуацией, когда легчайшая лодочка под тобой, в весе яичной скорлупы - летит под парусом в размер хорошего такого фрегата, даже лучше, чем математически приходится квардатуры на тонну груза у прежних кораблей. Я думал, что это - мой предел. А потом мне привели катамаран, кажется, в классе Темпест.

Продержался не дольше недели, и понял, что все же лодки в разряде Драконы - это мне лучше. Потому что катамараны - они не летят, они парят уже, к тому же сетка между поплавками, ступни вывихиваются, кливер - всегда доской работает, иначе не развернешься в овер-штаг против ветра, руль - раза в три туже, чем на монокорпусных лодках, рукой уже не выдержишь, всем телом приходится давить, потому у катамаранщиков два матроса, кстати, и конечно, что меня дразнило, если набираешь ход, один из поплавков - висит над тобой, то бишь, горизонт вовсе смещается. Еще меня очень злил стоящий все время свист на катамаранах, вот прямо - свистит и все, хоть уши замазывай, по примеру Одиссея, воском.

Так или иначе, подошло время первенства вузов, зачетная гонка. Проходила она, как и сейчас, наверное, на Пироговском водохранилище. Ну, мы перегнали лодки по Каналу на Пироговку, разбились лагерем на берегу, девчонки к нам вовсе подобрели, стали готовить еду уже сами, без нас, набрали команду. Меня сначала сделали матросом, прошли три гонки - нормально. На второй день вдруг говорят, ты спинакера почти не знаешь, но будешь ходить... Матрос у меня был вовсе какой-то незнакомый, он и институт уже кончил, но его хорошо знал наш предводитель. Сгонял я с ним первую, пришли вроде неплохо... А потом, мне просто повезло, я действительно замешкался со спинакером, и вдруг выиграл ветер, все его ловили на оси, а я попал под берег, и там - в два ветра, основного и с берега, вдруг, - сделал их на пять-семь корпусов. Пришел в финальный створ, на финиш то есть, а мне говорят - в очках ты, парень, девятый.

Я и не ожидал, в очках прийти на серьезной гонке, где кандидаты не считаются, а лишь мастера,  - это успех. Помню, что был без рук и без ног, просто лежу, мокрый, в спальнике в палатке, дрожу, пробую зубы на зубы поставить... Вваливается наш капитан, с воплем: - Ты в очках, мы второе место по Москве взяли, только что объявили.

Второе место, туго соображаю, это сильно. То есть, первое место у нас всегда брал МГУ, но у них выиграть вообще - нереально. У них, если мачта треснула, они ее не клеили, как мы, не чинили, а выбрасывали. Вторым у нас всегда бывал МЭИ, энергетики - тоже непростые были ребята, про них говорили, что у них и не студенты гонялись, а резервная сборная... И вдруг - мы вторые.

В общем, выяснилось так, что я - сдуру, не иначе, - в самом деле пришел девятым, в очках, и этих очков - хватило чтобы мы по команде стали вторыми. Потом, я узнавал, наш институт никогда так высоко не прыгал. А в тот год - да, взрыв сверхновой у нас получился, абсолютный для нас респект!

То бишь, мы - довольно толково команду в тот год сделали. И выступили - тоже неплохо.

А знаете, когда все стало понятно, чем меня поздравили? Тем что дозволили вести в караване лодочек на Водники, где мы базировались, совсем последней лодкой. Шли в две струи, одна - для дорогих лодок, вторая - для старых, уставших уже, он был в 14 лодок, вот последнюю мне и подали. Со словами: - Ты, парень, не укачаешься, не потеряешься. Кому же вести, если не тебе? На этом ходе на нас навалился ветер с грозой, меня промочило до нитки минут за пять. Я вдруг запел, парень в лодке передо мной решил, что я торможу, караванный катер - снял обороты, подошел, спрашивают - мол, чего орешь? Я отвечаю, что от удовольствия.

Буксировщик крутанулся почти на месте, дошел вперед связки наших лодочек, подхватил конец, и мы двинули дальше.

Кажется, это было мне уже позволено, чуть дурака валять с хорошим обоснованием. Не потому что я замыкал, а потому что - радость все еще оставалась во мне, и многие из ребят это тоже понимали. И признавали за норму.

Парусность - это не только поэзия, расчеты сил ветра и устройства лодочки, или удовольствия от ветра с брызгами в лицо. Парус - это какое-то посвящение в высшие дебри жизни. Парус - почти орденский знак, если его чувствовал когда-то, тогда все не зря.

Парус - это тебе не мотор или тормоза... Это даже не весла или походы в нездешние порты. Парус - это такое определение себя, что уже дальше не с чем сравнивать. Парус - это счастье, данное тебе, чтобы ты с ним справился.