Про наше "Авось", "Небось" и "Как-нибудь" ч.2

https://dzen.ru/a/YVxWikgEjCn6...

Есть два типа отношений в иерархии руководителя и ему служащих — это отношения подчинения и послушания.                                           Под-чин-ение, если следовать исконному значению этого слова, предполагает преклонение перед законом, пребывание под игом закона.                                                                                                                        Само слово чин есть порядок действий, установленных законом.

Судите сами и по себе: подчинение крайне противно русской натуре, потому что в нем интуитивно, исходя из языковых смыслов, русский человек усматривает скуку регулярности и холод бессердечности.

Организация, основанная исключительно на подчинении, наиболее эффективна у законников-немцев, которые и верховного вождя своего именовали «конунг», то есть законодатель.                                                   Русскими необходимость подчинения не отрицается, но там, где она применяется в чистом виде, действует у нас из рук вон плохо.

Наш подлинно русский тип организованности основан на послушании. Человек, оказывающий послушание другому, свидетельствует своими действиями, что тот другой достоин его доверия и покорности.              Такой тип организации основан не на страхе перед законом и наказанием, а на доверии, уважении и любви к личности того, кому послушен.                                                                                                  Таков чисто русский тип организованности, чуждый западному представлению об организации и порядке.

В русском понимании иерархия – «начальник и подчиненный» - замещается отношениями, сходными с родственными, в большей мере это - иерархия отца, его сыновей и дочерей, между собой являющихся братьями и сестрами.

Причем допускается по-русски, что отец-правитель может быть суров, требователен, даже жесток, если жесткость и требовательность полезны детям.                                                                                                                         Подданные это чувствуют и добросовестно исполняют самые суровые приказы, что замечательно выразил А.В. Суворов, говоря об «отцах-командирах», и об этом же сказывается в старинных военных песнях: «Солдатушки, бравы ребятушки, а кто ваши отцы? Наши отцы — полководцы, вот кто наши отцы».

Мы видим такой тип русского послушания в организации казацкой вольницы, где тюркское слово атаман по-русски означает человек-отец, то есть казацкое «батька».                                                                                         И в современной русской армии хорошего комбата зовут «батя, батяня», а типичное обращение отца-командира к солдатам: «сынки», что тоже наследует древнюю русскую иерархию послушания, а не подчинения.

И вообще у подлинно русских людей глубоко в подсознании лежит постулат отношений с Богом: они не «рабы божьи», а дети Господа, «Внуки Дажьбожьи» (см. «Велесова книга»).

Ярко выраженная в военных структурах система организации на принципах послушания отлаженно действовала в государственном строе России.                                                                                                         Царь, верховный правитель Руси-России, у нас всегда именовался Царем-батюшкой, а отношения подданных между собой в подобной иерархии подразумевали братство.

Благой, уважаемый, любимый всеми вождь, руководитель имел для русских значение, равное у европейцев хорошему закону.                         Вождя - того, кто вел за собой, слушались беспрекословно, его любили, его встречали с искренними слезами счастья и умиления, его защищали, жертвуя собственной жизнью.

Если же Царь-батюшка, генерал-губернатор, отец-командир, куренной атаман, генеральный секретарь, президент или премьер-министр, и кто бы ни был еще из руководителей, оказывался не достоин уважения и доверия, то русское послушание со временем непременно сменялось неповиновением, доходившим до бунта. Русские люди интуитивно чувствовали их нерусскость…

Даже если русские чувствовали, что их верховный правитель коренной русский, но на бунт могло поднять невыполнение вождем, князем, царем, генеральным секретарем, президентом, премьер-министром, словом, отцом-батюшкой, своих отцовских обязанностей, в числе которых не только попечение о народе, как о своих сыновьях и дочерях, но и отеческая любовь к ним, гордость за них и их успехи.

Западная иерархия, основанная на подчинении, не предусматривает ни попечения, ни взаимной любви, ни отеческой гордости, именно оттого подчинение закону по западному образцу холодно, бессердечно и несимпатично русским.

Самобытный тип русской организованности в современном правлении Россией не то, что не учитывается, о нем просто не ведают нерусские люди, находящиеся у власти в стране.                                                                 Они полагаются на западный принцип подчинения закону, понаписали этих самых законов горы, скопировав их у западных клерков и не перестают удивляться, почему в России они не действуют.

Они и не могут действовать в русской среде, где русские не верят в непреложность законов («закон что дышло — куда повернул, туда и вышло»).                                                                                                                    Мы, русские, неизменно уповаем на другое: надеемся увидеть в президенте или премьер-министре отца-попечителя о народе.            Но никак не можем отеческой заботы в них разглядеть.                                А коли отец народа о нас не заботится, значит, он нам не отец. Вот почему в лице постперестроечных высших руководителей мы постоянно видим заботу о населении и гражданах…

Вспомним девяностые и последевяностые, когда  очередные желающие добраться до высших органов власти беззастенчиво применяли пиар-технологии, изображая себя этакими кормильцами народа, отправлялись колесить по стране, имитируя заботу.                             Уговаривали заглянуть в магазины, чтобы фальшиво посочувствовать безудержному росту цен, принуждали бесполезно обещать снизить расценки на дизель и бензин почти разоренным крестьянам.

Политтехнологи уговаривали властителей дать честное слово пересмотреть школьный курс обязательных наук, чтобы молодежь подрастала не очень безмозглой.                                                                    Пиарщики советовали им регулярно обещать народу доступное жилье, — словом, заставляли президента и премьер-министра ради имиджа отца-кормильца наперебой обещать населению раздачу из своих рук кусков и ломтей всякого добра.

Но эти пиаровские ходы не могли скрыть подлинного отношения к народу раздающих подачки правителей, тщетно пытающихся изображать отцовские чувства.                                                                          Потому что обделенное большинство смотрело на зрелище раздачи кусков отдельным тщательно отобранным для общения с властью гражданам — кто голодными, кто завистливыми, кто насмешливыми, но все одинаково злыми глазами.                                                                          И видели все одинаково, что перед ними не отец, а опасливый дрессировщик, стремящийся приручить зверя, которого он и боится, и ненавидит одновременно.

От людского взгляда не ускользало и другое: что имитирующие любовь к народу, некоторые высокопоставленные чиновники, забыв о народном вымирании и нищете, не помня об отцовском долге, налагаемом на них неограниченной властью, наслаждаются всеми удовольствиями жизни за счёт казны...

Они много и самодовольно путешествуют, осматривая достопримечательности отдаленных уголков мира. Раньше-то визиты прежних российских высокопоставленных чиновников допускались только в великие державы, а не как сегодня – во всякие там «гонолулу».

Они много и дорого отдыхают, каждый отстроил по резиденции под Москвой, да по дворцу в Сочи, да еще кое-что по «мелочи», вроде дворцов под Петербургом, в Горном Алтае, Геленджике, в Красногорье и т.п.

Может ли народ оказывать послушание чиновнику, сделавшим беспредельную власть орудием собственного наслаждения и сладострастия? Разве он нам «отец родной»? Разве о нас они заботятся и пекутся?

Будь перед нами вождь с действительно русской душой – разве бы он дозволял бы своим приспешникам издеваться над людьми, лишая их крова, работы, последних шансов родить и вырастить детей.                     Разве допустил бы он развращения и растления своих подданных, разгула педофилии и проституции?

Будь он пекущимся о русском народе - разве он разрешил бы повальное спаивание даже не мужиков, а женщин и детей, наркоманию, травлю населения вредными продуктами и прививками?

Мы же все понимаем, что до начала СВО это не отцы сменяли у нас друг друга на российском Олимпе, и даже не отчимы, а какие-то заезжие гастролеры.                                                                                                                   Их ли было слушаться, как родных отцов? Не тянули они на отцов нации, на какие бы цыпочки ни становились сами, и на какие бы высокие скамеечки не подсаживали их пиартехнологи.

Да, наш русский порядок иной, чем немецкий, французский или английский. Да, наша русская организованность иная, чем европейская или американская.                                                                                                         Но, то, что немцы или американцы не видят у нас своего порядка, вовсе не означает, что русские не способны к организации.

Мы просто по-другому организуемся, у нас другие способы достижения цели, как в построении государства, так и в ведении войны.                           И мы себя в этом еще не раз проявим, когда сами сознательно и трезво будем выбирать из своей среды подлинных отцов-командиров, настоящих отцов нации.                                                                                            Когда возродится в народной среде России самое настоящее русское братство, — когда один у нас отец-правитель, а все мы — его родные дети, братья и сестры между собой…