Какое место религия занимает на войне?

Служба в полевом храме 9-й отдельной гвардейской мотострелковой Мариупольско-Хинганской ордена Республики бригады в составе 51-й армии.

"А вот и церквушка! Слушай, ну красиво. Когда ты сказал, что ее боец расписывал, я себе немножко иное представлял", - говорю сопровождающему офицеру. Тот лишь хмыкает. Фирма, дескать, не вяжет веников.

Новая часовенка 9-й бригады смотрится по-военному опрятно: светлая, аккуратная, неожиданно большая. Да и расписана очень старательно. Не Сикстинская капелла, понятное дело, но капеллу ту, если память не изменяет, не бойцы в зоне конфликта строили.

В подвалах Соледара, помнится, на всех была лишь маленькая комната, где через Bluetooth-колонку играла церковная музыка, а на стенах висели те иконы, что удалось раздобыть. Верующие в той комнатке могли помолиться, атеисты – побыть наедине с мыслями.

На ум отчего-то приходит аналогия с багги, какие ребята "шаманят" для переднего края. С автомобилей снимают двери, срезают крыши, наваривают "мангалы" и турели. На гражданке лучше бы ездить в чем-то более комфортном и престижном, но здесь суть несоизмеримо важней формы.

У дверей встречает солдат, который этот храм и расписывал. Позывной у него забавный – "Жучок". Смотрю на него и внутренне улыбаюсь, поскольку именно так в массовой культуре изображают художников. "Жучок" высокий и худощавый, с большими, чуть влажными глазами. Тихий и, как мне показалось, погруженный в себя. Очень похож на героя клипа к песне Вячеслава Бутусова "Девушка по городу".

Вдвойне забавно, что настоящие художники в красивый стереотип этот вписываются редко. Где-то в самом начале моей журналистской карьеры девчонки из отдела культуры требовали сопровождать их на разнообразных выставках, чтобы рыцари мольберта и кисти даже не думали клеиться. Духовностью там и не пахло.

Здесь – наоборот. Проливаясь сквозь витражи, солнышко насыщает пространство цветами. Пахнет воском, ладаном и свежим ремонтом. Потолок украшают лики ангелов. "Сперва мы думали изобразить крылья более реалистично, но в итоге остановились на более церковной стилистике. Это серафимы. Ангелы, которые ближе к Богу. У них по шесть крыльев. На двух они летают, двумя прикрывают лик и еще двумя – тело", - комментирует "Жучок".

Вообще, согласно канону, их лики не должны отличаться, но у художника получилось иначе. "Ребята смеются. Говорят, что каждый лик я рисовал с какого-то определённого бойца. Вообще просили, чтобы лик был один и тот же, но я подумал, что все мы разные. Вот у нас ребята все разные, все из разных регионов, но все заодно. Так и получилось", - улыбается он.

"Жучку" 33 года. Родился и вырос в Седово, в армию попал еще в 2022-м. В Бога на гражданке веровал, но в религию толком не погружался. Зато учился рисовать. В основном – портреты. Хобби такое.

- Слушай, но ведь храм расписывать – это куда сложнее. Как ты в этом разбирался?

- Я ведь раньше этим не занимался, а нужно было понять, с чего начинать. Попросил командование, чтобы пригласили батюшку. Я ведь не знал, какими должны быть образы, в какой последовательности их нужно располагать. Вот Иисус Христос должен быть наверху. И потом уже сверху вниз. В общем, приехал батюшка. Мы поговорили, он меня благословил и пожелал успехов.

- То есть батюшка задал направление?

- Да, есть определенные правила, которые должны соблюдаться. Точно так же, как вот иконостас: иконы должны стоять в определенной последовательности. Вообще хотелось проконсультироваться у людей, которые расписывают храмы, но поблизости, к сожалению, таких не нашлось. Там же все не просто так. Вот цвета должны быть определенные. В Интернете тоже маловато источников. Я искал, отсеивал лишнее, переспрашивал у батюшки, советовался с командованием.

Трудно поверить, что всю эту работу сделал всего один человек, но факт остается фактом. "Жучок" объясняет, что труднее всего было писать серафимов. Порой, мол, приходилось ложиться на строительные леса, чтобы картина не над головою, а перед глазами была. Дальше – проще. "Сейчас, конечно, видно, что можно было сделать лучше, но это ведь с опытом приходит", - улыбается он. Видно, что проделанной работой гордится, но стесняется этого.

Однако ж подходит время службы, и на пороге храма появляется батюшка. Кабы не борода и облачение, священника Олега нетрудно было бы спутать с боевым офицером: высокий, худощавый, загорелый и суровый лицом. Из-под рясы предательски выглядывают тактические ботинки и камуфляжные штаны в расцветке "мультикам". Работать с боевыми подразделениями – это вам не шутки. От дронов бегать да под обстрелами ездить приходится так же, как всем.

Из кожаного саквояжа батюшка извлекает кадило и прочие атрибуты. Распевается. Для пения здесь акустика подходящая, а вот для записи интервью, как выяснится позже, не очень. Ну да будет мне наука на будущее.

Один за другим, в помещение заходят бойцы. Размещаются полукругом. Крестятся. В последний раз с "девяткой" довелось пересечься где-то под тогда еще не взятой Авдеевкой. Репутация у этих мужчин крайне суровая. Кто знает, тот знает.

Проходя мимо подсвечника, замечаю, что ключевую роль в нем играют гильзы от автоматных патронов. Судя по характерным следам, гильзы стреляные.

Знаете, мне приходилось бывать на творческих вечерах и концертах, какие проводят "культурные десанты" в зоне СВО. Положа руку на сердце, должен признать, что стихи да песни там интересны далеко не всем. Многие откровенно скучают, но досиживают из вежливости. А вот церковная служба – дело иное. Видно, что ребятам не все равно. Как верно подметил товарищ "Жучок", на войне люди видят такое, что лишь вера порой и спасает. А тут еще и Пасха на носу. Кто-то попадет на праздничную службу, а кто-то уедет на боевые.

После службы беседуем с батюшкой, который оказывается куда менее суровым, чем показалось в ходе знакомства. "Когда я только начинал работать, еще не было плодов. Теперь в какое бы подразделение ни зашел, а ко мне бегут воины. Вчера подошел один командир: "Батюшка, спасибо!" Представляете, камикадзе в лобовое стекло залетел, упал и не взорвался! Полная машина боевого комплекта, а он не взорвался. Случай чудесный", - рассказывает он.

- Батюшка, вот мы сегодня говорили о церковных канонах. Но мне известно, что к военнослужащим обычно менее суровые требования. Вот сейчас, к примеру, пост идет, но мы же понимаем, что на ЛБС люди едят то, что у них есть.

- На самом деле пост не подразумевает воздержание лишь от каких-то продуктов. Более богоугодный пост – это когда мы воздерживаемся от страстей. Богоугодней будет, если на время поста человек материться бросит или сигареты курить. Можно ведь не есть мясо, но есть людей. То есть быть злым, осуждать, роптать, зато не есть мяса. Да лучше съесть кусок мяса, но быть добрым, жизнерадостным и помогать людям. Конечно, здесь трудно соблюдать канонические требования в отношении пищи, но можно соблюдать духовный пост.

- А вот я заметил, что в молитве вы просили уберечь ребят от пули и сброса. Все в духе времени.

- Ну да. Если взять требники, которые были написаны еще в те времена, то там будет "избавь от меча, от нашествия одноплеменников, от междоусобной брани". Но бойцы хотят услышать, от чего их хранит Господь. Более актуально – от пули, от мины, от сброса, от дрона. Это дает им надежду.

Уже на крыльце рассказываю батюшке фронтовую историю о надежде. Смеется. В качестве алаверды вспоминает, как сам не знал, что делать с иконами на бортах своего автомобиля, которые слишком уж сильно привлекали внимание, но потом, с подачи одного командира, решил, что это самый могучий РЭБ.

Давно заметил, что религия в зоне конфликта иная. В ней куда меньше условностей, но больше смысла. Здесь она скорее тот самый РЭБ над головой у солдата. Она не порицает, не поучает и не важничает, но понимает, прощает и по-честному делит с человеком его беду. Может потому, а вовсе не из страха, многие обретают веру на войне? Кто знает.

                                                                                                      Игорь Гомольский