Социализм современных стран Америки и Европы: исполнение мечты марксистов 19-го века

Современное общество в развитых странах обладает многими чертами коммунизма, как его представляли Маркс, Энгельс и все коммунисты в XIX веке. Всеобщее равное избирательное право, выборность государственных чиновников народом, бесплатное школьное образование, пенсии, оплата больничных дней, верхний предел рабочего дня на производстве, прогрессивный налог на доходы, налоги на собственность и наследство, минимальная зарплата – все это было далекой мечтой рабочих XIX века, мечтой о справедливом обществе коммунизма. Обобществление экономики произошло разными способами: прямая национализация централизованной инфраструктуры (почта, коммунальное хозяйство), акционирование корпораций и сращивание с государством крупнейших из них, значительное расширение законодательного регулирования бизнеса. Можно во многом не соглашаться с Марксом в каких-то аспектах его теории, даже можно отвергать ее существо, но придется признать сбывшимся его глобальный социологический прогноз: наиболее развитые страны, – говорил он, – с неизбежностью перейдут в стадию социализма.

Во второй главе второй части книги я касался вопроса характера современного строя развитых стран Америки и Европы. Здесь я более подробно и системно рассмотрю этот вопрос. Что такое коммунизм? Каким представлял себе его основатель этого учения? Давайте обратимся к библии коммунизма – «Манифесту Коммунистической партии», который написали Маркс и Энгельс в 1848 г.

«Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности.

Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими.

В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности» (К. Маркс, Ф. Энгельс «Манифест коммунистической партии», раздел «Пролетарии и коммунисты»).

Здесь вполне ясно говорится, что личная собственность при коммунизме останется. Исчезнет несправедливая собственность. Такая, которая приводит к несправедливому распределению создаваемых в обществе материальных ценностей. Отсюда следует тот вывод, что если большинство народа, имея избирательные и другие демократические права (общепринятые средства выражения своего мнения), признает устоявшийся метод распределения благ в своем государстве справедливым, то это государство является коммунистическим.

«Мы вовсе не намерены уничтожить это личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни, присвоение, не оставляющее никакого избытка, который мог бы создать власть над чужим трудом. Мы хотим уничтожить только жалкий характер такого присвоения, когда рабочий живет только для того, чтобы увеличивать капитал, и живет лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса.

В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд – это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих». (Там же).

В условиях общества XIX века 90 % населения было практически лишено какой-либо значимой собственности: лохмотья и прогнившие бараки, в которых ютились люди труда, не могли считаться собственностью. Поэтому Маркс и Энгельс, обращаясь к капиталистам, пишут:

«Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества». (Там же).

Справедливое распределение было основным требованием коммунистов. В Европе и Америке после Великой Депрессии мы наблюдали устойчивый консенсус общества по поводу справедливости характера распределения благ.

Но в «Манифесте» авторы указали и более конкретные черты коммунистического общества, которые позволяют отнести к этому типу современные развитые страны:

«1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.

2. Высокий прогрессивный налог.

3. Отмена права наследования.

4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

6. Централизация всего транспорта в руках государства.

7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.

8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.

9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.

10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д».

1 – переход собственности на землю к государству действительно совершился в ряде стран Европы в XX веке. В США, например, осталась частная собственность на землю. Однако титул собственности не так важен, как доходы от пользования землей. Не случайно авторы «Манифеста» в этом же пункте указывают на «земельную ренту», которая должна перераспределяться через госбюджет на социальные нужды. И здесь мы видим полное соответствие этому требованию в факте существования земельных налогов и ограничений пользования землей, которые стали в XX веке накладываться на собственников земли там, где не было национализации.

2 – присутствует во всех странах Европы и Америки.

3 – этого действительно нет. Однако есть довольно существенные налоги на наследство практически во всех развитых странах. В XIX веке наследство передавалось без уплаты налогов государству вообще. С учетом консенсуса по справедливому характеру появления собственности Маркс вполне мог признать право собственника, который честно заработал свою собственность, на передачу своим детям при уплате налога государству. Все его возражения против капиталистов строились на несправедливости возникновения такой собственности. Сегодня же американцы или европейцы в своем большинстве считают такую собственность справедливо заработанной, и поэтому нет оснований для «отмены права наследования», которые существовали в XIX веке.

4 – конфискация имущества предусмотрена для всех «врагов государства» в законодательстве большинства стран.

5 – в конце XIX и начале XX веков в развитых странах образовались центральные банки, которые «монополизировали» право печатания бумажных денег – «кредита» в понимании Маркса. Все иные банки подчинены требованиям этой «исключительной монополии» и обязаны держать резервы в ней. Независимое от государства определение ценности денег кануло в прошлое с отменой золотого стандарта во время Великой депрессии. Деньги в понимании XIX века исчезли. Мы сейчас называем деньгами государственные квитанции, курс которых к товарам и услугам находится полностью под контролем государства. Похожего мнения придерживается и современный представитель австрийской экономической школы:

«Ко всему прочему, в кредитно-финансовой сфере Запада получил развитие ряд институтов, а именно – центральный банк, банковское законодательство, эмиссионная монополия и валютный контроль. Во всех странах эти институты полностью регулируют финансовый сектор, делая его похожим на социалистическую систему централизованного планирования в гораздо большей степени, чем это уместно для подлинно рыночной экономики.

…Ко всему прочему, банковское законодательство представляет собой запутанную паутину административных постановлений и распоряжений, направленную на установление жесткого контроля над конкретными операциями частных банкиров. Мешанина предписаний, исходящих из центрального банка, не только неспособна предотвратить циклические банковские кризисы, но, наоборот (и это более важно), усиливает и продлевает искусственный бум, усугубляя последствия неизбежного краха». (де Сото Х. У. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. Челябинск, 2012)

6 – с транспортом ситуация такая же, как и с землей. Часть стран национализировала транспорт, часть оставила его в формальной частной собственности, обложив налогами и загнав в сеть многочисленных рамок из законов и инструкций.

7 – в XX веке произошло значительное увеличение госсектора экономики по сравнению с XIX веком. Доля госсектора сейчас достигает в среднем 30–40 %, а в некоторых странах Европы и все 60 %. Например, во Франции в 2013 году доля экономически активного населения, занятого в госсекторе, составляла 56 %.

8 – обязательности труда для всех нет ни в одной развитой стране. Эта черта коммунизма отсутствует.

9 – большинство жителей даже больших городов в Америке и отчасти в Европе живут за городом в своем доме. С развитием информационных технологий грань между городом и деревней стирается усиленными темпами.

10 – бесплатное школьное образование, детские пособия существуют во всех развитых странах. К труду детей приучают в школах, поощряя всяческое волонтерство. Но впрямую такой обязанности у детей нет.

Подведем итоги. 1-й пункт коммунизма выполнен на 70 %, присваиваем ему коэффициент 0.7.

2 – 100 %, коэффициент 1.0.

3 – 70 %, 0.7.

4 – 100 %, 1.0.

5 – 100 %, 1.0.

6 – 70 %, 0.7.

7 – 100 %, 1.0.

8 – 0 %, 0.0.

9 – 70 %, 0.7.

10 – 70 %, 0.7.

Итого получается 6,8 из 10 черт коммунизма по «Манифесту». Если мы прибавим другие черты коммунизма, называемые неоднократно Марксом и Энгельсом в иных работах, то получим результат, близкий к 90 %. Я имею в виду следующие требования коммунистов XIX века, которые исполнились в XX: всеобщее равное избирательное право, социальные пособия, 8-часовой рабочий день, минимальная зарплата, легальность профсоюзов и забастовок, митингов и демонстраций. Всего этого в XIX веке не было.

Этот анализ целиком опровергает миф о современном либеральном капитализме. Никакой «либеральной модели развития» в Америке и Европе не существует. Однако этот миф живет и процветает в самых ответственных документах современности:

«По большей части Китай, Индия и Россия не следуют либеральной западной модели в вопросе саморазвития, а, напротив, используют иную модель, “государственный капитализм”» («Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир». Доклад национального разведывательного совета США (раздел «Краткий обзор»))

Что касается России и Китая, то этот термин «государственный капитализм» я мог бы дополнить и уточнить: «государственно-монополистический капитализм». А вот что касается Америки и Европы, конечно, уже давно надо говорить о социализме. Почему цены на средства производства гораздо более волатильны по сравнению с потребительскими ценами? (Ramey V. A. Inventories as Factors of Production and Economic Fluctuations // American Economic Review (June 1989). P. 338–354.) Индекс потребительских цен введен в ранг государственно значимого показателя. За его стабильностью смотрит ряд госорганов. И никто не смотрит за индексом производственных цен. Социалистическому правительству важно спокойствие народа, а не защита интересов капиталистов. Но в экономике чудес не бывает: это явилось одной из важных причин потери развитыми странами значительной части своего производственного потенциала. Не просто по причине дешевизны рабочей силы в Китае, но и вследствие того, что американо-европейские производственные бизнесмены сталкивались циклично с резким и глубоким понижением цен на свою продукцию без возможности также снижать зарплату.

Начиная с 1930-х годов и по нынешний день главными направлениями экономической мысли остаются кейнсианство и неоклассика. Но и то и другое учения предполагают постоянное государственное вмешательство. Только спорят из-за методов осуществления государственного управления экономикой, каким предпочтительнее методом регулировать экономику: денежно-кредитным или бюджетным. Вот и вся разница между этими социалистическими учениями экономического мэйнстрима, поставляющими сегодня рецепты всем правительствам развитых стран. Монетаризм Фридмена лишь немного модернизирует Кейнса, не более того:

«Его экономическая теория представляет собой чистую макроэкономику, в которой центральное правительство, будучи единственной инстанцией и единственной движущей силой, управляет экономикой посредством денежного предложения. Экономическая теория Фридмена полностью сосредоточена на спросе. Деньги и кредит являются всепроникающей и на самом деле единственной экономической реальностью. То, что Фридмен рассматривает предложение денег как исходное, а процентную ставку как производное явление, представляет собой не более чем второстепенное уточнение кейнсианских священных текстов». (Drucker P. F. Toward the Next Economics // The crisis in Economic Theory. New York, 1981. P. 9)

Старая классическая экономическая теория капитализма была забыта:

«В большинстве стран то, что называется ортодоксальной экономической теорией, изгнано из университетов и фактически неизвестно ведущим государственным деятелям, политикам и ученым», – писал с грустью Мизес в 1949 году. (Мизес Л. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. Челябинск, 2005. (Введение, параграф 3 «Экономическая теория и практика человеческой деятельности»).)

Во время и после Великой депрессии переход Америки и Европы к социализму ускорился. Рузвельт в свою команду «Нового курса» пригласил людей левых взглядов. Вот, например, высказывание одного из таких:

«Функциональная организация хозяйства предполагает планирование экономики. Чем сложнее общество, тем больше потребность в планировании. А иначе мы получаем господство случая и неэффективность методов социального контроля…» ( Джозеф Кеннеди, председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам // Seligman J. The Transformation of Wall Street… Boston, 1982. P.105)

Социализм, считал Ленин, – это прежде всего учет и контроль. Команда «Нового курса» Рузвельта ввела такую массу новых финансовых отчетов, что необходимость их заполнения привела к существенному увеличению армии бухгалтеров. За 40 лет с 1930 г. число юристов и врачей в США увеличилось на 71 %, а бухгалтеров – на 271 %! (Rothbard M. N. A history of money and banking in the United States: The colonial era to worlad war II (ч. 3, параграф «Банковское и финансовое законодательство: 1933-1935 гг».).)

Образованный читатель может указать на самую яркую черту капитализма, которой не должно быть при коммунизме – деньги. Однако это будет не историческим, а лингвистическим подходом. Слово «деньги» означает ныне одно, а в XIX веке – совсем другое. Маркс, как и все другие в XIX веке, называл деньгами золото и серебро. Именно во время и после Великой депрессии развитые страны отказались от золотого стандарта и целиком перешли на бумажные квитанции в расчетах со своими народами, неразменные на настоящие деньги – золото и серебро. То, что мы называем ныне деньгами, это бумажки, ценность которых целиком зависит от политики властей. И много раз в истории власти превращали их ценность почти в ноль, когда им было это нужно. Современные деньги – учетные квитанции для распределения благ между гражданами и к понятию «деньги» в марксовом понимании отношения не имеют. И переход на эти социалистические квитанции стал еще одним свидетельством трансформации развитых стран Америки и Европы из капитализма в социализм.

Мизес открыто признавал, что принятые законы о минимальной зарплате и соглашения профсоюзов о ее индексации являются исполнением программы коммунистов со времен Маркса:

«Профсоюзы претендуют на то, чтобы номинальная заработная плата по меньшей мере всегда повышалась в соответствии с изменениями покупательной способности денежной единицы таким образом, чтобы гарантировать наемным работникам достигнутый уровень жизни... Эта доктрина неявно подразумевает тезис Манифеста коммунистической партии». (Мизес Л. Человеческая деятельность (гл. XXХ).)

В результате революционных событий в России и Европе было покончено с первой мировой войной. Резко возросло влияние социалистических партий и профсоюзов, которые внесли в Версальский мирный договор решение о создании Международной Организации Труда (МОТ) (International Labour Organization, ILO). Текст ее Устава стал приложением к Договору, который положил конец мировой бойне. Впоследствии эта международная организация оказалась дополнительным каналом влияния на правительства европейских стран в деле социализации капитализма. Например, в 1928 г. именно МОТ (ILO) приняла конвенцию, обязывающую правительства всех стран разработать и принять законы о минимальном размере заработной платы. А это была вековая мечта коммунистов Европы со времен Маркса.