Преимущества капитализма и идеологическая борьба

После того как стало очевидно, что Вторая Русская Революция, застенчиво называемая Августовским путчем 1991 года не принесла процветания, а наоборот – ввергла страну в хаос, разрушение и катастрофическое неравенство, многие задумались, а можно ли вернутся обратно. В те блаженные догорбачевские времена «развитого социализма» с их признаками застоя, равновесием и уверенностью в завтрашнем дне. Негативный опыт дикой эпохи накопления капитала, демоническая олигархия, сбой в работе социальных лифтов вызвали волну ностальгии по социализму. Идеи социализма стали затребованы, они в тренде. Но есть ли где-то мирная, эволюционная дорога к социалистическому витку истории, или снова нужна революция, экспроприация, гражданская война, разруха.

Возможно прав был Уилл Роджерс, что «одна революция все равно, что один коктейль: вы сразу же начинаете готовить следующий». Почему нет. Если революционеры чувствуют, что за счет энергии толпы можно успешно разрушать настоящее во имя будущего. Общество разогрето ожиданиями. Только добавить немного денег и хорошее руководство, хаос гарантирован. И таки да, есть государства, которые не в силах отказаться от все новых пьянящих и изнуряющих революционных коктейлей.

Однако здравые опасения потрясений мятежного времени заставляют вспомнить Питирима Сорокина с его теорией конвергенции, сформированной еще в сороковые годы. Согласно этой теории возможно создание новой социально-экономической системы, соединяющей ценности капитализма и социализма, создающей формы, в которых в концентрированном виде найдет своё выражение то лучшее, что имеется в обеих системах.

Вообще-то заимствование идей социализма, в частности государственное регулирование экономики, как лекарство от кризисов, капитализм начал использовать гораздо раньше. Феноменальный экономический рывок СССР в двадцатые – тридцатые годы, на западе был замечен, и до сих пор вызывает удивление и уважение. Социализм также не терял времени, перенимая у капитализма успешные идеи массового производства, научно-технические решения и даже достижения индустрии развлечений. То есть взаимопроникновение двух систем шло своим чередом, не затрагивая фундаментальных моментов противоположных систем.

Нарождающийся из феодальных недр, капитализм долгое время не нуждался в идеологическом обосновании. Развитие механики, широкое применение в производстве машин и труда наемных рабочих было гораздо эффективнее производственных отношений уходящей феодальной системы. Строй развивался естественным путем, приспосабливаясь к ситуации методом проб и ошибок. Жесткая конкурентная борьба и возможность получения неограниченной прибыли за счет эксплуатации, предопределяли игнорирование ценностей справедливости и гуманизма в угоду целесообразности. Увы, обратной стороной нерегулируемого капиталистического прогресса, основанного на эксплуатации и неравенстве распределения доходов стали жестокие депрессии, безработица и кризисы перепроизводства.

Напротив, именно вымыслу идеологов-энтузиастов совершенного «утопического» общества справедливого для всех, мы обязаны появлению идей социализма и коммунизма. Тем не менее, возможность опробовать в широком масштабе эти давние замыслы идеального общества появилась только на базе капитализма.

Основой идеологии в первой стране, победившей социалистической революции были классовые идеи марксизма. По замыслу революционеров, достичь равенства и справедливости в обществе можно путем изъятия, экспроприации частной собственности, в первую очередь на средства производства, и перехода ее в общественную, государственную. Соответственно исчезал класс капиталистов собственников, эксплуатирующих пролетариат. Создавалась основа для бесклассового, а, следовательно, более справедливого общества.

Государственное плановое хозяйство СССР давало огромные преимущества в возможности концентрации сил и средств общества на критических направлениях. Появились грандиозные проекты в энергетике, металлургии, военных отраслях, образовании, архитектуре … многие из которых были успешно реализованы и принесли огромные экономические плоды. При этом вопросы поощрения эффективности управления и производительности труда отходили на второй план. Результативное стимулирование к труду происходило только в условиях мобилизационной экономики и в военное время. В мирное время предпочтение отдавалось вариантам морального стимулирования трудящихся. Социалистическое соревнование, стахановское и гагановское движение, доски почета на предприятиях. Безработица сменилась огромной нехваткой рабочих рук и специалистов. Вариант «кнута» - борьба с тунеядством, приобретала все более формальный оттенок.

Тем не менее, идеи социализма, подкрепленные экономическим и военным успехом СССР, были простыми, притягательными, гуманными, и понятными. Многие страны делали попытки их применить, и на первых этапах строительства социализма имели ощутимые положительные результаты. Так образовался Социалистический лагерь практически на равных конкурирующий с капиталистическим. Но наивно было бы ожидать, что эта ситуация устроит западные страны, краеугольным принципом которых была вера в неприкосновенность частной собственности. Именно в этот период сороковых – пятидесятых годов возникли и развивались идеи конвергенции.

Послевоенная экономическая ситуация в США была чрезвычайно благоприятна. За годы войны национальный доход США удвоился, более чем в два раза возрос объем промышленного производства. США принадлежало 70 % всего мирового запаса золота. Бреттон-Вудское соглашение сменило мировую финансовую систему, основанную на «золотом стандарте». Это привело к появлению стандарта международной валютной системы, основанной на господстве доллара.

Начался период расцвета пресловутого «общества потребления». В его основу было заложено повышение покупательной способности населения, и как следствие рост внутреннего рынка товаров. Массовое производство качественных и доступных автомобилей апробировал еще Генри Форд. Но в период «общества потребления» его подход с размахом реализовывался в масштабах страны. Рекламная индустрия всячески подогревала спрос, а существенный послевоенный рост заработной платы трудящихся привел к лавинообразному росту рынка.

Увы, социалистический лагерь не мог себе такого позволить, и это стало одним из сильных аргументов в разворачивающейся идеологической борьбе. Но не единственным. Капитализм таки взялся за идеологию. Возникло движение маккартизма, которое обличало коммунизм, как причину всех возникающих проблем. Классической тактикой маккартизма стало бездоказательное обвинение лица или организации в антиамериканской и подрывной деятельности. Следует признать, что и сегодня это очень популярный прием западной «полемики». Значительный размах приобрела идеологическая пропаганда, которая противопоставляла западную капиталистическую демократию и социалистический тоталитаризм. В 1947 году на радиостанции «Голос Америки» появился русскоязычный отдел. С началом холодной войны вещание на русском языке стало одним из приоритетов США.

Получается, что созданные революционерами - основателями социализма приемы идеологической агитации и пропаганды, стали действенно применяться их противниками, но уже против социалистической системы. Борцы с коммунистической угрозой в идеологической борьбе не брезговали приемами недобросовестной конкуренции отработанными в бизнесе. Допускались любые пропагандистские искажения, которые приносили результат. Ведь в жизни общества всегда существуют проблемы и конфликты, а плохие новости, легче и дольше запоминаются. Реальные проблемы и трудности социализма максимально гипертрофировались или просто вымышлялись. Профессиональная и циничная пропаганда, построенная на отрицательной информации, безусловно, имела воздействие. Ведь агитация «против» всегда легче, чем агитация «за».

Коммунистические же страны, поглощенные ортодоксальной верой в первоначальную идею, вяло реагировали на изменение ситуации, особенно при отсутствии явных признаков внешней агрессии. Малоподвижный скелет застывшей партийной идеологии неминуемо обрекал на деградацию. Система, основанная на идеологии, без ее постоянного развития безнадежна. А внутреннее развитие идеологии возможно только в соответствии с законами диалектики и исключено без «единства и борьбы противоположностей». Увы, это классика марксизма.

Но если законы марксисткой диалектики непреходящи, то представления о справедливом обществе и способах его построения с девятнадцатого века существенно изменились. Многие положения «Манифеста Коммунистической партии» 1848 года в капиталистических странах были частично выполнены или потеряли остроту в двадцать первом веке. Из формального анализа следует, что в развитых странах Америки и Европы присутствуют 69-90% признаков коммунизма, называемых Марксом и Энгельсом в своих работах. И это правомерно, так как чем выше уровень экономического развития государства, тем более высокие стандарты социальной обеспеченности трудящихся оно может себе позволить. Такая очевидная связь, подтверждается и усилением миграционных потоков планеты в направлении высокоразвитых стран. Информация и мобильность активируют людей в отстающих, в том числе социалистических, странах искать счастье на западе.

Капиталистическая модель общества оказалась вполне в состоянии обеспечить очень высокие социальные стандарты для трудящихся, хотя для этого и потребовалось выполнить некоторые условия. Государство должно иметь развитую экономику, а права трудящихся должны быть защищены как законодательно, так и активной позицией профсоюзов и других общественных организаций. Но все-таки, ключевую роль катализатора здесь сыграло внешнее влияние. Именно опасение левого поворота и экспроприации частной собственности, на примере социалистических революций «заставило капиталистов перейти от «разговоров и посулов» к реальным «реформам» в Европе и Америке».

Однако, не все государства капитализма одинаково благополучны. Если в лагере социализма окраины развивались за счет центра, то в свободном мире картина обратная. Стереотип метрополии прочно закреплен в сознании «либеральных» патрициев. Провозглашенное свободное развитие каждого, отнюдь не гарантирует свободное развитие всех. И этот принцип неукоснительно соблюдается в отношениях, как между гражданами, так и между государствами. Поэтому появлявшимся на свет «экономическим тиграм», трудно было избежать жесткого укрощения. Изобретено множество изощренных вариантов усмирения новичков. Классический пример, когда на пике японского экономического могущества было подписано «соглашение Плаза», обрушившее вторую экономику мира. А как прекрасно отработало ожерелье «цветных революций», сеющих устойчивый управляемый хаос за просто смешную цену.

Свобода и демократия, именно эти основополагающие принципы постоянно афишируются как фундамент идеологического и экономического превосходства и процветания запада. Не слишком благозвучный марксистский термин «капитализм» заменяется на более привлекательный – «либерализм», намекающий на главенство в обществе традиций свободы. При этом вспоминать кровавое и агрессивное историческое прошлое, не считается хорошим тоном. Но если со стороны идеологии фальшь достаточно легко обнаружить, то причины экономических, технических и производственных успехов со свободой имеют не совсем очевидную связь.

Волшебный коктейль из свободы предпринимательства и сакральности частной собственности, впрочем, как и любой другой коктейль, приносит пользу только в строго определенных пропорциях и количествах. Если в живой дикой природе свобода хищника в отношении жертвы ограничена его аппетитом, то при капитализме, в принципе, ограничений для эскалации не существует. И, тем не менее, запад лидирует уже долгое время. В чем причина, какие пружины заставляли капитализм двигаться вперед.

Капитализм создал самые изощренные и действенные варианты «кнута и пряника» для стимулирования к труду. Идейной основой послужили принципы этики протестантизма, обожествляющие трудолюбие. Взрывной же характер развития и прогресса системы обеспечил увлекательный элемент конкуренции. Риск и вера в удачу, постоянная состязательность идей, тяжкого труда, нервов, воли, организационных возможностей предпринимателей и их команд создали обилие новой техники, транспорта, одежды, запустили гигантские массовые производства товаров, сотворили шедевры индустрии развлечений и непревзойденные элементы роскоши. Сторона «пряника» радикально дополнялась стороной «кнута». Страх безработицы и гостеприимные гетто для неудачников и криминала, существующие, даже в самых благополучных странах капитала, решительно освежали сознание трудящихся. Так, что в действенности стимулов к труду сомнений не возникает.

К сожалению, свобода конкурентной борьбы склонна заканчиваться созданием монополий, когда остается только один, самый удачливый участник состязания. Избавившись от конкурентов монополии, получают возможность диктовать потребителю свои условия. Меняются цены, качество, условия. Притупляется интерес к совершенствованию. Поэтому одним из первых важнейших ограничений свободы предпринимательства при капитализме стали антимонопольные ограничения.

Условием появления «второго дыхания» капитализма стали ограничения на монополию, как в экономике, так и, что не менее важно, во власти и политике. «Отцы-основатели» США просто маниакально опасались монополизации власти. Введенный в конституцию «принцип разделения властей» был дополнен моделью «вертикального» разделения властей и системой «сдержек и противовесов». Кроме того, была сохранена двухпартийная политическая система при наличии многих партий. Появилась сеть некоммерческих организаций, функционирующая ради реализации общественных интересов различных групп населения, называемая «гражданским обществом».

Рационализация капитализма в период соревнования двух систем позволила рекордно повысить уровень экономических социальных стандартов трудящихся. Однако с ослаблением социалистического лагеря, скорость социально-экономического развития упала и даже ушла в отрицательную область. А объективно возникшие на имперской почве идеи глобализма серьезно пошатнули принцип неприемлемости монополизации власти. Так что к моменту появления достойного глобального игрока, применившего идеи конвергенции к социализму с китайской спецификой, не все оказались готовы. Расслабленность империалистического лидерства сменилась нервозной суетой и паническими действиями.

Борьба капитализма с внутригосударственными монополиями никак не распространяется на международные отношения. Глобальная империалистическая централизация вынуждает соблюдать строгую иерархию для стран системы. Лидеру предоставляются особые финансовые условия и возможность доминировать и вмешиваться во внутренние дела других стран. Взлет «экономических тигров» совпадает с их отказом от активной геополитической роли и фактическим запретом милитаризации. Только США, как лидер империализма, обладает самой мощной армией, и пока успешно справлялись с выскочками, сочетая экономическое и военное давление, элементы управляемого хаоса. Появление геополитических игроков, претендующих на экономическое и военное равенство с лидером, безусловно, будет вызывать нарастающее сопротивление.

К сожалению, эволюционные варианты перехода от капитализма к социализму существуют пока только в воображении мечтателей-идеалистов. Однако, капитализм при определенных условиях вполне способен обеспечить высокую «скорость социально-экономического развития» и степень социальных стандартов для трудящихся, превосходящую достигнутый в настоящее время уровень аналогичных показателей в странах социализма. Такой результат становится возможным при сочетании жестких стимулов к труду, поощрения свободной конкуренции в бизнесе и политике, а также борьбы с монополиями в этих сферах. Особенно эффективно это сочетание работало в период противостояния двух систем капиталистической и социалистической. При этом жестокие и циничные этические и моральные устои капитализма не позволяют ему стать основой идеального общества социализма справедливого для всех.

Илл. Обед на небоскрёбе. New York Herald Tribune. 02.10.1932