Мой друг ушел за солнцем

Ровно пять лет назад в начале второй декады октября мне позвонил мой старый приятель и огорошил новостью:

- "Умер Фалетёнок. Завтра в ДК "Юность" будут его проводы."

В душе образовалась пустота: "Ну, как же так?.."

На следующий день в обеденный перерыв я подъехал к "Юности".  Обычно пустая в это время парковка была забита машинами, я с трудом нашел место, куда втиснуть свой повидавший виды ниссан террано. Площадка перед кинотеатром была полна народу. Гроб еще не привезли, поэтому все толпились на улице. Среди сотен незнакомы лиц я сразу же узнал одноклассников, которые пришли проводить Серегу. Он ведь тоже был наш одноклассник. Был...

Я учился с  ним с первого класса в обычной новосибирской школе в Академгородке. Сейчас кажется, что прошло уже тысяча лет с тех пор - настолько все изменилось и у нас в душах, и в окружающем мире. Но Серега, даже став очень известным в моем родном городе музыкантом, всегда оставался человеком из другой эпохи, настоящим советским человеком, у которого в душе были подлинные идеалы, а не какие-то там понятия. Невозможно было его не любить, настолько он был открытой и светлой личностью.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.

                             (Сергей Есенин)

К своим школьным и дворовым приятелям даже спустя долгие годы всегда по привычке относишься точно так же как в детстве. Твой школьный друг может полностью преобразиться, вырасти до небес, но ты этого даже не заметишь, потому что как же такое может быть - ты ведь провел с ним все детство и знаешь его как облупленного... Что тут сказать. Обычное дело. Так всегда у нас и происходит - мы важно рассуждаем о высоких материях, и высокомерно не замечаем то, что у нас под боком происходит настоящее чудо...

Мы проучились с ним вместе до восьмого класса, а потом Серега ушел в музыкальный колледж, а я продолжил учиться до десятого класса. По-моему, мы так больше и не и пересекались до тех самых пор, пока оба в 1990 году не вернулись из армии.

К тому времени мои родители переехали в другую квартиру, и мы стали жить с ним в одном подъезде. Когда я возвращался поздно вечером с учебы и заходил в свой подъезд, то уже привык к тому, что из его квартиры раздаются громкие звуки гитары, а по всему подъезду слышно, как он разучивает какую-нибудь свою очередную песню. Я не придавал этому тогда совершенно никакого значения: "Ну тринькает себе человек на гитаре, поет какую-то свою лабуду. Подумаешь, ничего особенного".

В 1993 году я провел в студенческом стройотряде два месяца на острове Шикотан. Сложное было время. Жизнь всей страны катилась под откос. И здесь, на этом богом забытом острове, это ощущалось особенно остро. Местных как магнитом тянуло в бараки к студентом. Нередко происходили стычки. Пару тройку раз все даже было очень серьезно и дело доходило до массовых драк. Местная молодежь, похоже, потеряла все берега. Как-то ночью неподалеку от магазина со спиртным подростки ограбили и убили матроса. Потом еще на наш студенческий барак напала пьяная орава молодежи, прибежавшая из ночного клуба мстить студентам за побитого кем-то кореша. Помню еще, как огромного роста в стельку пьяный контратник из местных погранцов настойчиво предлагал мне два ящика красной икры за "молоденькую телку" из числа наших студенток... 

Зато, местные ребята из тех кто был постарше мне очень понравились. Благодаря им светлая память о Шикотане осталась у меня на всю жизнь. Однажды на несколько дней мы сбежали с рыбного завода в Малокурильске и с одним из местным приятелей, по кличке Луха, обошли весь остров. Свисающие с деревьев толстые лианы, гигантские папоротники, заросли ядовитой ипритки, древние танки на сопках, полуразрушенные дзоты в живописных бухтах, ядреный солено-йодистый запах моря, дивной красоты фиорды, японский маяк на могучем мысе "Край света" - все это просто невозможно забыть. И вот здесь на самом краю земли я вдруг с удивлением узнал, что Серега Фалетенок-то, оказывается, уже популярный певец. В бараке я близко с сдружился с ребятами с экономфака. У них был кассетный магнитофон, на котором они слушали записи Фалетенка. Для меня тогда это стало настоящим культурным шоком. Ведь я уже привык к тому времени, что на магнитофонах вечно крутят исключительно Высоцкого, "Гражданскую оборону", "Сектор газа", "Калинов Мост", группу "ДДТ" или "Кино". И тут вдруг среди всех этих знаменитостей - Серега Фалетенок, мой сосед по подъезду из второй квартиры на первом этаже... Уму непостижимо!

Я к тому времени примерно представлял себе о чем он поет. Ключевые слова, которые отложились у меня из его текстов были: "мама", "каравай" и все в том же духе. Ну, сами посудите, что тут вообще можно слушать, когда есть Цой с его группой крови на рукаве или Высоцкий с его "был побег на рывок...". В общем, думаю, многие меня отличное поймут. Потом уже из многочисленных комментариев к некрологу я понял, что был не одинок. Многие люди с горечью писали, что только теперь, после смерти Сергея, по-настоящему смогли оценить его песни.

На столе остывший чай.
Мы сидели у окошка.
Сердце тронутое болью
Не согреет каравай...

Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.
                                     В. Высоцкий

Люди часто становятся философами или поэтами от той боли, которая постоянно живет у них в душе или в теле. Можно вспомнить, например, Фридриха Ницше, который после контузии долгое время не мог переносить солнечный свет и страдал от невыносимых головных болей. В своих воспоминаниях он писал, что стал философом именно благодаря этим адским физическим мучениям, которые ему нужно было преодолевать, чтобы не сойти с ума и не покончить с собой. Думаю, в душе Сереги тоже была какая-то незаживающая рана из-за которой даже одно время он чудовищно пил. Я помню один раз он даже валялся в белой горячке перед нашим подъездом. Свою роль тут могли, конечно, сыграть и его приятели и знакомые. Каждому ведь хотелось выпить с известным музыкантом. Точно такая же история была и с Высоцким. Я помню, как друг нашей семьи рассказывал отцу, что зашел в к друзьям, а там сидит Высоцкий и он с ними вместе начал глушить водку... 

Я где-то читал, что будто-бы Марина Влади с целью избавить Высоцкого от алкоголизма, не придумала ничего лучше, чем подсадить его на наркотики. Если это правда, то она редкостная дура. Однажды в Нью-Йорке после очередной дозы тот пытался выброситься из окна небоскреба. Его удержали только чудом. Серегу никто не успел удержать, когда он однажды шагнул вниз из окна четвертого этажа...

Когда я сдавал кровь для него на Пироговке, то в очередной раз осознал, насколько же он любим (я сначала хотел написать "популярен", но понял, что это вовсе не то слово). Коридор больницы был забит народом. Весь наш Академ в тот же день уже знал о случившемся. В тот раз врачи его выходили; собрали, можно сказать, по кусочкам, как конструктор, скрепив кости железными пластинами и штырями. В аэропортах рамки металлодетекторов сходили с ума, когда он к ним приближался. Железный человек...

Я сойду на перроне и стану курить,
Размышляя о том, как мне дальше жить.
Сердце Богу доверю и песни друзьям.
И опять по дорогам на встречу ветрам...

Тоска присядет со мной помолчать на свободной скамейке,

Потуже пояс затянет и скажет: "Была не была!
Нам еще рано с тобою на синее-синее небо,
Пока нас носит такая сырая, такая святая земля".

И, заглянув в мою душу напомнит о горьких сомненьях.
Они терзают не только меня, но и всех остальных.
И я, как пазл малыш, собираю любовь по осколкам
В надежде робкой когда-нибудь счастье сложить на двоих.

В тот раз судьба была к нему более благосклонна и не позволила ему умереть.

Еще вспоминания из  детства. Одно время мы с ним много общались. Так совпало, что и у него и меня одновременно появились собаки, которых мы подобрали на улице. У него - Ласик, у меня - Пума. И вот мы их выгуливали, шляясь по лесам, которых полно в наших окрестностях. Однажды в дебрях набрели на место,где была могила огороженная колючей проволокой и табличкой: "Здесь был зверски замучен такой-то и такой-то мальчик. 12 лет". Жуть...

Как и все пацаны мы с ним отчаянно искали приключения на свои задницы. Неоднократно, взявшись за руки в кромешной темноте, лазили по всем подвалам, какие только были открыты. О фонариках мы тогда только мечтали.  А однажды даже залезли на "Нину". Нина - это знаменитая башня возле Института Ядерной физики. В то время это было самое высокое сооружение в Академгородке, которое использовалось для нагнетания воздуха в систему охлаждения реактора. Какой-то влюбленный строитель из красных кирпичей на самом верху стены выложил имя своей любимой девушки - НИНА. Снаружи на башню взобраться было невозможно, но нас это не смутило - по слухам внутри башни до самого верха шли железные скобы, по которым можно было легко залезть, а темноты, высоты и самого черта мы, как легко догадаться, не слишком боялись.

Рядом с башней была будка, через которую можно было проникнуть в туннель воздухопровода. Дверь будки никогда не запиралась. Была только одна проблема - когда работал мотор, то забраться внутрь было невозможно - ураганный поток ветра тут же сбивал с ног. Но в один прекрасный день, мы обнаружили, что мотор не работает и можно, наконец, залезть внутрь, чтобы осуществить нашу заветную мечту - забраться на самый верх и посмотреть на Академ с высоты птичьего полета. Не долго думая, мы так и сделали - полезли на самый верх. Когда мы уже были у самой цели, внезапно заработал мотор. Как сейчас слышу этот далекий гул. Мы рванули вниз. Хорошо, что могучий движок долго набирал обороты перед тем, как заработать на полную мощность. Если бы мы замешкались, то про нас уж точно можно было бы потом написать в  некрологе, что их "как ветром сдуло".

Ко мне возвращается память.
Все, что было со мной давным давно,
Как я порезал палец,
Как убеждал всех, что мне все равно.
А слезы катились сами и превращались в соль.
Прошло какое-то время и я позабыл эту боль.

В лихие девяностые каждый выживал как мог. Серега устроился учителем музыки нашу родную 166 школу, хотя платили ему там сущие гроши. Насколько я сейчас припоминаю, главным стимулом для него послужила хорошая гитара, которую ему купило руководство школы с условием, что он может ей пользоваться, пока работает. Это был для него тогда единственный шанс заполучить хороший инструмент. Он, конечно, гордился ей и берег как зеницу ока. Пылинки сдувал. С этой гитарой связана история, которая сейчас кажется нелепой и смешной. Но в то время Сереге было не до смеха. У школьных завхозов в те времена была лютая привычка отвратительной коричневой краской наносить инвентарные номера на все движимое и недвижимое школьное имущество. На любой самой задрипанной никому ненужной школьной табуретке обязательно должно было стоять это ужасное клеймо - инвентарный номер, выведенный дрожащей рукой корявыми жирными коричневыми цифрами и обязательно на самом видном месте. И вот в один черный день завхоз узнала, что школа приобрела какую-то гитару и - о ужас! - она до сих пор, оказывается,  еще не помечена. После одного из занятий, завхоз заявилась к Сереге в класс с большой стеклянной банкой коричневой краски, кисточкой и хищной улыбкой, вознамерившись во чтобы то ни стало нанести на верхней деке жирный инвентарный номер. Сереге пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы отстоять непорочную чистоту своего драгоценного инструмента. Но я до сих пор помню его полные ужаса глаза, когда он мне рассказывал эту дикую историю. 

А преподавателем он был, судя по всему, замечательным. Под его некрологами на форумах и городских сайтах легко найти отзывы его бывших учеников, где они с описывают, как душевно, весело и интересно было на занятиях музыки, которые проводил Сергей Александрович.

Со временем Серега становится одним из самых известны рок-музыкантов в нашем городе, а вскоре к нему приходит и всероссийская известность. Я могу заблуждаться, но по-моему это благодаря Сергею Троицкому, известному продюсеру и музыканту, лидеру рок-группы "Коррозия металла", Серега перебирается в Москву и становится солистом рок-группы "Родная речь", быстро обретшей популярность. Его песня "Дима, помаши рукой маме" по мотивом одноименного клипа с социальной рекламой быстро становится хитом. Но настоящий успех и любовь публики приходят к нему после выхода на экраны клипа с его песней "Море волнуется раз":

Несмотря на успех группы, Серега принял решение вернуться в родной город и продолжить здесь свою сольную карьеру. И его не трудно понять, ведь для этого человека на первом месте стояло Творчество. Слава, коммерческий успех, сытая жизнь - все это волновало его в последнюю очередь. Как музыкант, поэт и исполнитель он рос на глазах и оставаться в тесных рамках столичной рок-группы, где он, скорее всего, мало мог на что-то влиять, очень скоро стало для него совершенно невозможным.

Зато у себя дома он мог экспериментировать как душе было угодно. Да что тут говорить,  лучше судите сами.

Сторож Ипполит:

Лена:

Последний раз я встретил Серегу в ТЦ незадолго до его смерти. Он был с супругой и со своей маленькой дочуркой.

- Вовка, здорово! Отлично выглядишь, - встретил он меня своей неизменной лучезарной улыбкой. 

Я посмотрел на его изможденный вид и исхудалую фигуру и нравоучительно подумал: "Да, а вот ты, старик, выглядишь совсем неважнецки. Спортом надо заниматься и поменьше курить". Самодовольный осел! Я ведь даже не догадывался, что он смертельно болен и ему осталось жить считанные недели. Серега никому не говорил о своей болезни. Только самые близкие его друзья и родные знали об этом. Лишь когда ему стало совсем худо, по соцсетям начали сбор денег на лечение, а на 15 октября был назначен благотворительный концерт. Но 14-го числа его уже не стало...

Как истинный Музыкант и Поэт пока на то были его силы, он продолжал творить и выступать. Да, он ушел, но с нами навсегда остались его музыка, стихи и светлая память об этом Настоящем Человеке. 

Ушёл по-английски, ни с кем не прощаясь
Любимые песни остались на память
Но был ещё кто-то, кто знал о потере
Кто слышал как ветром захлопнулись двери.
Вино не допито, печаль расплескалась,
А счастье кому-то другому досталось.

Мой друг ушёл за солнцем
Он выпил жизнь до донца
Всё до последней капли
Последнего глотка.
Мой друг ушёл за солнцем
Он выпил жизнь до донца
И стали ему пухом
На небе облака.

Натянуты нервы на струны гитары
Прошедшее время разлито в стаканы
Стояли в подъезде с пустыми глазами
Дорогу до солнца усыпав цветами.
Вино не допито, печаль расплескалась,
А счастье кому-то другому досталось.

Примерно в час дня к ДК "Юность" подъехал черный катафалк. Вынесли гроб. Я увидел совершенно седую изможденную горем женщину. Я даже не узнал ее сразу, так ее подкосило горе. Это была его мать.  Я хорошо ее знал, поскольку много раз бывал у них в доме. Даже страшно представить, какого это - пережить единственного сына... У меня не хватило мужества подойти к ней и что-то сказать. Да и что тут скажешь...

Друг мой, мне страшно... Где лик твой лучистый...
В мире так тихо, темно и безлюдно...
Сердцем родным в мою жизнь постучись ты,
Чтобы не сдох я с тоски беспробудной.

В жизни нет смысла? Нас всех ждет кончина?
Брось! Пусть, бутылка нас ждет на столе -
Выпьем до дна, и отступит кручина;
Смысл же отыщем на грешной земле…

Долго так звал. Но в ответ лишь молчанье.
Видно, не выйти из этого круга.
Видно, напрасно мое ожиданье -
Нету ни водки, ни смысла, ни друга.