Дворяне об унизительной нищенской жизни крестьян при царе(все эти дворяне были далеки от революционных, социалистических и тем более большевистских взглядов)

Гоголь

Чем брились мужики в 19-м веке? Опасная бритва была очень дорога. Её могли купить себе только дворяне и купцы. А крестьяне брились... обломком косы!

"— Так ты, кум, еще не был у дьяка в новой хате? — говорил козак Чуб, выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе, мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно мужики бреют свою бороду за неимением бритвы" (Гоголь, "Ночь перед рождеством")

Зимой крестьянин отапливал избу дровами. Чтобы домашний скот не замёрз, его зимой держали у себя в избе вместе с семьёй.

«Попадались вытянутые по снурку деревни, постройкою похожие на старые складенные дрова, покрытые серыми крышами с резными деревянными под ними украшениями в виде висячих шитых узорами утиральников. Несколько мужиков, по обыкновению, зевали, сидя на лавках перед воротами в своих овчинных тулупах. Бабы с толстыми лицами и перевязанными грудями смотрели из верхних окон; из нижних глядел теленок или высовывала слепую морду свою свинья. Словом, виды известные» (Гоголь «Мёртвые души», Т.1, Гл.1)

Толстой

Поборы с крестьян на содержание дворян были такими, что не оставалось больше, чем на голодную жизнь:

«Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда, вероятно, не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами все то, что они дают у других, то есть все, что они могут давать» (Л.Н. Толстой Война и мир:Том I- Л., 1984,Стр. 463)

Чехов

Интеллигенция и народ: взгляд Чехова за 14 лет до революции:

"Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота... И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина..."(пьеса "Вишневый сад")

Коммунистический манифест А.П.Чехова:

"Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли! Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!"("Три сестры", 1-е действие, реплика помещика Тузенбаха)

«В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Она прекрасна, спора нет, но... ведь она только ест, спит, гуляет, чарует всех нас своею красотой -- и больше ничего. У нее нет никаких обязанностей, на нее работают другие... Ведь так? А праздная жизнь не может быть чистою» (Чехов «Дядя Ваня», Действие 2)

Иван Бунин,

впоследствии резко осудивший революцию, сочувствовавший белогвардейцам и забывший в Париже свои же ужасающие записи. Дореволюционные записи о постоянной голодной жизни крестьян, проститутках, ненависти к помещикам, их роскошной жизни, отъёме земли, злости, которую вызывала в народе бессмысленная война.

«Он вспомнил соседние деревушки, вспомнил их обитателей. Сколько их, таких деревушек, - и везде они томятся от голода»(«Танька», 1892г.)

«Старик, который стоит перед барином вытянувшись, кротко и виновато улыбается»(«Антоновские яблоки», 1900г.)

«Господи боже, что за край! Чернозём на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, - ест же этот хлеб досыта сто человек во всём городе»(«Деревня», 1909-1910гг.)

«Без шапки стоит, щурясь и хитро улыбаясь, Тихон Ильич. Улыбается и отвечает: - Так. А если он не хозяин, а лодырь? – Кто? Барин-то? … У такого-то и со всеми потрохами отнять не грех! – Ну вот то-то и оно-то!»( «Деревня», 1909-1910гг.)

«Бывало, в голодный год, выйдем мы подмастерья, на Черную Слободу, а там этих проституток видимо-невидимо. И голодные шкуры, преголодные! Дашь ей полхунта хлеба за всю работу, а она и сожрёт его весь под тобой»( «Деревня», 1909-1910гг.)

« - С богомолья? – Из Воронежа, - с милой готовностью ответил слабым криком странник. Жгут там помещиков? – Жгут… - И чудесно!»( «Деревня», 1909-1910гг.)

Зимой крестьяне жили в избе вместе с домашним скотом:

«Чернозем-то какой! Грязь на дорогах – синяя, жирная, зелень деревьев, трав, огородов – темная, густая… Но избы – глиняные, маленькие, с навозными крышами. Возле изб – рассохшиеся водовозки. Вода в них, конечно, с головастиками… Да, двор богатый. Но грязь кругом по колено, на крыльце лежит свинья. Окошечки крохотные, и в каждой половине избы небось темнота, вечная теснота: полати, ткацкий стан, здоровенная печь, лохань с помоями… А семья большая, детей много, зимой – ягнята, телята… И сырость, угар такой, что зеленый пар стоит. А дети хнычут – и орут, получая подзатыльники» ( «Деревня», 1909-1910гг.)

«— Это он насчет нашего брата, — заговорил Митрофан. — Я рассказывал как-то, что в Ростове бедный народ, пролетариат то есть, зимой в навозе спасается...— Выйдет за город, — радостно подхватил Аким, — и — в навоз! Зароется не хуже свиньи, и горя мало.— Дурак! — отрезал Митрофан. — Чего гогочешь? Застигнет бедность — зароешься!» ( «Деревня», 1909-1910гг.)

О «романтике» сна на сеновале:

«По ночам от духоты кровь стучала в голову и будил каждый звук за открытыми окнами. А на сеновале нельзя было спать, от блох, крика петухов и вони навозного двора.» ( «Деревня», 1909-1910гг.)

О железных дорогах в стране с нищим населением:

«Днем работала она не покладая рук, по ночам штопала, шила, воровала щиты на чугунке… Вся деревня топится ими, только тем и спасаемся...» ( «Деревня», 1909-1910гг.)

О стремлении покончить с войной:

«Утром разговор за гумном с Мишкой. Приехал с фронта на побывку… Увидав меня, свернул с дороги, подошел, приостановился: - Доброго здоровья. Все гуляете? - Да нет, не все. А что? - Да это все бабы на деревне. Все дивятся, что вот вас, небось, на войну не берут. Вы, мол, откупились. Господам, говорят, хорошо: посиживают, говорят, себе дома … - А крепостную артиллерию возить не на чем… По этакой дороге разве ее свезешь на лошадях? Только лошадей подушишь. Станешь ее вытаскивать, а она на два аршина в землю ушла, а хобот и совсем в грязи не видать. Нет, это вам не немцы! - А что ж немцы? - А то, что немец рельсы проложил - везет и везет. А войска наши какие? Легулярные войска, какие были настоящие,царские, все там остались, а это ополченье - какие это войска? Привезут их на позицию, а они все и разбегутся. Подтягивай портки потуже да драло. Все, как один… Махнул рукой, дернул лошадь за повод и пошел, даже не поклонившись» («Последняя осень», 1916г.)

«… - Воюйте на здоровье. Это, господа дворяне, ваше дело. - Это как же так? - А так. Нам, мужикам, надо одно: ничего никому не давать, никого к себе с этими поборами и реквизициями не пускать. Чтобы никто к нам не ходил, ничего нашего не брал. Ни немец, ни свой. Да. Помолчал, потом опять заговорил, еще возвышая сквозь шум голос: - Да. А то вон приехал на той неделе какой-то с грибами на плечах - сыновей ему давай, хлеба давай... всего давай! Раз наше дело не выходит - мировая, и шабаш… На нас, мужиков, как там глядят? Тычь его куда похуже, а нас, господ, не тронь, - мы высокого званья. А те пускай преют, этих дураков еще великие тысячи наделают. Сейчас вон опять берут, а зачем? Чтобы последних перебить? Вы, барин, - дерзко и громко спросил он, - вы нам уж откровенно скажите, какая ваша задача: чтобы нас всех перебить, а скотину порезать да в окопах стравить? - Петр Архипыч, как тебе не стыдно? Ведь ты человек умный! - Умный! - сказал он, несколько смутившись, и вдруг опять сдвинул брови и поднял тон: - Вам хорошо говорить. А у меня вот сын два месяца ни одного письма. Где он теперь, что он теперь? Мертвое тело? А потом, как перебьют всех, вы что же будете делать? Приедете, конечно, к царю и скажете: "Погляди, государь, где твоя держава теперь? Нету тебе ничего, все чисто, одно гладкое поле!" («Последняя осень», 1916г.)