Я расскажу вам

О рынке

В поисках сути рынка, рассматривая его как процесс, как совокупную целостность двух взаимовоздействующих основополагающих частей, обеспечивающих его бытие, я пришёл к выводу о неправомерности его трактовок, насаждаемых вероучениями гомоцентризма.

Если я правильно понял теистическое толкование рынка, то это санкция библейского Саваофа на «жатву не сеянного», на обман иноверцев и иноплеменников. Атеисты же трактуют рынок как получение прибыли (с последующим её перераспределением) при обмене излишков производства, образовавшихся при свободной реализации в нём технических и технологических новшеств. В обоих случаях в основе такого рынка лежит (неважно чей) произвол, исключающий такую объективную закономерность, как спонтанное разделение труда внутри общества вследствие самореализации потенциала персонального тоталитаризма его элементов.

Именно спонтанное разделение труда, обусловленное реализацией индивидуального тоталитаризма элементов общества, есть основа и суть рынка, как одной из качественных характеристик развития общества. В соответствии с монолитизацией всякой части всякого целого (а монолитизация политеизма порождает единобожие) сфера применения санкционированного Саваофом обмана сокращается соответственно растущему единобожию. При этом очевидно, что атеистическая «свободная» реализация не имеет объективной привязки, поскольку «свобода» есть отсутствие связей, а «справедливость», есть ни что иное, как реализованный произвол ныне сильнейшего.

Поэтому объективно сутью рынка можно считать лишь разделение труда, специализация которого обеспечивает рост его эффективности. Как всякая разница есть источник спонтанного движения, так разделение труда создаёт предпосылки и обмана, и обмена. Оно и порождает ту разность потенциалов, которая обеспечивает движение - качественный рост, эффективность развития общества.

Значение рынка как одного из институтов формирования сознания человека, явления, зародившегося на заре становления моногамной семьи, единственно способной тогда гарантировать выживаемость своим членам, рискнувшим заняться чем-то нетрадиционным, не тем, чем все остальные соплеменники, трудно переоценить. Но рынок не панацея всеобщего благоденствия, а лишь его катализатор, обычно узурпируемый тоталитарным режимом сообразно его (режима) естественно структурированной иерархии.

Попытки регуляции рынка тоталитарными режимами равнозначны жарению льда. Но регулировать границы действия рынка – это та естественная социальная необходимость, которую с успехом способно осуществить государство; высший вид государства, но не тоталитарный режим. И даже не общественный договор, фиксирующий (временный) статичный консенсус между его подписантами, и уж тем более не механизм принуждения, работающий исключительно на «механика», ныне держащего рычаги.

Государство, как процесс взаимовоздействия персонального тоталитаризма всех элементов общества, как процесс, протекающий в сфере сознания, регламентирующего, подавляющего инстинкты всех этих элементов, способно своевременно и адекватно внешней среде обеспечивать своё собственное существование.

Историческая практика показывает нам это на примере существования государств как анклавов прямой диктатуры (евреи, цыгане), так и анклавов прямой, «военной» демократии. Такова демократия городов, от греческих полисов до славянского Великого Новгорода. Сюда же можно отнести Запорожскую Сечь и иные, подобные ей общества, численность которых позволяла одномоментно реализовать персональный тоталитаризм каждого из их членов.

Рост численности граждан таких государств и их территорий на определённом этапе этого роста исключал реальную возможность одномоментной реализации тоталитаризма всеми элементами общества. Это вело к деформации прямой демократии в т. наз. «представительскую».

Но представительская демократия есть профанация сути демократии как понятия, означающего персональное участие каждого в принятии общего, обязательного для исполнения всеми и каждым решения. Демократия – понятие безусловное, как беременность, – она или есть, или нет, третьего не дано.

Таким образом, место демократии посредством её эрзаца – представительской, управляемой и даже суверенной – занимает «представляющий» демократию тоталитарный режим – самая простая и естественная форма существования человеческого общества.

Подобно всем остальным общественным институтам, рынок «работает» на сохранение этого режима, обеспечивая его экономическую (материальная составляющая) состоятельность и политическое (нематериальная составляющая) существование.

Суть рынка, как процесса – свободная реализация потенциала персонального тоталитаризма любым и каждым элементом общества. Наличие такой возможности, регламентируемой государством, ведёт к расширению возможностей благополучия всего общества, пользующегося результатами деятельности своих центростремительно ориентированных элементов.

Тоталитарный режим, невзирая на все существующие в обществе «демократизмы», исключает свободную конкуренцию, напяливая её шкуру на хребет своей иерархической структуры.

При этом следует учитывать, что рынок, как процесс взаимовоздействия его основополагающих частей (материальных элементов общества - народонаселения и его законодательства) есть интенсивный этап развития (деградации) не только экономических, но и научно - технических, гуманитарных, культурных и всех иных сфер и граней общества. Именно потому, что он отражается во всех сферах общества

Рынок в условиях государства - это катализатор благополучия общества, и центростремительных тенденций его элементов, как перспектива свободной конкуренции и реализации их персональных потенциалов тоталитаризма.

Рынок же в условиях тоталитарного режима - это концентратор общественной напряжённости как результат суммарного роста центробежных тенденций элементов общества, что обусловлено отсутствием свободной реализации персональных потенциалов тоталитаризма, по сути, равноценных, элементов общества.

Но самому обществу, как процессу, принципиально неважно, каким видом формы обеспечивается его существование. А каждый новый тоталитарный режим - это, пользуясь терминологией биатлона, лишь ещё один штрафной круг, который вынуждено преодолеть общество после неточного выстрела – мимо прямой демократии. +