Глава 14. Как в обществе крепла мораль

Продолжение повести, начатой тут

Поскольку официальная идеология общества Равенства и Справедливости провозглашала честность и доброту, все его участники должны были быть честными и добрыми. И таковыми они, конечно же, и были, если верить им самим, и были независимо от того, оставались ли они простыми барамуками, или становились кем-то повыше. И мораль в каждом участнике общества была столь сильна, что он готов был оставаться верным ей даже тогда, когда его окружали сплошь бесчестные и безнравственные обезьяны. Что, к сожалению, именно так обычно почему-то и получалось вопреки всем принципам общества Справедливости и Равенства.

Когда обезьяна была простой барамукой, для неё аморальными были все, кроме неё самой, а она сама была всегда исключительно борцом за правду и справедливость. И все её поступки всегда были высоко моральными, потому, что направлены были именно на восстановление этих положений. И если она даже где-то что-то крала, то это было всего лишь восстановление справедливости, которой она недополучает при неравном делении. И если даже она видела, что жертва её воровства была обделена системой не меньше её самой, то обокрасть её всё равно было справедливо, потому, что та со всеми остальными повинна в существовании режима, который обделяет её дольками, и не может избрать нормальную Верховную, которая выдаст всем по пять полагающихся им апельсинов. А стало быть, проблемы той – всего лишь заслуженное ей наказание в рамках конечного понимания правды и справедливости. Зато, если у неё кто-то что-то крал, то этому не могло быть никакого оправдания, потому, что сама-то она ни в чём не виновата, и никаким образом компенсировать какие-то убытки за счёт неё ни у кого никакого не было права. А более всего у неё виноватыми были разделюки и Верховная, потому что они всё никак не могут научиться считать, и выдать ей полагающееся ей по Закону апельсины.

Если какой-то барамуке случалось стать разделюкой, то мировоззрение вдруг менялось. Дело в том, что становилась она разделюкой исключительно из стремления добиться справедливости, поэтому никакой аморальности в её действиях быть не могло. Но поскольку в должности разделюки ей приходилось совершать те самые действия, которые она сама ещё совсем недавно осуждала, это ей приходилось себе самой как-то объяснять. А раз действия эти были основаны на справедливости, значит, они должны были иметь оправдания, которые оставалось только сообразить. И начинав соображать, разделюка действительно их находила, и тогда оказывалось, что с моралью у неё было не в порядке как раз раньше, когда она была простой барамукой, а вот теперь то у неё как раз всё нормально.

Заключалась мораль разделюки в том, что, она брала себе ровно столько, сколько ей полагалось по Закону. А если кто-то оказывался обделённым, то они должны были идти и требовать себе недостающего у тех, кто взял себе лишнее. Ведь это же само собой понятно, что если один взял сверх нормы, другой ровно норму, а третьему не хватило, то последний должен идти и спрашивать у первого, но никак не у второго! И идти должен именно он, а не кто-то за него, потому, что ему это больше всего и нужно. И если ему не хватает для этого грамотности, значит, он должен идти и учиться. А если он этого не делает, значит, оно ему не так нужно. А если ему не так нужны апельсины, то пусть лучше они будут у того, кому они действительно нужны – то есть у неё!

И если кого-то что-то не устраивает деление апельсинов, то пусть избирают себе другую Верховную, которая разделит апельсины иначе – приходила к выводу разделюка, а от неё пусть отстанут – это не её дело. А если они вместо этого докучают ей своим нытьём, значит, они заслуживают того, чтобы быть посланным со всеми своими вопросами куда подальше. Ну а коли слов барамуки не понимают, значит, всё должно быть объяснено им на языке апельсинов, и желательно, самым поучительным образом. Чем разделюка и занималась, не видя более в этом ничего аморального в своей деятельности. А ещё, как только барамука становилась разделюкой, она объедалась апельсинами, и после этого почему-то оказывалось, что ей как-то сразу становилось непонтняо, что это за страдания из-за кусочков этой вещи, от которой её саму уже воротит.

Помимо барамук, у разделюки виноватыми во всех её бедах оказывалась Верховная – из-за неё ей барамуки портят нервы. Верховная действительно загребает себе гораздо больше, чем всем полагается по Закону, при этом ничего не делает, а вся тяжёлая работа с общественностью ложится на плечи разделюк. И хоть доказать её неправоту никак не получалось, тем не менее, состав её преступления был для разделюки так же очевиден, как и для простых барамук – состав её собственных грехов. И поскольку для барамук состав неправоты Верховной был очевиден ещё больше, то в этом вопросе разделюка была с ними абсолютно солидарна.

Если же вдруг разделюке случалось стать Верховной (что было крайне редко, но всё же иногда бывало), ей снова случалось делать вещи, против которых она ранее активно выступала. И тогда оказывалось, что обделённые не умеют бороться за свои права. А те, кто не умеют, заслуживают меньше, чем те, кто умеют. Потому, что, чтобы уметь, нужно учиться, а кто не заставляет себя учиться, не заслуживает того, чего заслуживает тот, кто заставляет.

Оказывалось, что все они дураки, которые не способны поделить апельсины без чужой помощи, не передравшись, и не растоптав их все в той же драке. И что потому они вообще должны благодарны тому, что у них есть кто-то, кто удерживает порядок, и благодаря кому они получают хотя бы сколько-то. И в-третьих, быть неграмотными их никто принудительно не заставляет, так что, как только они этому научатся, и сумеют правильно потребовать то, что им причитается, Верховная с ними, конечно, поделится, а если они этого не делают, значит, им это и не нужно. А раз кому-то что-то не нужно, значит, распоряжаться этим святое право того, кому это нужно. Ну а что касается её самой, то да, она берёт себе больше, но разве она этого не заслуживает – ведь за весь тот бедлам, который низшие классы создают своей несознательностью, и который ей приходится от них терпеть, ей просто полагается получать какую-то компенсацию!

Такое понимание мировоззрения Верховной было озвучено Умеющей Считать до Бесконечности на основе анализа тех фраз, которые она говорила. Сама же Верховная свою позицию никому не озвучивала, ибо рассказывать её в обществе Справедливости и Равенства почему-то было негласное правило только обезьянам своего класса. Друзей же своего уровня у Верховной быть не могло, и дружеских же бесед с нижестоящими у неё почему-то не получалось, а в отношении своего положения постоянно повторяла, что её окружают сплошь мелочные и беспринципные обезьяны, которые за лишний апельсин готовы продать самое святое – демократическую мораль! Но, поскольку, каков поп, таков и приход, и если сама глава демократического общества должна была быть образцом морали и нравственности, то и все её подопечные должны были быть такими же в своём подражании. А значит, таковыми они и были – осталось только сообразить оправдания.

Поскольку получалось, что при любом занимаемом положении каждый член общества оставался моральным и правым в своих убеждениях, то и всё общество должно было быть воплощением морали и правоты. Однако, поскольку каждый считал, что его окружали аморальные и беспринципные обезьяны, общество получалось так же аморальным. И если сложить все обвинения всех в аморальности, то аморальным каждый получался столько раз, сколько было остальных участников, а признаний себя моральным каждый имел всего лишь по разу от самого себя, что в общем зачёте было явно не в пользу общества. При этом разница была столь очевидна, что не нужно было даже и уметь считать, чтобы несомненным образом в ней убедиться. И невозможно было даже исправить этот счёт никаким законодательным актом. И не получалось даже решить проблему при помощи всеобщих демонстраций, так как возникали сложности с сочинением правильных лозунгов. А обществу же была нужна была система, которая установила бы единое понимание дела, в соответствии с которым оно могло бы однозначно считаться образцом морали. И однажды такое понимание всё же было найдено, ибо в демократическом обществе всегда всему находится своё решение. А было дело так.

Когда разделюки делили апельсины между барамуками, те становились в очередь. При этом стабильно получалось, что те, кто стояли в самом конце, получали меньше всего. Поэтому каждая барамука шла на какие угодно хитрости, чтобы оказаться вначале. И в состязании на этом поприще они прилагали столько сил, что уже само нахождение в начале очереди начинало что-то для всех означать. При этом выходки каждого озлобляли всех остальных и добавляли претензий в адрес всеобщей аморальности.

Выяснения того, кто и где должен стоять, стало темой отдельного разбирательства в обществе. А поскольку место в очереди напрямую было связано с количеством получаемых кусочков, то и количество получаемых апельсинов каждым членом общества в понимании барамук стало связанным с его значимостью.

Когда барамука, еле-еле обеспечивающая себе место в середине очереди вдруг заикалась о том, что она заслуживает чего-то большего, её сразу же ставили на место, заявляя: «Да кто ты такая?!», а когда кто-то заикался о том, что мог бы быть разделюкой или Верховной, её сразу же осаживали «Да куда уже тебе? Ты и долек то целых в руках не держала, а ещё к апельсинам целым хочешь свои грязные руки тянуть!». Критика эта поддерживалась всеми окружающими весьма активно, потому, как никому не хотелось, чтобы чья-то важность была признана в ущерб его собственной. Всё это со временем настраивало барамук друг против друга и заставляло пребывать в дежурной готовности «ставить на место» всех, кто пытается на что-то претендовать. И однажды у барамук случился спор с Умеющей Считать до Бесконечности по поводу того, сколько она заслуживает апельсинов.

Умеющая Считать до Бесконечности, как всегда, заявила, что заслуживает одного целого апельсина – не больше, ни меньше, и заявление это вызвало у всех столь сильное возмущение, которое они не проявляли даже в отношении высших за то, что им давали на всех одну дольку вместо пяти обещанных пяти апельсинов.

– Да кто ты такая? – закричали барамуки, – Мы тут дольку кровью и потом добыть пытаемся, а ты хочешь за так целый апельсин захапать? Кем ты себя возомнила? Дура!

– Так если я дура, то кто же вы тогда, что в притязании на один апельсин у меня наглость видите, а в краже у вас целой кучи апельсинов у избранной вами власти не видите?

Последовала пауза. Барамуки вспомнили, что действительно совсем недавно возмущались по поводу присвоения целой кучи апельсинов Верховной и её прихлебателями. Но как оказалось, ругать в такой ситуации одновременно и Верховную, и Умеющую Считать до Бесконечности не удобно, и надо было делать выбор. А ещё они вспомнили, что поставить на место Верховную им никогда не было по силам, а вот Умеющую Считать до Бесконечности – всегда удавалось легко. И что с Верховной даже и говорить их никто не пустит, а Умеющая Считать до Бесконечности сама лезет. И плюс ко всему в одном они были уверены точно: за все те лишения и усилия, которыми полна их жизнь, они ну никак не заслуживают того, чтобы их ещё и уничижали. А Умеющая Считать до Бесконечности именно это и пытается делать, ставя себя выше них, а значит, раз она не права, то власти уже неправы быть не могут. А значит, должно быть какое-то оправдание, из-за чего им недодают апельсинов – оставалось только его найти. И такое оправдание нашлось:

– Так власти учились, они заслуживают! – закричала вдруг одна находчивая барамука.

– Да, да! – подхватили другие, – И потому им это полагается по Закону! А ты кто такая? – подхватила толпа, – Вот им нам не жалко, а такой, как ты, принципиально ни дольки лишней не уступим!

– Они учились вас обманывать! А вы, защищая их, поддерживаете своё собственное обделение!

– Если ты такая умная, то где твои апельсины? – крикнула другая находчивая барамука.

– Мои апельсины отняты вами с вашим режимом и с поддерживаемыми вами властями!

– Бе-бе-бе! – передразнили её барамуки, – Какие твои доказательства? Мы у тебя ничего брали, – барамуки демонстративно выворачивали карманы, – А власти всё делают по Закону!

– Да ваш закон – и есть обман!

– Бред! – закричали барамуки, – Приведи хоть одно доказательство, которое мы бы захотели слушать!

– Ваши пустые карманы – вот доказательства!

– А где ты видела, чтобы где-то было иначе? – крикнула третья находчивая барамука.

– Да! – загалдела толпа, – Где ты видела, чтобы было по-другому?

Умеющая Считать до Бесконечности стала что-то отвечать, но поднятый галдёж полностью заглушил её слова. Довод, что барамукам нигде никогда не было известно иного режима, в котором после деления у них бы не оставались пустые карманы, был для них высшим доказательством пользу того, что по-другому быть и не могло. А значит, с делением всё правильно, и тому должны быть какие-то оправдания. Ну а слушать Умеющую Считать до Бесконечности уже было не обязательно – не оставалось никаких сомнений, что это бред, который слушать вообще не нужно. Барамуки стали ругать Умеющую Считать до Бесконечности, и кидаться в неё грязью, в результате чего она ушла, и поле боя осталось за ними.

Так в обществе Справедливости и Равенства сформировалась мораль, согласно которой всякий является правым, если следует Закону, а кто не следует, неправым и аморальным. И всё сразу встало на свои места, ибо, как учила пониматика, Закон для того и был нужен, чтобы при помощи него можно было добиться справедливости – нужно было только научиться им пользоваться. А если кто-то научился пользоваться им лучше, чем другой, и добился большей для себя справедливости, то он и заслуживает её больше. А тот, кто не учился, соответственно, и не заслуживает. Ибо в этом мире ничего просто так не бывает, и всего надо добиваться. А Умеющую считать до Бесконечности для поддержания общественной морали решили почаще ставить «на место».

Продолжение тут