Зачем тоталитаристу враг

    Враг нужен тоталитаристу, чтобы на него напасть. Ну это если коротко и поверхностно, а если поподробнее и поглубже, то есть в этой теме ещё детали, которые большинство почему-то обходит вниманием, и именно это обстоятельство несёт в себе отдельную опасность.

Что такое тоталитаризм, и зачем ему на кого-то нападать, я пояснил здесь. А в данной работе расскажу, какие приёмы могут предпринимать тоталитаристы, чтобы обзавестись тем, на кого нападать. Дело в том, что для того, чтобы начать войну, традиционно нужно иметь какие-то предлоги – пусть самые дешёвые, но какие-то должны быть, и без них практически ни одна война не обходится. А заключаются они обычно в том, что те, на кого надо нападать, объявляются неправыми, неверными, не заслуживающие того положения, которое занимают, той жизни, какой живут, (а то и вообще жизни), и их требуется «поставить на место», и в связи с этим предпринимаются те действия, которые всё «исправят». И чем сильнее тоталитаристы накачают себя и своих соратников такими убеждениями, тем с большей силой у них получится навалиться на врага.

Чтобы навалиться «как надо», надо иметь общество, практически и полностью состоящее из людей, эти действия оправдывающих и готовых самим встать в первые ряды. Но допустим, общество, в котором начинают свою деятельность тоталитаристы, целиком из таких не состоит. И даже далеко не целиком – оно состоит большей частью из людей, которые вообще не хотят войны, и для весьма существенной его части принципиально не начинать в отношении других то, чего они бы не хотели, чтобы другие начинали в отношении них. Тоталитаристы в меньшинстве – угомонит ли их это? Нет. Если кто ярый тоталитарист, его это не угомонит. Просто потребуется более сложный план действий. Ему нужен образ врага, который он будет создавать в глазах общественности, и методично накачивать её ненавистью ко всему, что с ним связано. И если у него получится довести общество до нужной кондиции, расклад сил изменится.

Допустим, общество не спешит доходить до нужной кондиции. Ну не готовы все ни с того ни с сего слушать пропаганду тоталитариста и верить каждому её слову. На каждое его утверждение находится опровержение у тех, кто активно против (а против в более-менее свободном обществе кто-то всегда), и опровергнуть их разоблачения не получается. Тогда ему нужна власть, которая будет затыкать таких, кто говорит вещи, на которые не так просто возразить. И следить за тем, чтоб пропаганда велась только в пользу тоталитариста, и никаких других источников информации у общественности чтобы не оставалась. И тогда последняя постепенно начнёт вариться в этом, и в той или иной мере дело двинется к тому раскладу, который ему нужен.

Но допустим, общественность и действующие порядки не позволяют ни с того ни с сего дать тоталитаристу такую власть. Тогда ему нужен враг, перед угрозой которого нужно потребовать такой власти. Т.е. готовый (и реальный) враг, который способен выступить в качестве такой угрозы. И тогда под предлогом противостояния ему можно потребовать для себя каких-то более широких полномочий, а их уже использовать для того, чтобы создать ещё более страшный образ врага (ну и так поэтапно виток за витком делать то, что сразу осуществить невозможно), и в итоге создать себе такие полномочия, чтобы заткать всех неугодных без каких церемоний. А где же ему такого врага взять? Есть один способ – заключается он в том, что тоталитаристы есть практически в каждом обществе. И у того, с кем предполагается воевать, таковые тоже есть. И они, вполне возможно, имеют аналогичные проблемы (ну т.е., хотят воевать, но не дают). И вот их-то как раз и можно определённым образом использовать.

Ориентированы вражеские тоталитаристы в противоположном направлении (хотят смести с лица земли данное общество/страну/государство), но с ними может быть общая позиция по одному вопросу: пусть лучше будет война и победит сильнейший, чем они будут сохнуть со своими нереализованными потребностями в мире. И в этой позиции они оказываются (временно) заодно против всех тех, кто за мир и с той и с другой стороны.

Тоталитаристские стороны остаются врагами (и они обе это понимают, и обе понимают, что обе это понимают), но обе понимают так же, что от них на определённом этапе требуется командная игра. И в этой игре они должны действовать по принципу рука руку моет, чтобы довести всю необходимую им общественность до такого состояния, когда можно будет столкнуть народы во взаимной ненависти.

Чтобы столкнуть общества, нужно, чтобы враг помог создать из него тот образ врага, который от него требуется (причём желательно достаточно реальный, чтобы разоблачители все зубы обломали, пытаясь его развеять). А враг чтобы смог (и захотел) это делать, ему нужно взамен помочь – дать создать из себя тот образ, который нужен ему. И тогда, опираясь на такое положение, одна сторона получит более реальные основания готовиться к войне, а подготовка к войне одной стороны (при грамотной подаче) будет весомым предлогом для другой стороны делать аналогичное. И так поэтапно общества будут приближаться к ней шаг за шагом, пока не будут доведены до нужной кондиции.

Выглядеть весь этот театр, образно говоря, может так. Допустим, живёт себе общество, и никого вроде не трогает, и соседи массовой агрессивностью вроде тоже не особо отличаются (и не собираются), и тут вдруг в нём появляются деятели, которым ну очень нужна оказывается какая-то борьба за что-то. А в обществе этом существует какая-никакая свобода мнений и действий, и каждый может делать, что считает нужным, и особо диктовать другим ничего не может, за счёт чего достигается порядок, при котором тебе другие тебе тоже диктовать особо много ничего не могут. И в соседнем обществе примерно так же (пусть со своими особенностями), но в целом тоже есть какие-то свободы, и у обоих обществ отношения установлены по примерно такому же принципу. И только единственная проблема в том, что существует среди этого многообразия, допустим, контингент (и располагающий, допустим, всё же определённой влиятельностью), которому нужны совсем другие свободы. И они, могут, допустим, повоевать чисто друг с другом (пользуясь теми же свободами), но только без втягивания в это тех, кто не хочет (и под всеобщую их критику), а это совсем не то, что им нужно. Им нужен тотальный контроль над всеми, чтобы, если они решили всех бросить в бой за свои интересы, чтобы ни у кого права возражать не было. Это часть их жизненных принципов, и добиться её реализации для них тоже очень важно.

Тоталитаристам нужна война с размахом, и тотальный контроль за всеми, кого они вопреки их воле хотят отправить умирать за свой личный интерес. И чтобы этого добиться, первое, что им нужно – это создать определённую идеологию, на базе которой начнётся противостояние. Тема должна быть выбрана такая, которая более-менее приемлема данному обществу и менее всего приемлема противнику. Например, если в другой стране не любят ограничения свобод самовыражения, то требовать у себя надо строгих рамок приличий, через которые нельзя переступать, а если наоборот, там больше хотят строгой морали, а здесь больше раскрепощённости, требовать всё большей свободы самовыражения, и двигать в направлении распущенности.

Допустим, для данного общества выбирается тема нудизма, и далее через окно Овертона общество начинают тащить из умеренности в крайность. Создаётся движение нудистов и начинается кампания в защиту их прав. Постепенно из нудизма делают самый оголтелый эксгибиционизм и для «защиты прав» эксгибиционистов начинают делать всё, что во власти инициаторов движения. Проводятся всевозможная пропаганда эксгибиционизма, изо всех рупоров объясняют, что право человека самому решать, как ему одеваться – это, оказывается, очень важно, и что, если человеку хочется ходить голым, это право надо обязательно соблюсти. А иначе общество просто скатится во мрак и разверзнется тоталитарный ад (ну надо же – и как же без этого раньше жили?), но этот вопрос они толком не отвечают, а просто продолжают действовать, как будто вопроса просто нет. И лить свою пропаганду так, чтобы просто заглушить ей такие вопросы и заставить всех просто привыкнуть к убеждению, что только так и правильно, и приучить никогда задаваться такими вопросами.

Движение, называют, допустим «За свободу самовыражения», и далее тоталитаристы развивают пропаганду, что оно – оплот всего светлого на земле, и что без него всему цивилизованному миру конец. И под этим флагом орать как можно громче, что это движение обязательно должно быть распространено на весь мир, и при этом, как могут, показывать, что они готовы к агрессивным действиям. Это такой сигнал к желающим творить аналогичное со стороны другого общества в форме предложения: «А давайте делать мир таким, какой нужен нам?». Намёк понят, вызов принят, и вражеские тоталитаристы принимают подачу. Начинается радикальное движение за противоположные ценности, которое называется, допустим, «Нет распущенности!», в рамках чего только строгие формы приличия и никакой вызывающей одежды. Иначе мир (конечно же) погрузится во мрак. На вопрос, а как же раньше жили, в лучшем случае ответят, что раньше не было «за свободы самовыражения» которое хочет всех сожрать. И под всем эти знаменем обязательно кричать, что их миссия спасти весь мир, и при этом показывать всем, что готовы действовать (и ещё как) агрессивными мерами.

Подача отработана, мяч снова летит по другую сторону сетки, далее ход делает сторона «свобод самовыражения». Они начинают кричать, что их свободам, оказывается угрожают. Угрожает другая сторона, которая хочет погрузить мир во мрак, и лишить людей всех свобод, и построить ад на земле. Так что движение «за свободу» надо укреплять, наращивать, и не стесняться ради этого, «если понадобится», теснить права всех, кто вне движения, потому, что свобода самовыражения – это, оказывается, святое, и единственное, на чём держится всё хорошее и правильное в этом мире, и всё такое.

Тут, конечно, сторонники всего умеренного и разумного в первом обществе скажут: «Ну хорошо. Вы хотите ходить голыми. Это, конечно, ваше право решать, как вам ходить, и никто никому не указ. Но у нас, извините, тоже есть права. Ну не хотим мы, чтобы наши дети развращались. Не хотят наши женщины, чтоб мужчины их заглядывались на чужие прелести. Да не хотим мы, в конечном итоге, ваше хозяйство в поле зрения иметь, когда по улице идём и мороженное едим – отбивает это, аппетит, знаете ли, у некоторых. Ну давайте какой-то компромисс найдём? Давайте мы постараемся уважать ваши права, а вы наши? Давайте у вас будут свои территории для этого вашего самовыражения, а у нас свои для свобод от ваших свобод? Давайте у вас будут свои пляжи, свои парки, там вы будете ходить хоть без кожи. Давайте будут общие территории, где каждый будет ходить, каким хочет, а кто хочет только среди одетых ходить – пусть у нас для этого у нас наши территории будут. Потому, что вы не одни на этой земле живёте, и права одного заканчиваются там, где начинаются права другого. Вот вас сколько? Один процент? Пусть один процент территорий под ваши парки будет. Вас один процент активных и десять за уши притянутых пассивных? Хорошо, пусть будет одиннадцать процентов. Но нас, восемьдесят девять процентов людей, которые тоже хотят, чтобы было так, как нам надо – уважайте, пожалуйста, наши потребности». Но эксгибиционистов такое не устраивает. «Свободный человек должен иметь право ходить, где ему вздумается, а не быть ограниченным в свободе передвижения вашими зонами!» – «Ну вы же не пускаете в свои дома того, кто ведёт себя не так, как вам хотелось, не пускаете на свои дворы, не пускаете в свои клубы – так почему мы не можем иметь территорию, на которой всё было бы так, как нам хотелось?» – «Нет, этого мы понимать не хотим, а вот вы должны понять: всё должно быть так, как надо желающим свободы людям – ходить голыми, где хотят. И за любую критику нудизма должно быть наказание!»

Если начать прессовать тех, кто пытается критиковать эксгибиционизм, это уже не свобода. Свобода – это когда у одного есть право на своё мнение, а у другого на другое. И хочешь развивать идеи нудизма – пожалуйста, развивай, но в пределах свобод, где у каждого есть право критиковать то, что считает неправильным. Все, кого сумеешь убедить – твои (переиграем проценты территорий), но на тех, кто выберет сторону твоего оппонента, ты рот не разевай. Вот только движению «за свободу самовыражения» такая свобода не нужна; им нужна другая «свобода»: любыми путями строить режим, запрещающий критиковать эксгибиционизм в любой форме. Лоббировать законы, убирать несогласных деятелей с занимаемых постов, затыкать всех остальных. И одной из целей этой тактики является заставить народ отупеть до такой степени, когда они уже не соображают определённых вещей. Потому, что, если человек поддерживает движение, которое всё больше и больше прессует свободы людей, и называет при этом его «за свободу», значит, он уже попутал берега. И если политика так устроена, что принять движение могут только те, кто попутали, а тем, кто не примет, места под солнцем не будет, значит, на определённом этапе все оставшиеся и будут тотально попутавшими. А такими управлять очень легко: они постоянно путаются в заявлениях, и не могут без помощи пропаганды увязать концы с концами, и всё время ждут новой порции, которая за них всё разжуёт и в рот положит. И они занимают позицию, до которой сами даже бы и не додумались, если бы за них не решили, что они должны её принять, но твёрдо убеждены, что это их собственное решение и их выбор. И доказать им что-либо крайне трудно. Потому, что они перестают понимать, что такое доказательства; они знают только, что такое ощущение своей правоты, которое закладывается внушением. И этим внушением они пытаются нести вложенные им идеи дальше (с очень эмоциональной нетерпимостью в адрес всех тех, кто не хочет всё принимать внушение за доказательство).

Ответ «борцов с распущенностью» с позиций по ту стороны границы: «Вот видите, что они творят! Видите, какое насилие они в отношении своих устраивают! А что будет с чужими, когда они придут? А они обязательно придут, если окрепнут. Потому, что они не стесняются даже говорить о том, что собираются действовать силой. Или вы не видите, что они собираются с силами? Или вы не слышите, что они на весь орут мир, что собираются всё покрасить в цвета своего движения? Этому надо противостоять! Все срочно в строй, готовимся к войне! И законы антиэксбиционистские принять как можно больше!» И давай свободы народа новыми законами прессовать. Чуть что сказал того, что раньше можно было, а сейчас уже нельзя – сразу наказание. Чуть тело оголил выше дозволенного – сразу собак спускать. А дозволенного всё меньше и меньше. Постепенно, с выдерживанием дозировки, не сразу резко (а то мало ли лодка раскачается сильнее безопасного), но непрерывно и неуклонно. И как только народ чуть-чуть привыкать стал к новым нормам, сразу опять новые, ещё жёстче, и так без конца.

Тут, конечно, сторонники всего разумного и умеренного найдутся и на этой стороне: «Ну а зачем такие крайности? Ну ведь можно же отвечать ассиметрично – у них там тоталитаризм, а нас нет! Мы сохраняем право выбора и свободы, и не позволим никому прийти к нам и насадить своё безумие. И с этой позиции мы можем защищаться. Почему так нельзя ответить? Почему вы отвечаете симметрично – одни в одну крайность движут, значит, мы должны в другую?». А в ответ будут какие угодно меры, кроме адекватных объяснений. И всеми своими действиями система показывает только одно: будет или так, как делается, или никак, и все, кто против того, чтобы было именно так, будут приравнены к сторонникам другой противоположности. Почему? А потому, что тоталитаристам не нужно, чтобы было как-то иначе. Потому, что вся игра для того и ведётся, чтобы на данном периоде было именно так. А иначе не получится ситуацию до нужной кондиции довести. И не получится заставить настолько оробеть и отупеть всех, чтобы погнать потом на войну, и не получится дать противнику отработать свою подачу – а без этого партия может развалиться.

Короче, в одном обществе всё идёт к тому, чтобы «свободу самовыражения всем эксгибиционистам», и никто чтобы не смел даже косо смотреть на это. А кто посмеет – чтобы в тюрьму сразу, за то, что помогает вражескому лагерю свой тоталитаризм продвигать. И чтобы во всех фильмах не менее определённого времени обязательно голый зад во всех ракурсах (и смыслах), и ещё более непотребный перед; кто откажется – пошёл вон из индустрии. Детей чтобы принудительно голыми в школу ходить заставляли, не спрашивая мнения родителей, и учить их доносить на родителей, если те по этому поводу дома на кухне возмущаться будут. Изо всех рупоров кричать о том, что только так можно противостоять тому злу, которое несёт противник, и возражать тоже никому не давать. В другом обществе всё к тому, чтоб никто не обнажал никакие части тела, лицо чтоб тканью закутано было, руки только перчатках, а кто посмеет на улице что-то раскутать – наказание. Бельё чтоб нижнее в три слоя надевали, а кто попадётся на невыполнении нормы – тоже наказание. Кто посмеет что-то сказать против – доносы-пытки. У кого найдут хоть какие-то фильмы-картинки-книги, в которых показывается хоть что-то из запрещённого контента – наказание. За любые тексты и разговоры на близкую к эротической тему – тоже что-то такое, чтоб страшно было. Никаких поцелуев на улице, никаких за ручку держаться – нет распущенности! В половые отношения вступать только с разрешения и под присмотром властей и только избранным. Детей заводить только через искусственное оплодотворение! Никакого полового контакта – половое влечение очень опасно и ведёт к распущенности! Если кто увидит, что какая-то влюблённая парочка в одну постель легла – доносите сразу! И в апофеозе уже закон о принудительным оскоплении для особо нелояльных к системе.

Итак, в принципе, нужные ходы сделаны, нужные фигуры на позиции расставлены. Можно потихоньку начинать войну (с обеих сторон под песню «это враги виноваты!») Не обязательно сразу в полную силу; можно сначала аккуратно (исключительно силами добровольцев). Ну а когда уже они закончатся, эскалация конфликта сама дошатает отношения до нужной кондиции, когда уже можно будет гнать на неё всех, и в отношении не желающих будет всеобщее негодование. В нагрузку к ней можно будет новый уровень репрессивных мер (с каждой стороны), которые оправдываются тем, что идёт война. Ну а в таком режиме уже додавливать тех, кого в предыдущих стадиях не додавили. Кто победит в самой войне не известно, но тоталитаристов уже можно считать победившими. Всех, кто хотели жить как люди, а не как рабы тоталитаристов.