ГАЛЬВАНИЗАЦИЯ ПАДАЛИ: ЧЕМ ПЛАТЯТ САДИСТУ

Если вы пригласите на собеседование пленное украинское существо, и предъявите ему там неопровержимые доказательства, что в прикрываемом им тылу американские «чёрные трансплантологи» потрошили его же собственных детей на органы – я почти уверен, что он скажет: «я не знал». 

Все эти звери, когда их УЖЕ отловили, и обезвредили – вдруг оказываются слепыми, глухими, таёжными, и что не спроси – «нам не сообщали, мы не в курсе, мы не хотели, нас обманули», и вообще мы, мол, хорошие люди, просто попали в сети к обманщикам…

Так вот: не верьте им. Я почти уверен, что почти каждый украинский военнопленный начнёт брезгливо отворачиваться от фотографий расчленённых «миссией Элизабет Дебры» младенцев. И почти каждый вам поклянётся, что не одобряет потрошения детей и раненых сослуживцев на органы. И такие глаза круглые сделает – эх, если бы я заранее знал!

Если бы я заранее знал, что «королева чёрной трансплантологии» Дебра привезла мою страну «мобильные госпитали» для извлечения органов – я бы ух! Если бы я заранее знал, что Бернар-Анри Леви, облизавший Украину визитами – не просто «серый кардинал либерализма» но и открытый сатанист, и везде появляется как предвестник большой крови – я бы ах!

Я почти уверен, что, спасая свою шкуру, пленное украинское существо будет противопоставлять себя потрошению детей и ритуальным убийствам, скальпелю Дебры и кровавому алтарю Бернара.

Но эта попытка сыграть в наивность обманутого – только хитрость украинской зверюги, попавшей в капкан и напуганной возмездием.

Не верьте им: они все всё прекрасно знают.

У меня есть доказательство: МИР СТАЛ ПРОЗРАЧНЫМ!

Это в первую мировую солдатик кайзера имел только строго ограниченный набор газет, и мог быть ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обманут. Это во вторую мировую действовали мощные цензурные фильтры, и много власти могли скрыть.

Но сейчас?!

И я простите – но не могу поверить, что эта жёлто-голубая мразота не знает, чего она с таким упорством отстаивает с оружием в руках. Ведь очевидный факт, ребята: ни одно правительство в мире ничего уже скрыть не может! Всплывает наружу очень много того, чего хотели бы скрыть российские власти. Мир прозрачен, и это факт. Всплывает наружу всё тайное, что связано с американским правительством, с ЕС, вплоть до содержания ноутбука сына американского президента или «борделя педофилов» для американского «глубинного государства». Ежеминутно мир отслеживают миллионы видеокамер, почти каждый человек на Земле стал кинооператором, в соцсетях любая информация разлетается как пожар в сухой степи, мгновенно на весь свет. Секретов в мире больше нет.

Прятаться за то, что «не знали» - слишком уж очевидное враньё. Вы именно за это, подонки, и упираетесь: чтобы ваших детей потрошили для нужд «уважаемых инвесторов», чтобы клоун, вырядившийся гетманом, нюхал близкие к смертельным дозы кокаина, чтобы чёрные секты могли безнаказанно совершать свои ритуальные «заклания» поблизости от древних русских святынь…

+++

Давайте рассмотрим, откуда вся эта падаль возникла в таком количестве? И почему она бегает и больно кусается – ведь падали, вроде как, положено лежать и ждать шакалов?

И это будет печальное путешествие в адские глубины порочной человеческой природы, в тёмную пропасть косматого подсознания, в расторможенное новейшими технологиями древнейшего зоологического изуверства, прятавшегося в спинном мозге…

+++

Однажды я встал перед неожиданной проблемой: как рассказывать о глубинном первородном зле доброму человеку? Добрый человек не поймёт, не поверит, попросту не сумеет в себя вместить. Он в ужасе оттолкнётся не от зла, а от тебя. Он скажет, что ты больной, что ты параноик, что такие ужасы могут быть в голове только у психопата…

-И ты врёшь! – скажет добрый человек – Ты врёшь, того, что ты рассказываешь, не может быть, потому что не может быть никогда!

Особенно эта проблема была актуальная в конце 80-х, начале 90-х, когда все ещё верили: «человек от природы добр». Рассказывая о человеке правду, ты почти гарантированно попал бы в «сталинисты», в алармисты, был бы записан в конспирологи с больной фантазией…

Шли годы. Адские годы. «То, чего не может быть» - стало. «То, чего люди не допустят» - люди не только допустили, но и с восторгом изуверов приветствовали. Розовая сказка о человеке упала в навоз реализма. Рассказывать про метафизическое зло доброму человеку стало полегче: кое в чём он уже и сам убедился.

Смысл разоблачения вовсе не в качестве доказательств. Смысл любого разоблачения – шокировать публику. Если же публика не шокируется, и ей пофиг, то высочайшей уровень доказательства гнуснейшего из преступлений – ничто. Некоторое время и мне (хоть я и пессимист) казалось, что мощнейший вал разоблачений банды Ельцина опрокинет эту нечисть волной народного гнева. Но нет… Разоблачения были неотразимыми, попадали в «яблочко», но так, как пёрышко в камень. Как об стенку горох.

Нечто подобное, только ещё хуже – случается и с разоблачениями украинских и заукраинских сатанистов. Журналисты стараются, один Херш чего стоит. Журналисты подносят под самый нос: вот, смотрите, кому служите! А в ответ тишина.

Потому что они, выблядки, врут, что не знали, кому служат – только когда уже в плену. А на самом деле они не нуждаются в разоблачениях, потому что прекрасно и без Херша знают, кому служат. Больно смотреть, как старается одинокий честный старик, основатель легендарного Pink Floyd Роджер Уотерс, раскладывая события и в хронологическом, и в смысловом порядке, с фактами, данными, со схемами и пунктами…

Если бы мразь не знала про себя, что она мразь – то она бы смутилась, задав себе изумлённый вопрос: «так я мразь, что ли?!». Но в том-то и беда, что мразь выбрала быть мразью уже давно, самодовольно, и всякое подтверждение своей мразотности ловит, как комплимент.

Вот когда вы доказываете, что свинья Залужный – нацист, вы его уязвить хотите? Пристыдить, или что? Он с гордостью носит браслет, на котором гитлеровские свастики, чего нового вы можете сообщить свинье, что свинья сама бы о себе ещё не знала? Ему же ваши упрёки, как комплименты: вот она слава, увидели, оценили, что я нацист и убийца…

+++

В нашем разговоре мы с вами вплотную подошли к антропологической бездне. Это действительно очень страшно – понимать, что почти миллион украинских подонков изо всех сил прикрывает потрошительницу детских телец Элизабет Дебру, вполне осознавая, какому режиму служат, и какому Молоху поклоняются. И хочется нырнуть в спасительную ложь, которую распространяют пленные укры: «мы не знали, не ведали, нас обманули»…

Но вы же понимаете, как и я – они лгунишки. Хотят себя выгородить, только и всего. У них было слишком много и времени, и интернета, чтобы всё узнать. Так что они – вполне законнорожденные дети мирового зла. Из тех, кто шёл охранником в концлагерь, охотно принимая роль услужливой прокладки между «герром комендантом», сверхчеловеком и умерщвляемыми соплеменниками-«недочеловеками».

Такие всегда были – другой вопрос, что их численность катастрофически увеличивается, накреняя цивилизацию до полного опрокидывания.

А что такое «добрый человек»?

Начнём с того, что добрыми не рождаются…

+++

Живёт на свете добрый человек. Он добрый сам по себе – не за деньги, не по долгу службы и не под аплодисменты. А даже и когда наедине с самим собой. Если ему удалось сделать добро – он искренне радуется. Если же случилось что-то дурное – он печалится, даже если и не по его вине произошло. Описать словами гармонию с самим собой, полное совпадение слов и бессловесных чувств/настроений очень трудно. Но многие это просто чувствовали на себе.

Если говорить научным языком, то радость в таком случае – продукт попадания конкретики в схему импринтингов. У человека есть образ «как должно быть». Этот образ оттиском впечатан (отсюда термин «импринтинг») в матрицу оценки. И, подобно тому, как ключ соответствует замку, конкретная ситуация должна вложится в эту матрицу оттисков «правильного». Иногда она вписывается идеально – и тогда следует радость. Иногда со скрежетом – что порождает беспокойство. А если совсем не вписывается, если образ творящегося и должного разошлись кардинально – то возникают гнев, протест, депрессия, отчаяние, тоска и т.п.

Теория оценочной матрицы – раскрывает перед нами бездну ужаса. Мы понимаем, что «сверочный эталон» может быть разным. И – совсем страшно! – теоретически он может быть любым.

Мы с вами начали с «доброго человека», а теперь представим себе противоположный ему полюс: античеловека с обратной (перевёрнутой) матрицей оценки. Такой античеловек испытывает на пределе эмоционального пика «восхищение злом» и упоение садизмом. Если бы таких людей не было среди нас, то термин «садизм» не возник бы из бредней де Сада, или не стал бы таким широко употребимым.

Значит, говоря о садистах – мы знаем, что они есть. Мы их боимся, ненавидим и стремимся искоренить. Проблема, о которой мало кто задумывался – ведь и они чувствуют и делают всё то же самое… То есть боятся, ненавидят и стремятся искоренить тех, кто на них не похож. Пока мы, люди, в большинстве – это не так опасно. Но кто нам гарантировал большинство? Кто сказал, что мы ВСЕГДА будем в большинстве?

Фёдор Михайлович Достоевский, говоря о проблеме садизма в обществе, придал ей (на наш взгляд, безнужно) ЭТНИЧЕСКИЙ характер, и обозначил полюса именами определённых национальностей (что увело вопрос в сторону). О чём Достоевский сам же и сказал в конце цитируемого отрывка, в котором мы заменили этнонимы на алгебраические знаки «Е» и «Р»:

«…сами Е относятся к Р с презрением. Е с Р «есть не захочет, брезгая им, сторонится и ограждается от него сколько может». Р даже не обижаются на это. Но если бы в России было наоборот, т. е. три миллиона Р, а 80 миллионов Е, «ну, во что обратились бы у них Р и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Дали бы им молиться свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до тла, до окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю? Нет-с, уверяю вас, что в России нет предвзятой ненависти к Е, а есть, может быть, несимпатия к нему... но происходит это вовсе не потому, что он Е, а от иных причин, в которых виноват уже не Р, а сам Е».

Мы категорически против рассматривать проблему садизма и «упоения злом», «опьянения кровью» - как этническую! Мы убеждены, что нет добрых или злых народов, а есть добрые и злые люди, ибо Бог дал каждому свободу воли, и «сын за народ не отвечает»[1].

Но в то же время проблема есть. И тут как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Импринтинги у разных людей разные, и нельзя сводить всё к желудку, к деньгам, к выгоде. Один человек своих денег приплатит, чтобы помочь ближнему избежать беды. А другой тоже из своих заплатит (и щедро) – чтобы зло свершилось, чтобы совершенно иррационально, ни для какой выгоды, а из одной лишь чувственности упиваться чужой болью и бедой, муками и пытками. Оба, как видите, никакой финансовой выгоды не имеют, оба жертвенные натуры – НО В КАКУЮ СТОРОНУ ЖЕРТВЕННЫЕ?!

Ведь добровольные пожертвования (за которыми не стоит никакой личной выгоды – лишь личный выбор) есть не только в храме добра, но и в храме зла.

В большинстве случаев «сдирания кожи» человеком с человека в истории речь шла не о прибыли, а именно о садистском наслаждении, которое для античеловека «само себе прибыль», без доплат. Это не работа, которую садист делает за деньги (и мечтает, чтобы скорее уже кончился рабочий день), а удовольствие, за допуск к которому садист всё своё отдать готов…

Если таких людей мало – то их отлавливают и карают. Но что будет, если их число начнёт расти, их доля будет умножаться, потому что «печатный станок» воспитательных импринтингов «всего лишь навсего» сменил схему оттиска? «Всякому человеку неприятно делать зло» - говорят романтики, и напрочь забывают о садистах, у которых в диагнозе записано: «а этим приятно».

+++

Но с Вами взяли лишь полюса, две крайности: доброго человека «высокой пробы» и садиста, на котором клейма негде ставить. Разумеется, в жизни мало и тех, и других, как и вообще в жизни мало крайних случаев любого явления. Основной массив жизни состоит из гибридных и промежуточных смесей. Кстати, корыстные («рациональные», «ради денег») преступники – как раз и есть промежуточный тип[2].

И вот возникает такой вопрос: если бесноватый, одержимый садизмом, получающий оргазм, вымазавшись в крови, изувер живёт в обществе, в котором «так не принято» - что он будет делать?

Одно из двух: или проявит себя, или не проявит. Проявит – сядет, и надолго, если не совсем к стенке. Такие среди садистов тоже есть, но есть и те, у кого инстинкт самосохранения не заблокирован. И в процессе выживания садист понимает, что нужно притворяться, прятаться, играть роль, мимикрировать под порядочного.

И вот тут законспирированному садисту на помощь приходит НОМИНАЛИЗМ. В самом деле, задумайтесь: разве обязательно верить в то, что говоришь или изображаешь?

Вокруг тебя добрые (хотя бы относительно) люди. Для тебя они опасны. Если рассказать им честно, на что ты ночами сладострастно онанируешь – они отшатнутся от тебя, и даже пристрелить могут. И садист, приспосабливаясь к окружающей среде, начинает врать. Он начинает врать, что верен делу социализма, что знамя Ленина для него священно. Или что демократия и многопартийность – оплот человечности и добродетели, свобода слова и мнений – сакральны, неукоснительная законность – его высший идеал. Он врёт, что его мечта – делать добрые дела, служить людям, оправдать доверие избирателей или партийной ячейки, вручившей ему партбилет.

Между прочим, если бы речь шла о нормальном (с нашей точки зрения) человеке, то ничего из этого враньём бы не было. Нормальный человек говорит всё это вовсе не потому, что это коварная выдумка затаившегося в засаде хищника, а просто потому, что именно так он и думает, и чувствует. Быть верным высшим идеалам – в чём это противоречит добронравию или Разуму?

Враньём всё это становится только тогда, когда это говорит садист, чувствующий совсем иное и иначе. Ни реальный коммунизм, ни реальная демократия (будь они реальны – они бы слились до неразличимости) садисту не нужны, как не нужна (и скучна, и омерзительна) развратнику монастырская благопристойность. А потому всё это возвышенное (в одних обществах именуемое «коммунизмом», в других «демократией», отличаясь лишь именем), у садистов из реальности становится номинальным.

И процесс идёт в очевидную сторону: общество того или иного типа оказывается всё более и более номинальным, и всё менее и менее реально соответствует своему имени и связанному с этим именем свойствами, качествами.

Латентный садист не хочет того, о чём привык болтать с утра до ночи. Он умудряется в реальности люто ненавидеть то, чему номинально служит (и весьма задолбался собственным двуличием). Латентный садист – это волк в овечьей шкуре, которая очень надоела волку: в ней душно, от неё неприятные запахи, она колется и вызывает аллергию…

А потому, попав в руки номиналистов, по сути, оборотней – всякая цивилизационная система, замешанная на дрожжах добра, разматывается и идёт вразнос. Она становится не нужна тем, для кого создана, и в первую очередь – собственным служителям. Словно книга, которую обожал читать дед, но которая невыносимо скучна для внука. Но какое-то время внук будет изображать почтение к книге – из уважения к деду.

В обветшалом муляже «системной деятельности» всё больше прорех внесистемной активности. Гнилое папье-маше имитации добра отваливается, под ним – нечто совсем другое.

У садиста нет иного наслаждения, иного оргазма – кроме абсолютного зла. И бесноватый садист идёт к этому абсолютному злу, по пути опрокидывая маскировочные симулякры своей «якобы-невинности». А вот когда садиста поймали «другие люди», он попал в иную среду, где садизм не поощряется, как у него дома – он эти маскировочные симулякры начинает обратно устанавливать. Они его прятали раньше, думает, что и теперь они его спасут.

-Я ж нормальный мужик, такой, как вы! Англосаксы потрошат детей на органы? Не, я против! Как так можно?! Взять сиротку и печень ей вырезать для богатого пидора – нет, я против…

-Ты против, ублюдок? Ты уже больше года гниёшь в окопе, чтобы ЭТО БЫЛО! Ты уже больше года, мразь, служишь охранником у чёрных трансплантологов, охраняешь двери в их операционные – а теперь врёшь, будто дальше дверей не заходил?! Это как же надо хотеть «чёрных месс» в своём городе, чтобы так упорно за них сражаться!

+++

Бесноватому нравится зло. И ему не нравится добро. А когда он (в плену) врёт, что это не так – то просто притворяется. Бесноватый очень боится, что зло выгонят из его города. Он очень боится возвращения добра с её старомодной моралью и занудной ответственностью.

Бесноватый выродок окунается в кровь и кончает себе в армейские штаны с широко раздутыми от наслаждения ноздрями. Мысль о том, что и его могут убить – только обостряет возбуждение. Ну что ж? Это плата. Плата садисту за возможность раскрыть своё тёмное нутро, насладится трупами и разрушениями, застенками и котлованами, полными трупов.

Садист всё просчитал, и принял риск как приемлемый.

К тому же у него есть «секретное оружие»: в случае попадания в плен к русским врать, что он «нормальный мужик» и был «обманут». Русских никто не боится – они рохли. Ни дедушка-бандеровец подонка не боялся, ни сам подонок.

-Попадусь – отболтаюсь! Скажу – принуждали…

И где-то там, посреди этой схемы, сплетающей иррациональный садизм и дьявольскую хитрость, находится точка невозврата: достигая её, человекообразное уже никогда не сможет стать человеком.

Ал. Берберов, обозреватель ЭиМ

[1] Мало кто задумывается, что нацизм, причём в самых худших и омерзительных его проявлениях, вырос прямо и неопровержимо из попытки материалиста ответить на вопрос, почему один человек от вида зверств испытывает доходящее до рвоты отвращение, а другой – доходящее до оргазма наслаждение? Поскольку фактор религии материалист для себя изначально отверг, и «различением духов, от кого они» - принципиально не занимается, то он и приходит к выводу, что садисты есть продукт плоти, крови, генетики, биологических процессов, этнической (родовой) принадлежности.

Отсюда и нацистская «евгеника», созданная агрономами (вся верхушка SS начиная с Гиммлера, была дипломированными агрономами), и концлагеря, и «окончательные решения» по народам, признанным «дегенеративными», «носителями худших качеств».

Есть, мол, арийцы – и у них честность, таланты, доброта в крови. А есть семиты – носители тёмных кровей, биологическая порча породы. И методом отбора, привычного агрономам при возне с сортами брюквы, надо худое семя изъять, доброе размножить, всю Землю чистопородным скотом заселить, «тут-то и жизнь хорошая начнётся»…

В итоге «чистопородные» бьют все рекорды зверств по отношению к «порочным» - они ж чистопородные, им всё разрешено. Как говорил об этом Буш-младший (имеющий медицинскую справку о дебильности) – «хорошим парням можно делать всё, они же хорошие парни».

Смешно? Совсем нет. Реки крови пролились из-за этой глупой «шутки»…

[2] Зло в чистом виде, даром или тем более с ущербом для себя – корыстному уголовнику не нужно. Как средство он может использовать зло, но в списке его целей зло отсутствует.

«Вот наворую денег» - мечтает он – «куплю себе виллу на экваториальном море, и буду там жить тихо, мирно, улыбчиво, мухи не обижу: богатому зачем мух обижать?!».

Потому и важно отличать корыстных злодеев от бесноватых, для которых зло является самоцелью, а садизм – одержимостью. Последние последни во всех смыслах: самые страшные, самые недоговороспособные, самые конченные и «отмороженные» и т.п. Если корыстные («воры в законе») где-то остановятся, то бесноватые («беспредельщики») – могут быть, как бешеные собаки, остановлены только пулей.