Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши сталинисты?

    Как и многие другие масштабные явления, сталинизм – это эклектика. Т.е. сбор разных взглядов, пониманий и мотиваций, подведённых под единое знамя. В данной статье попробую перечислить наиболее интересные составляющие, придающие этому движению характерные черты, из-за которых общение с ним становится таким специфическим, а существование его практически вечным.

Есть такая категория людей, называющаяся «хорошо там, где нас нет». Они отличаются тенденцией обращать внимание только на проблемы, в которые утыкаются. Вот создаёт жизнь им таковые – они обращают на них внимание, а если не создаёт (или создаёт, но не им), то не обращают.

Зачем им высматривать что-то там, откуда их ничто не трогает? Вот когда тыкнет их жизнь в проблемы, которые проявились там, где они находятся, тогда они начинают озираться по сторонам, в поисках места, где таких проблем нет. Найдут – говорят: «О, вот там хорошо, а нам не повезло!». О том, что там могут быть другие проблемы, которых нет здесь, они не задумываются – об этом они будут думать, если туда переберутся, и там уже во что-то уткнутся. По-другому не умеют.

Аналогично этому есть и модификация такого контингента, называемая «Хорошо было тогда, когда нас не было!». А поскольку в разные времена были разные проблемы, и относительно практически любой можно всегда найти время, когда её не было, у некоторых наших граждан таковым временем оказывается эпоха культа личности. Итак, встречайте: первая составляющая эклектики, ностальгирующей по временам, когда не было проблем современного капитализма. Никаких других проблем, которых сейчас нет, оказывается, не было (по крайней мере, они их не видят).

Власть таких людей, в принципе, любит – ими легко управлять: чем меньше человек всматривается в суть вещей, тем легче ему создать видимость того, чего нужно (ну или невидимость того, чего не нужно). И таких она старается всячески разводить (и в том, и в другом смысле), а свято место пусто не бывает: где есть желающие пообманываться, найдутся желающие и пообманывать. И благодаря таким иногда действительно начинаются проблемы, про которые действительно можно называть «хорошо там, где таких людей нет».

Подход «Хорошо там, где нас нет» обычно идёт рука об руку с тенденцией понимать дело исключительно в рамках одной простой дилеммы: «Если не одно, то другое – третьего не дано». Третий вариант для них – это слишком сложно. Если ты критикуешь одних – значит, ты за других. Если критикуешь других, значит, должен быть за первых. Такого, чтобы и первые чем-то не устраивали, и вторые, и оба настолько, что хотелось искать что-то третье – это тема не для них. Они любят, чтобы или безоговорочно за одно, или так же за второе – так им проще.

По этому принципу строится мышление таких людей по вопросу «ты за то, как было раньше, или за то, как сейчас?». И вот те, кто видят в основном только те проблемы, которых не было, а теперь появились, а те, которых нет, но были – не видит, вот они больше склонны выступать за то, как было раньше. Поэтому у них получается, что если сейчас мы видим вокруг себя много несправедливости, значит, раньше её не было. Почему так – ну раньше ведь было не так, как сейчас! А такого, чтоб сейчас свои проблемы, а тогда свои – быть не могло, потому, что это слишком сложно. А сложностей мы не любим – нам подай, чтобы просто и понятно было. И плевать, как там в реальности было – главное, что нам было удобно.

Лучше всего у тех, у кого раньше и трава зеленее была и вода мокрее, естественно, было тогда, когда была самая активная фаза того, что было «раньше» (т.е. эпоха Сталина). Так что ещё один фактор сталинизма – те, кто за «жить было лучше, жить было веселей».

Власть их всех, в принципе, любит – и тех, кто за «раньше» и тех, кто за «сейчас», главное, чтобы продолжали мыслить в пределах той простой дилеммы, а то ими сложнее управлять будет. А так, в принципе, пусть возмущаются, если в пределах допустимого.

Далее идёт категория «не любим самостоятельность». Это контингент, который предпочитает всегда иметь над собой того, кто ответствен за их судьбу. Так гораздо легче жить: если чего не так пойдёт в жизни, то ты вроде как и не виноват. Что-то вроде психологии ребёнка: с одной стороны, вроде круто быть взрослым и самостоятельным, а с другой, хорошо, когда рядом есть взрослые, которые всегда тебе и шнурки завяжут, и сопли подопрут, и сказку на ночь расскажут. Попробуй дать меленьким детям свободу взрослой жизни вместе со всем грузом ответственности за неприготовленный обед, не купленные продукты и неоплаченные счета, и большинство из них захотят вернуться к прежнему режиму.

Аналогичным образом бывает и в политике, где безответственность простого человека за судьбу общества аналогична безответственности маленького ребёнка за хозяйство большого дома. Многие любят, когда кто-то за них всё думает и всё за них решает. И чем больше за них решают, тем проще им жить.

Психология ребёнка отличается соответствующей простотой подходов к решению вопросов. Когда дети между собой спорят, кто сильнее: годзила, или супермен, главным критерием будет, что сказал свой папа. И не важно, что кому-то сказал какой-то чужой дядя; который тоже состоявшийся папа, и какие приведены им аргументы. Главное, что сказал свой папа, потому, что это папа – свой. И когда это действительно свой любимый папа, это положение даёт высшую категорию уверенности, перед которой все остальные аргументы отметаются, не разбираясь. Уровень диалектики соответствующий: главный аргумент – обзывательства.

Создавай культ великого отца (всего народа, а лучше сразу нескольких), и все, кто на него поведётся, станут толпой, которая не любит думать, что политически правильно, а что нет, а смотрит только тебе в рот и ждёт твоего вердикта по любому идеологическому вопросу. И после того, как суждение будет вынесено, их мнение станет принципиальным.

Короче, третья категория верных сторонников отца народов – это люди, которые доказывают, что над всеми нужна сильная рука. Отличительные приметы: голословны, безответственны, но принципиально непоколебимы. Власть таких любит – как можно не любить детей? И ну и что, что не все они послушны, зато, если надо, то в пропагандистской войне из них можно сделать верное подспорье.

Четвёртая составляющая называется «хочу гордиться». Не «Я проанализировал, беспристрастно взвесил, и пришёл к выводу, что стоит гордиться» – то совсем другой уровень диалектики, а «Хочу гордиться, и подайте мне такую историю, которой можно только гордиться, и заткните всех, кто попытается это оспаривать!». Все соображения, которые под это подходят, мы встречаем на ура; ото всего, что не нравится – отворачиваемся. От чего не отвернуться – тому не верим, а что выгодно, принимаем без проверки. Ну и коли уж гордиться страной, то гордиться и её главнокомандующим, а то как же можно гордиться плаванием корабля, не гордясь тем, кто был у его руля? Так что, гордимся Сталиным на этом основании, и точка.

Вообще, такой подход сам по себе и не так опасен, если история действительно соответствует желаемым запросам (в меру того, насколько соответствует). Но если кое в чём не соответствует, но у кого-то есть очень принципиальное желание видеть дело наоборот, тогда начинаются проблемы.

Нет, сама сила уверенности в своей правоте от этого не страдает. Она часто даже наоборот, становится ещё больше (в силу той закономерности, что чем меньше люди знают, тем увереннее выступают). Просто сама специфика разговора с таким человеком становится другой. Конструктивных доводов у таких обычно не бывает (а откуда?), поэтому они их, естественно, и не ценят. Они формируют менталитет, согласно которому главное не доказательство, а вера в свою правоту. Чем сильнее вера, там очевиднее правота, и с этой позиции прут на оппонента. Поэтому закономерно оказывается, что ты ему ты ему доводы, на которые нечего возразить, а он тебе выводы, которые в обход твоих рассуждений ты должен принять. И ты ему вопросы, ставящие его в тупик, а он в ответ оскорбления-угрозы-обвинения (самые что ни на есть искренние). Ведь убеждать в своей правоте для него означает не доказывать, а индуцировать голову оппонента своим подходом. А неудача в этом на его языке называется «…потому, что таким, как ты, бесполезно что-либо объяснять».

Любитель гордиться, конечно, может начитаться специальной литературы (написанной специально для того, чтобы укреплять его уверенность), и отворачиваться от литературы, ставящую их под сомнение. И быть набитым кучей однобоко подобранных аргументов. Но глобально это ничего не изменит: он будет вываливать свой контент, пока его не уткнут в вопросы, на которые у него нет ответов. И тогда он сорвётся, и перейдёт на эмоции.

Будучи наученным жизнью, что в обычном режиме он адекватному и принципиальному оппоненту ничего не докажет, он просто приходит, озвучивает свои голословные заявления, брызгает слюной по поводу несогласия, ставит плюсы под брызгами своих единомышленников, и уходит. И кусает локти по режиму, который затыкал бы принципиальных оппонентов принудительно, поэтому хозяин такого режима для них – икона, на которую они готовы чуть ли не молиться. И потому сталинский тоталитарный режим для них – просто идеал, который они просто спят и видят, чтобы он вернулся.

Власть таких любит: у них можно отжимать реальные права и свободы, и оставлять одну гордость за свою историю, и им ничего больше для счастья и не нужно оказывается. А если что, то они сами же и готовы поддерживать репрессии – вот такой фокус получается. А если ещё и история была такая, которая их обманывала, то и их обманывать будет легко до неинтересного.

Пятая категория заимствует арсенал предыдущей, но бывает не так проста. Люди в неё входят разные, как простые, так и весьма хитрые. Всё их кредо можно выразить фразой: «Было ваше, стало наше», страну свою они любят иметь не иначе, чем в статусе «Империя» (страна, имеющая колонии), а все порядки в них должны зависеть от воли их народа. И все остальные чтобы их страну чтоб не только уважали, но и обязательно боялись (называется доминировать).

И поскольку так уж получилось, что после победы СССР во 2МВ в Европе появилось много социалистических режимов, а после его развала они все почему-то весь социализм у себя посворачивали, уместна версия, что режимы эти нужны были не столько им, сколько самому СССР. И вот в этом проявлении воли своей страны, которое любители доминировать видели в позиции «У вас теперь будет не так, как считаете правильным вы, а так, как считаем мы!», и есть основная составляющая их фана и гордости. Всё остальное для них – постольку, поскольку, потому, что чужую волю они не уважают, и не интересны им, соответственно, и чужие права со свободами. И вот всё это счастье они получили не при Хрущёве, и не при Брежневе, а при Сталине, поэтому он у них и кумир.

Люди они обычно достаточно прямые в своём волюнтаризме, но как только начинаются вопросы типа «А почему вам должно быть можно в отношении других то, чего в отношении себя другим вы бы не позволили?», они начинают вертеться, и чувствовать себя очень неудобно. Такие вопросы они не любят, и самым лучшим аргументом против них находят репрессивное меры. Поэтому «сильная власть», которая должна запретить такие вопросы задавать (чтоб боялись) – у них неотъемлемое требование к своему режиму.

Любители доминировать (во всём мире) обычно любят называть всё по-своему (любые свои вооружённые силы – оборона, любое своё вторжение куда-то – освобождение, и т.п.), вот и гордость свою некоторые из них любят объяснять по-другому: они гордятся, не тем, что получили, а тем, как воевали. И вот в отношении этого «как» они требуют подачи истории такой, которая нужна, чтобы выдержать всю эту нагрузку их дополнительной гордостью. В этом они очень хорошо спеваются с «хочу гордиться», и все вместе напирают на тех, кто не хочет проникаться их идеологией.

Власть таких любит (если имперского духа власть) – в любых делах империалистического толка они главная опора в её деятельности.

Шестая категория ещё хлеще. Она называется «любим стучать». Эти прекрасно понимают, на чём стояла система в годы застоя и как в ней можно было жить. Слово «стукач» в их случае означает не просто информатор – это ещё и фабрикатор, передёргивальщик, клеветник.

Кому-то украсть не дают, кому-то в домогательствах отказывают, кому-то чужая жилплощадь нужна. Кто-то на чужую должность метит, а кто-то таланту чужому завидует. А кто-то просто не может жить без злобы в адрес окружающих и постоянно кого-то ненавидит, и всё время ему кому-то надо отомстить и кому-то жизнь осложнить. Возможность всё это решить даёт режим, в котором при помощи доносов можно расправляться с неугодными.

Вообще, так уж устроены многие люди, что каждый из них хочет от общества такого режима, при котором хорошо бы было в первую очередь таким, как они. Кто сильнее всех – за режим, в котором всё решалось бы силой. Кто умнее всех, за режим, в котором последнее слово было за теми, чьи хитрости никто не переплюнет. Кому дан талант, хочет, чтобы везде была в первую очередь дорога талантливым, а все остальные аплодировали и расступались. Кто всех трудолюбивее, хочет, чтобы кто всех перезадротит, у того больше всех в закромах и оставалось. Ну а кому ничего не дано, хотят, чтобы всем тупо поровну было и никаких исключений. А вот те, кому ещё и совести не дано, могут позволить себе такие вещи, которые другие себе не позволяют. И им нужен режим, который даст максимально полно реализовать это преимущество. Для стукачей этот режим называется «Верните Сталина!».

Власть к ним относится так: вы делайте своё дело, а мы решим, каким делам ход дать.

Седьмую породу я даже не знаю, как назвать. Говорят, был такой эксперимент: в клетку с обезьянами на подставке ставился банан, а пол был металлический, и, если какая-либо обезьяна брала его, всех остальных нехило так било током. Когда обезьяны просекли взаимосвязь, то, как только кто-то тянулся к банану, все сразу набрасывались на него и дружно били. Потом ток отключили, но банан уже всё равно никто не трогал. Затем по одному начали менять обезьян. И новенькая, будучи не в курсе заведённых порядков, первым делом тянулась к банану, но тут же огребала по полной. А обезьян продолжали менять, пока в клетке больше не осталось ни одной битой током обезьяны. А тянущихся к банану всё равно продолжали лупить…

Схожее явление иногда встречается и мне в человеческом обществе. Уже почти никого не осталось в живых из тех, кого били террором за любые попытки мыслить вопреки сталинской системе. Но их потомки/последователи по-прежнему готовы наброситься на всякого, кто приводит доводы, на которые им нечего ответить, кроме оскорблений, угроз и обвинений. Данное сравнение относится исключительно к тем, кто первый мне хамил и собирается это делать впредь. Ко всем остальным не относится – каждый человек имеет право на своё мнение, и право его доказывать разумными способами.

Ну а что касается власти, то она таких, не то, чтобы любит (не всегда их фанатизм повёрнут в нужном направлении), но хороший игрок должен уметь сыграть любой картой, так, что тут, как в анекдоте: «Не образован, трудно поддаётся обучению, но устойчив во взглядах и способен их отстаивать – подходит…».

Таковы некоторые типы сталинистов, с которыми приходится иметь дело. Об остальных напишу позже в этом сборнике.