Насколько можно доверять документам?

    Как постоянно повторяют мои оппоненты, свои утверждения они строят исключительно на документах. При этом документы для них – это такие бумаги, в отношении которых можно задаваться вопросом, являются ли они подлинными, но никогда не нужно спрашивать, а всегда ли в подлинном документе пишется правда? Потому, что не подвергать сомнению правдивость документа, составленного их единомышленниками, для них дело принципа. В данной статья я хочу пояснить своё отношение к такому подходу.

Начать я бы хотел с вопроса, а правда ли говорят, что в сталинское время при допросах иногда применялись пытки? Я не говорю, что пытки были всегда, постоянно и в качестве обязательной процедуры на каждом допросе. Я спрашиваю, были ли вообще, хоть иногда, где-нибудь? Потому как тема пыток – штука тонкая, и кто хочет соображать, сообразит, а кто не хочет, найдёт кучу предлогов для того, чтобы отвернуться от неудобных вопросов.

Например, допрашиваемому можно сказать, что если он не подпишет признание, то завтра арестуют и будут пытать его жену, но на самом деле ни за чьей женой никто не поедет, а будут пытать ту, которую уже забрали по другому делу. Но человек-то будет думать, что кричит его жена, и это для кого-то может оказаться ещё тяжелее, чем если бы пытали его самого. И тогда на языке противников пыток это будет называться «изощрённые методы», а на языке сторонников «Ну его же по факту не пытали, и жену по факту не трогали, ну пустые разговоры ни о чём!». А ещё можно в какой-то период поприменять пытки так активно, что подавляющее большинство будет знать, что шанса на допросе нет, а когда уже все будут в страхе жить, одного ареста уже будет достаточно, чтобы все «признавались», не доводя даже до них. Но только это будет работать потому, что все будут знать, что они всё равно «признаются», а если бы угрозы пыток не было, то не было бы и признаний. И тогда на языке противников пыток это будет называться «тотальный террор», а на языке сторонников «Какие пытки? Один на тысячу? Ну не существенно…». Так что сообразительность тут у всех по-разному срабатывает, и все очень умные, и развивать мысль в выгодную для себя сторону очень хорошо умеют, а в невыгодную не соображать предлоги тоже всегда найдут. Поэтому я задаю простой вопрос: правда ли, что пытки иногда были, и всё, а всё остальное можно обсуждать отдельно.

Для тех, кто признает, что всё же пытки иногда были, следующий вопрос будет такой: много ли вы можете привести документов приговоров, в которых указывалось бы, что признание вины было выбито при помощи пыток? Потому, что пытки – это, знаете ли, такая вещь, что если виноватый по-хорошему никак не хочет признаваться, то его мучают, и тогда он и признаётся в том, чего иначе никак не добиться. Но если вдруг пытать будут невиновного, то он может оговорить себя, только чтобы прекратить мучения. И потому признания, полученные в результате пыток, говорят не о доказательстве вине обвиняемого, а о том, что признание вины получено независимо от вины. Возникает вопрос: игнорированию этого момента могут быть оправдания, или это неадекватность на уровне средневекового мракобесия? А то рассчитано (получится) это на людей, сознание которых находится на соответствующем уровне. И если это вдруг так, и делопроизводство находилось именно в таком режиме, это будет означать соответствующее состояние всех причастных к нему лиц. И если вся система не изъявляла никакого беспокойства по этому поводу, говорить о том, что вся она находилась на таком уровне, и все её документы, соответственно – это документы, составленные такой системой.

Поэтому всё упирается в вопрос: сколько защитники этой системы могут предоставить документов с такими уточнениями? Потому, что если таких случаев было бы на всю страну (допустим), сто, а документов найдётся всего пятьдесят, то получится, что речь идёт о системе, которая не уважает истину на пятьдесят процентов. А если не сто, а сто тысяч, а документов всего тысяча, то речь идёт о сокрытии проблемы в сто раз. А если всего один документ, то в сто тысяч раз. Так вот сколько конкретно задокументированных случаев применения пыток вы можете привести: много, мало, или ни одного?

Если с задокументированными случаями пыток окажется туговато, то далее вопрос встанет так: а как в таком случае считать служащих такой системы добросовестными и адекватными? Как после этого доверять правдивости составленных ими документов? За кого держат людей, которым предлагает безоговорочно верить каждой, написанной в них букве?

За сим с официальной частью вопросов всё, и пока мои оппоненты готовят ответ, я предлагаю моим единомышленникам проверить, правильно ли все уловили взаимосвязь между понятиями «пытки» и «средневековый фанатизм».

Что такое психология средневекового фанатика? Это психология упёртого противника логики. Т.е. там, где адекватный человек превыше всего ставит здравомыслие; фанатик превыше всего ставит документ. Например, что происходит, когда весь мир верит, что всё вертится вокруг Земли, и вдруг появляется кто-то заявляющий, что она сама вертится? Ему сразу противопоставляют документ (т.е. бумагу, претендующую на то, что на ней засвидетельствована истина в последней инстанции): «Вот Священное Писание – там сказано, что Иисус приказал остановиться Солнцу, а не Земле, а значит, вертится всё же Солнце, а не Земля!». Всё, других доказательств не надо – нужное положение доказывается постулатами, истинность постулата принимается без доказательств.

Что будет, если возразить: «А вот все расчёты, доказывающие, что вертится всё же Земля»? Будет ответ: «А зачем нам твои расчёты, когда в священном документе написано то, из чего следует, что они заведомо неправильные?». Так что это один из трёх основных доводов всех фанатиков. Первый «Все это признают», второй: «Так говорят авторитетные специалисты», третий: «Вот тебе документ». Других аргументов классическому фанатику не нужно – эти три для него самодостаточны.

Кто такие эти «все» – сплошь толпа людей, ни у кого из которой нет ни одного конструктивного довода. Кто такие эти авторитеты – это люди, которые авторитетны исключительно для этой толпы. Какие документы – те, в отношении которых эта толпа и авторитеты не могут представить, чтобы там могла быть написана неправда, что является для них достаточным основанием исключать такую версию.

Какие будут аргументы, если спрашивать с них их документов правдивость вне их правил? Оскорбления, обвинения, угрозы. Как используются оскорбления – я объяснил в статье Почему живущие по лжи не могут не хамить. Что такое обвинение для фанатика – это такие выпады в адрес противника, правдивость которых измеряется не доказательствами, а громкостью заявления и решительностью настроя расправиться с противником. Ну а что есть угроза – это запугивание противника такими преследованиями, в которых обвиняемых слушать не будут; будут обвинять по своим правилам и слышать только себя.

Поскольку суды фанатиков не способны убедить никого, кроме них самих, им нужно дополнительное средство убеждения в правоте своих решений. Таковым может быть только признание обвиняемого его вины. А как его получить, если их доводы бессильны его в чём-либо убедить? А вот для этого и нужны пытки, которыми из него будут это признание выбивать, пока не сломается. Ну или, как вариант, под угрозой которых он сразу капитулирует, и подпишет «Признаюсь, каюсь и отрекаюсь. Извините, был не прав, больше не повторится…». Вот такое признание считается у фанатиков высшей формой доказательства. И если они искренне верят в свою правоту, то ничего неправильного в пытках они видеть и не могут. И потому их неэффективно тыкать их носом в факт, что режимом используются пытки – они скажут: «Да, а что такого? Только так и нужно, а без этого никак – цель оправдывает средства!».

Поскольку практика борьбы с идейным противником называется терроризмом, то психология такого фанатика по сути является психологией террориста, только не всегда отдающего себе отчёт в том, чем он на самом деле занимается. И необходимым условием для счастья таких элементов является стоящая за ними репрессивная машина, атрибутами который выступают неадекватные судилища и узаконенные пытки. А если существующий режим таковую не предоставляют, они кусают локти от бессилия, и сыплют оскорбления и обвинения, которые оказываются в таком положении такими же бессильными, как укусы змеи, у которой удалили жало.

Всё, что нужно фанатику – это признание обвиняемого, которое он сам подпишет. И когда ему будет вынесен приговор на основе такого признания – он станет для фанатика истиной в последней инстанции. Вот за это он ставит документ выше логики: потому, что логика будет задавать вопросы, а правда ли то, что в нём написано; бумага ничего спрашивать не будет. На бумаге можно написать, что угодно – бумага всё стерпит. За это для него она и имеет статус святости – надёжное, проверенное средство.

Власть, способную «железным кулаком» творить то, что нужно фанатику, он называет «сильная власть». На портрет такой власти он готов молиться, как на икону. Ну а лично мне непонятно, почему я обязан слепо доверять документам, составленными такими властями? Причём, не только приговорам, но и самой статистике на основе оных. А то знаете ли, есть такое явление, как двойная бухгалтерия, когда по документам официально идёт одно, а в реале совсем другое оказывается, и вот вопрос возникает: а не могло ли местами такое быть, что для истории одни цифры, а для внутреннего пользования другие?

Кому не понравилась статья, ни в коем случае не читайте другие из этого сборника - не понравятся ещё больше.