Кому нужен тоталитаризм?

1. Что такое тоталитаризм?

Что есть тоталитаризм? Это явление, когда государство вмешивается во все дела граждан, и жёстко диктует им в каждой сфере жизни, что можно и что нельзя. Верить или не верить в Бога, позитивно или негативно относиться к тем или иным явлениям, писать правой рукой или левой. Какую носить одежду, какие можно причёски, какие татуировки. Какие продукты можно употреблять, куда можно ходить, куда нельзя, с кем можно разговаривать, с кем нет. В какие страны ездить можно, в какие нельзя (а точнее, кому вообще можно куда-то выезжать, а кому никуда). Можно ли употреблять табак и алкоголь, можно ли играть в азартные игры (и в какие вообще можно играть). Как воспитывать детей и кому вообще это делать.

Какую слушать музыку, каких композиторов можно упоминать, какие вообще можно иметь музыкальные инструменты. Какие можно картины на стены, какие художники разрешены (какие изображения, какие фотки можно хранить) Какую литературу можно читать, что писать, а про какую лучше и не спрашивать. В каких областях научные открытия можно, в каких нельзя. Что должно быть написано в учебниках. И какие сексуальные отношения можно, какие нельзя (ну или наоборот – какие кто обязан и без вариантов). Ну и конечно же, какие вещи можно говорить, какие нельзя – всё строго регламентируется.

О чём можно не говорить, о чём нельзя (и о чём нельзя не говорить – ну то есть обязан регулярно что-то прославлять). О чьих нарушениях запретов нельзя не сообщать. И само собой, заперт на критику властей, государственной идеологии, и вообще всего, чем государство хотело бы гордиться.

Даже за небольшие нарушения в тоталитарных режимах могут быть серьёзные наказания. За всеми постоянно следят со всех сторон, фиксируют каждое движение, заставляют спрашивать разрешение на каждый шаг. Каждого (под любыми предлогами) проверяют, суют нос в чужие переписки, иного подконтрольного готовы до гола раздевать, чтобы обыскать на предмет чего угодно из запрещённого контента – всё это типичные составляющие тоталитаризма. Чем больше их в системе общества, тем конкретнее о нём можно говорить, как о тоталитарном.

2. Зачем нужен тоталитаризм?

Зачем нужен тоталитаризм? Тут лично я вижу только два варианта. Первый – государству «достались» совсем не сознательные граждане, которые ничего не понимают, ничего не слушают, не чувствуют никакой ответственности ни за одно своё действие, и которым только дай чуть послабление, так они всё расшатают и развалят, и всё общество сразу коллапсирует. И, как психов в больнице держат в смирительных рубашках, так и их приходится держать в узде при помощи таких вот мер. Второй вариант – с людьми всё нормально; просто их хотят использовать как рабов. Только рабов держат в кандалах, а народ в кандалы заковывать не выгодно и нереально. И вот и приходится использовать всякие ухищрения, чтобы заставить их работать, как рабов (или почти, как рабов), а чтоб верили все (ну или максимально многие), что они сами так хотят. А для реализации второго варианта нужны всякие методики и ухищрения, чтоб заковать их волю и разум, вот тут и появляется сразу целая куча запретов, как червяков после дождя, чтобы держать людей в режиме, в каком их легче всего контролировать. Чтобы стояли смирно и не дёргались, когда их обрабатывать будут.

Что значит использовать людей, как рабов? Ну первый вариант – эти просто: хозяева хотят жить в роскоши, а порабощённые чтобы были в нищете, а работали на износ. И чтобы все продукты их труда чтобы шли во дворцы хозяевам, а работающим оставался самый минимум, который нужен, чтобы не умереть с голоду и сил хватало дальше работать. Но вместо возмущения «какая несправедливость!» чтобы они рассуждали «А я горжусь, что у нашего хозяина такой великий дворец!». Второй вариант – иметь максимальной силы военную мощь (с соответствующим бесправием подчинённых в отношении военных прихотей хозяев, и отношением последних к людям, как к расходному материалу). Второй вариант удобнее тем, что заставить гордиться военной мощью страны можно гораздо больше народу, чем дворцами хозяев, куда их не пускают. А ещё есть вариант совмещения всего сразу с чередованием.

Зачем государству может быть нужна максимальной силы военная мощь? Тут тоже два варианта: для обороны от максимально сильного противника, и для действий, в которых оборона если кому и понадобится, то как раз ему. Вот только для реальной обороны много обрабатывать сознательных людей не нужно – они и сами готовы встать на защиту своих очагов и алтарей без лишнего подгоняния. А вот погнать их умирать за то, чтобы у хозяина было больше земель и рабов, а у живущих по ту стороны границы меньше свобод и жизней – тут нужно поработать над их сознанием поосновательнее. И вот тут и пригодятся некоторые методики, при помощи которых их можно заставить делать одно, а чтобы верили, что делают другое.

Ещё возможен вариант, что нападения на другую страну так и не случится. И не потому, что совестно, а от того, что противник настолько серьёзный, что нападать на него страшно, и тогда сила потенциальных противников заставляет потенциальных агрессоров держать себя так, как сами бы они никогда не захотели. В этом случае хозяевам таких систем останется просто мериться дубинами, тешить себя парадами имеющихся в распоряжении сил, и ждать в надежде, что что-то изменится, и возможность на кого-то напасть без сильного риска всё же появится. И ради этого их верные резиденты должны будут всю жизнь мариноваться в тоталитарном режиме, и содержаться в полной готовности к использованию в случае чего по соответствующему принципу.

3. Кому нужен тоталитаризм?

Почему некоторые деятели в роли хозяев (и не только хозяев) не могут обойтись без своих военных прихотей и тоталитаризма? Дело в том, что есть два типа людей, и одни больше склонны к «используй другого так, как ни в коем случае не позволяй использовать себя», а вторые к «не делай другому того, чего не хочешь себе». И ещё есть промежуточная градация, которая колеблется в принципах, и большую часть из которых к чему приучишь, то им и будет нужно. И если без тоталитаризма погнать всех на ту войну, в которой страна позволила себе в отношении другой как раз то, чего в отношении себя бы не потерпела, тогда все приверженцы второго типа на неё просто не пойдут. А если и погнать их принудительно, то воевать будут крайне неохотно, а риск того, что они при случае захотят отомстить погонщикам, слишком велик.

Если же пойдут только приверженцы первого принципа, то они там будут умирать, а эти здесь будут оставаться в живых, и внутренний расклад сил будет невыгодным образом для принципа меняться. И сама смертность первых будет аргументом против их же принципов. Да и не все приверженцы первого принципа рвутся на передовую своей жизнью рисковать – ведь делай с другими то, чего с собой не позволяй, означает так же и гони других туда, куда сам не лезь. Так что принцип этот есть палка о двух концах, и есть такие, которые хотят, чтобы за них другие воевали, а они бы в тылу сидели, и гордились бы успехами «страны». И ряды фронтовых бойцов имеют тенденцию редеть гораздо быстрее, чем диванных, и последних тоже надо за шкирку брать, и наравне со теми отправлять, а то одни первые не справятся. А тут опять же нужен отлов и принуждение.

В общем, при первом принципе всё развалится без системного насилия, и со свободами ему не по пути. А вот если каким-то образом всё же заставить приверженцев второго поверить, что они идут воевать за правое дело, то тогда все слабые места сразу же будут закрыты. И вот для этого и нужен тотальный контроль, чтобы удобнее было заставлять их поверить.

4. Как работает тоталитаризм?

Каким же образом можно заставить людей пойти на завоевательную войну, и поверить в то, что они идут делать правое дело? Классический способ: «У нас вера правая; у них неправая. Идём бить неверных, с нами Бог!». Или более современная её модификация: «У нас политический строй справедливый; у них нет. Идём освобождать угнетённых; все, кто будут сопротивляться – плохие, и сами виноваты!». Могут быть и более простые: «А они первые начали – они нас обстреляли!», и вперёд учить врага уму-разуму, ну а там уже (конечно же «по его вине») придётся навязать свои порядки и так и оставить.

Каким же образом все должны поголовно поверить, что враг начал первым, если он, допустим, кричит, что это не так, да и в его положении (допустим) ни один разумный субъект не позволил бы себе такую провокацию? Ведь людям свойственно иметь разное мнение и раскол общественности в данном вопросе неизбежен. А вот для этого и нужен тоталитаризм. Чтобы, во-первых, сознание общественности находилось в такой информационной блокаде, через которую не пробьётся ни один крик врага, и оно сплошь слышало бы изо всех рупоров только о том, что первым начал враг. Но допустим, на кого-то это воздействует, а на кого-то нет – думающий человек из принципа задаст вопрос: «А почему вы не даёте нам самим слышать, что говорит противник, и решать, как взрослые люди – вам что, есть, что скрывать?». А вот здесь срабатывает другой рычаг тоталитаризма – за такие вопросы будет наказание. Они должны боятся об этом громко говорить; только перешептываться между собой. А между собой – значит, распространения информации на целевую аудиторию не будет, значит, все их усилия практически впустую. Ну так может быть, тогда остальные должны сами додуматься до таких вопросов? Нет, если кто и додумается, то количество таких людей должно быть минимально. Потому, что тоталитаризм с детства должен приучать людей быть, как все, и за каждую попытку выделиться давал тумака. И пробовал кто-то выделиться разговорами о книгах, которые другие не читают – его сразу «на место» ставили, пробовал выделиться при помощи причёски, какую другие не делают – сразу нагоняй. И в таком режиме чтобы с материнским молоком всосать убеждение, что, если ты пытаешься быть, не как все (и поставить себя выше других), ты заведомо не прав. И чтобы на уровне рефлекса от любой попытки быть не как все его уже сразу отворачивало. И вот каждый такой ровняющийся на остальных посмотрит по сторонам – не увидит никого задающего такие вопросы, и сделает вывод, что не задавать их правильно.

Какого же само количество думающих людей? А вот здесь уже новый барьер тоталитаризма – количество свободомыслящих в такой системе минимально. Почему? Да потому, что их, во-первых, всячески выщипывают из рядов общества, во-вторых, с детства приучают мыслить только так, как системе надо. Пичкают все возможными материалами, которые развивают мышление именно в заданном направлении, и всячески подавляют способность мыслить в альтернативном. Заставляют родителей, воспитателей в дестаду, учителей в школе, преподавателей в вузах, журналистов в СМИ, постоянно кормить их мозг исключительно программами в заданном направлении, а любую другую подачу сразу же пресекают. А направление у тоталитарной системы всегда одно: «Наши всегда правы; ихние всегда неправы. Если какое-то действие наших кажется неверным, значит, надо искать до тех пор, пока ему не найдётся что-то кажущееся похожим на оправдание. Если что-то ихнее кажется верным, значит, надо искать ему разоблачения, пока не найдёшь что-то кажущееся тебе таковым. А если ничего не находится, значит, просто вгонять себя в состояние, когда никакие аргументы не нужны, а достаточно просто одного желания верить в заданные убеждения вопреки всему, и действовать, исходя из этого».

Не должно быть никакой информации, которая бы гладила этот «поток сознания» против шерсти. Не должно быть никакой инфы, которая бы опровергала или ставила под сомнение что-либо из заложенного в данном направлении. Не должно быть никакой инфы, которая бы учила мыслить на альтернативный манер. Не должно быть вообще ничего, что, хотя бы просто подталкивало к необходимости учиться. Только проверенные профильтрованные цензурой данные.

5. Что нужно для полноценной работы тоталитаризма?

Разумеется, неотъемлемой чертой лихого тоталитаризма должен быть запрет на выезд за границу (ну или по крайней мере, крайнее затруднение). Без этого пункта никакого серьёзного тоталитаризма толком и не получится. Потому, что миграция/туризм – это, во-первых, возможность для людей увидеть, как всё выглядит со стороны (и услышать альтернативную точку зрения). Во-вторых, это каналы информации, через которые об этом могут узнать, по крайней мере, близкие тех, кто ездит (и передавать по сарафанному радио). Ну и в-третьих, без этого условия просто невозможно будет контролировать несогласных с системой. Не понравится человеку режим – он возьмёт, да эмигрирует. Вот и старайся создавать ему приемлемые условия, чтоб он соизволил оставаться. Тоталитаристы так вопросы не решают. При тоталитаризме разговора короткий: нравится не нравится – терпи, моя красавица. А для этого выезд должен быть под контролем.

Если выезд официально не закрыт, то должен быть связан с такими процедурами, что человек их просто должен бояться. Чтоб знал, что за саму попытку попробовать к нему уже могут прицепится так, что он не знал даже, чем это закончится. Выезд может быть разрешён только для своих, проверенных, в ком можно не сомневаться, что они захотят вернуться. Хотя, в ком можно быть уверенным в режиме тоталитаризма? Родные уехавших должны выступать заложниками их возвращения – так надёжнее всего.

Так же неотъемлемым атрибутом тоталитаризма является запрет на критику системы. Пролы должны верить, что у них всё прекрасно. А то как им поверить, что за правое дело идут воевать? Прол должен постоянно вариться в информационной среде, где всё, к чему стремится система, прославляется. Даже если всё плохо, если ходит голодранцем, и живот бурчит от голода. Но он постоянно должен петь песни, что его страна самая лучшая. А то вдруг он усомнится, что идёт ратовать за правое дело?

Пусть прол еле сводит концы с концами, пусть, на кого он не посмотрит – у всех примерно те же (или хуже) проблемы, но это как бы не считается. Это временные трудности, это исключение, на это не надо обращать внимание, а вот в целом-то всё оказывается хорошо. И вот когда он будет верить, что всё хорошо, тогда он и без задней мысли пойдёт н ести это «хорошее» в другие общества, а без этого у него сомнения могут возникнуть.

За счёт чего в тоталитарном обществе должно быть хорошо – а людям со всех сторон сообщают, что то тут, то там новые достижения. Постоянные взлёты, подъёмы, бурный рост, и пусть попробуют только не поверить. Потому, что если прол поверит, то сможет чувствовать себя важным за счёт принадлежности ко всему этому. А если не поверит, то чувствовать себя важным ему больше и не за счёт чего. Собственных достижений у прола быть не должно; только коллективные – нечего ему думать, что он без общества что-то из себя представлять может.

Всё, что делает текущая власть, тоже прославляется, а то как он захочет поддержать её во всех её начинаниях? Содержать людей в рабских условиях, но при этом заставлять петь, какие свободные и богатые – одна из типичных черт тоталитаризма.

Так же, неотъемлемым атрибутом тоталитаризма является развитый культ доносительства, который всеми способами возводится пропагандой чуть ли не в ранг героизма. Донёс на соотечественника/соседа/друга – молодец, сознательный гражданин, бдишь (или бз… – не знаю, как правильнее) врагов.

Стукачество, помимо возможности расправляться с неугодными соседями/сослуживцами/конкурентами, несёт ещё и фактор деградации народа. Потому, что без стукачества, если ты не согласен с оппонентом, ты должен доказывать ему свою позицию. И ты должен быть способным предоставить такие доводы, на которые ему нечего ответить, а не те, на которые запрещено отвечать. А если таковых нет, работать над своей позицией, чтобы таковые были. А при необходимости и над собой, чтобы быть в состоянии признать свои ошибки, если у тебя таких доводов не будет, а у оппонента найдутся. И только на основании этого требовать от оппонента аналогичного (и вообще работать над тем, чтобы в обществе было как можно больше адекватных людей, способных слышать аргументы). И только добиваясь чего-то на этом фронте, чувствовать себя что-то значащим.

В режиме стукачества ничего этого не требуется. Там не согласен с оппонентом – иди стучи, и угрозой этого заставляй его с тобой соглашаться. А позиция твоя может хоть быть хоть трижды на лжи построена; если эта ложь узаконена – тебе ничего не надо доказывать. И победами на таких условиях можешь чувствовать себя важным. И никто тебя не заставит самого себя воспитывать – система даёт возможность чувствовать себя важным и без этого. И в такой системе некоторые могут чувствовать себя, как рыба в воде, вот только без системы они никто.

Стукач без системы чувствует себя крайне беспомощным. И он может быть надутым гордостью за свою страну, которой все боятся (ну или он думает, что боятся), но беспомощный, и держится за систему. И он не хочет, чтобы она развалилась, и следит за тем, чтобы её не расшатывали. А если система построена на лжи, то чем сильнее ложь, тем сильнее тем опаснее её будет шатать правда. И он стучит на тех, кто не хочет такой системой гордиться, и гордится тем, что стучит, и чем больше стучит, тем больше деградирует, и тем больше у него несогласия с теми, кто против деградации, и тем больше причин стучать.

И те силы, которые должны идти на саморазвитие, идут на борьбу с несогласными, и всё это завязывается в один сплошной клубок зависимостей. И поэтому стукачество именно то, что нужно тоталитарным властям (которым не нужны способные мыслить и быть ответственными люди) – чем больше в системе стукачей, тем легче скармливать народу всякую ложь. И тем она больше может рассчитывать на их поддержку и на стабильность своего положения.

6. Что ещё нужно для полноценной работы тоталитаризма?

Назначений у доносительства много. Во-первых, просто выявить и убрать всех, кто не хочет затыкаться, чтобы не было в обществе тех, кто может научить людей чему-то нежелательному для системы. Во-вторых, заставить заткнутся тех, кто готов заткнуться. Достаточно, чтобы на множество людей нашёлся хотя бы один стукач, чтобы критиковать систему было уже опасно. А значит, никто не разоблачит то, что льёт пропаганда, и усваиванию её продуктов остальными ничто не помешает.

Ещё доносительство нужно, чтобы готовые до него опуститься получили преимущество над всеми остальными. Что в конечном итоге приведёт к продвижению их на более высокие места. А когда человек использует предоставленные системой такие возможности, он становится от неё более зависимым и готовым выполнять всё, что на потребует. Впрочем, это не означает, что доносительство при тоталитарном режиме дело сугубо добровольное. Порядочных людей при жёстком тоталитаризме тоже могут (и будут) ставить в такие условия, что они вынуждены были доносить. И давить на них будут так, что отказаться получится у самого малого количества. А совершив этот поступок, они будут испытывать отвращение к себе, стыдиться его, и не хотеть, чтобы система лопнула и он всплыл.

Помимо доносительства в тоталитарных режимах есть ещё развитая тема недоносительства. Это отдельная дисциплина кары тех, кто «знал, но не сообщил». В общем, если кто-то что-то неугодное системе скажет, а кто-то услышит, но не донесёт, ему тоже будет худо. Это ставит человека перед необходимостью сразу для себя решить, или он готов на этот поступок, или пусть на спокойное существование не рассчитывает. В любой момент в любом месте его могут поставить перед этим выбором (а если надо будет, то и специально).

Недалёкий человек подумает: а что я плохого сделал? Почему я должен считать, что я в чём-то поступаю низко, если я ни в чём не виноват? Если я никому ничего плохого не хотел, то почему я должен не находить себе места от того, что я делаю что-то не так? Нет, мне не нравится такое. А значит, считать донос предосудительным неправильно, а значит, должны быть какие-то объяснения. Вот только объяснений нет (по крайней мере таких, которые бы выдерживали серьёзную критику), а значит, надо отказаться от логики. Приучаться мыслить в определённых темах не логикой, а чувствами. Вот ему просто кажется, что он чувствует свою правоту, и делает, что кажется правильным. И когда он встаёт на этот путь, он своей головой думать уже не может – только решениями пропагандистов.

Как получить максимальное количество недалёких людей – а очень просто: понатыкать как можно больше тоталитарных запретов. И таких, которых как можно труднее было бы не нарушить. Чтоб человек настолько был занят заботой об этом, что на всё остальное его уже не хватало. Вот тогда ему и некогда будет работать над развитием логики. И чтобы никакой логики в запретах тоже не прослеживалось. Ну кроме разве что, логики тоталитарной системы: «всё, что во славу системы – правильно; всё, что в критику – нет». Прими это на веру и всегда действуй, исходя из этого. И проблем у тебя не будет, и всегда все концы с концами будут сходиться (там, где есть власть системы). А где её нет, там приучайся ненавидеть всё, благодаря чему её нет. А не принимай – и живи в вечных страданиях без возможности что-то изменить и осознавай бессмысленность борьбы с системой.

Эти и подобные приёмы достаточно эффективно помогают тоталитаризму отучать человека мыслить логически, да и вообще в некоторых вопросах мыслить. У резидента тоталитарного режима логика если где и должна работать, то только на благо системы. Как построить оружие, какого нет у врага, как рациональнее заточить экономику (в соответствии с милитаристическими, конечно же, потребностями), как правильнее развернуть боевые построения. В несовпадающих с интересами системы она должна быть отключена и атрофирована. В отношении политических тем её вообще не должно быть; там работает система «свой-чужой». Если человек хвалит/оправдывает каждое действие системы – он свой; если критикует – чужой (и если регулярно не занимается прославлением системы – тоже чужой, только скрытый, маскирующийся под своего, но враг, которого надо обязательно выявить и разоблачить). Откуда верный резидент системы должен знать, что тот враг? А просто «чувствовать», и этого должно быть достаточно, потому, что оперировать логикой в таких вещах «свои люди не будут»; своим и без неё всё должно быть «понятно».

7. И что ещё нужно для полноценной работы тоталитаризма?

Ещё одна неотъемлемая часть то тоталитарной системы – это пытки. Они могут быть узаконены, может делаться вид, что их нет, но все должны знать, что они есть, и при этом этот вопрос как-то не обсуждать. Пытки можно использовать, чтобы выбить из обвиняемого признания в том, чего он не делал, и заставить подписать, чтобы только избавить себя страданий. Поэтому в обществе нормальных людей (ну т.е. уважающих презумпцию невиновности) они должны быть запрещены, но в тоталитарном обществе к ним другой подход. Сторонники тоталитаризма каким-то образом умудряются видеть в них только одну сторону: пытки позволяют заставить признаваться виновного, а того, что они могут сделать с невиновным, они в упор не видят и видеть не хотят, даже если их тыкать носом. А если их начать тыкать в слабую сторону их позиции, они начнут вести себя, как студент на экзамене, который выучил один билет, а вытянул другой.

Корень этого явления в основном отличие тоталитаризма. Вообще, чем отличается от тоталитаризма не тоталитарного общества? В не тоталитарном, допустим, может быть закон, запрещающий что-то делать вопреки интересов своей страны, но при этом будут даны чёткие определения, что такое агрессивная война, что такое презумпция невиновности, и оговорено, что агрессивная война не может входить в интересы страны. И тогда если какой-то контингент решит пойти на кого-то агрессией, а несогласные выскочат с протестом «нет агрессии!», то, когда им предъявят «А, вы против интересов своей страны!», они спросят: «А с каких это пор агрессия входит в её интересы?». И тогда если им ответят «А это не агрессия! Это, знаете ли, оборонительная война на территории противника в рамках нанесения упреждающего удара...», они спросят: «А вы бы оправдали аналогичное в своём отношении?». И тогда или признавай, что готов оправдать (и готовься выполнять заявленное в случае чего), или признавай свою несостоятельность.

В тоталитарном обществе нечего подобного не будет. Там будет так: все вперёд и с песней на «защиту родины бить врагов на их земле превентивным ударом». А если кто-то посмеет спросить: «А вы потерпели аналогичное в свою сторону?», ответ будет «А, ты враг!». Никаких других аргументов не нужно – сам факт того, что ты осмеливаешься оспаривать общепринимаемый толк действий, говорит о том, что ты враг.

Интересы родины – делать, что ей выгодно, и отрицать то, что она действует из соображений выгоды (потому, что это тоже выгодно). А если ты против – значит, ты враг. Если враг, значит, виноват, значит, добрая родина по-хорошему предлагает это признать. Не хочешь, значит, сам виноват – придётся по-плохому. Значит, нужны пытки, под которыми ты или сломаешься, или умрёшь. А какое право она имеет применять пытки? Ну как какое – ты же виноват! А в чём ты виноват-то, какие конкретно доказательства? А вот ты сам и скажи, на это пытки и нужны, чтобы ты признался, и как признаешься, они и будут знать, в чём. Ну а какое право они имеют применять пытки – где доказательства, что ты виноват, а не невиновный, который может себя говорить? А никакие; доказательства – это для тех, кто мыслит логикой, а они мыслят чувствами. И вот они «чувствуют», что ты виноват – это в сочетании с «фактом», что ты враг, и есть для них высшее доказательство. А как чувствуют? Каким местом они такие вещи чувствовать приучаются? Ну как каким – тем самым, которое годно только на режим работы «свой-чужой».

И вот страна нападает ну другую, говорит, что враги-де их обстреляли (по совпадению после долгой и методичной компании в СМИ по накачиванию ненавистью общественности в отношении противника). И никто не выступает против. И все ведут себя так, как будто другие варианты исключены, и уверенно выступают за соответствующие действия. Это и есть тоталитаризм.

8. Приход тоталитаризма.

Когда строится тоталитаризм, в любом обществе будет черта, до которой строительству ещё можно сопротивляться, а после которой сопротивляться уже практически бесполезно. Это, наверное, тот самый момент, до которого, собственно, тоталитаризм ещё можно обличать такими вот статьями, и при этом сразу не подпадать под цензуру и репрессии. Дальше этой черты уже начинается момент, когда тоталитаризм можно считать окончательно состоявшимся.

Так же верной чертой тоталитаризма является положение, когда целевая аудитория тотально начинает критиковать такие статьи, полностью игнорируя логику и все доводы, на которые им нечего ответить. Она просто сыплет хамство, обвинения и угрозы, и подкрепляет их только новыми хамством, обвинениями и угрозами.

Спорить с такими бессмысленно, а всем остальным в качестве пищи для размышлений: траву, конечно, срезать легче, чем долбить асфальт, но не стоит думать, что, если траву укатать асфальтом, она сквозь него никогда не пробьётся.