Анна

Предисловие

В 2017 году мной был написал рассказ «Советский оккупант Андрей Андреевич», в котором я описал историю службы в советской Литве моего бывшего коллеги по Новосибирскому военному институту подполковника ГРУ Андрея Андреевича. Некоторые из моих читателей сразу же стали просить написать продолжение, т.к. история эта вызвала у них большой интерес. Тем не менее, я считал тему исчерпанной, а высасывание сюжетов из пальца не входит в число моих вредных привычек. Между тем, мне и самому было бы чрезвычайно любопытно узнать, что произошло с моим коллегой после того, как счастливо разрешились все трудности, связанные с его взаимоотношениями с родственниками любимой девушки, которые едва не стоили ему жизни. Признаться, я уж и не чаял вовсе, что когда-нибудь узнаю продолжение той удивительной истории, но, к счастью, судьба пошла мне на встречу.

Рассказ мой был опубликован в 27 выпуске литературного журнала «Аргамак» за 2018 год. Я выкупил у издателя десять экземпляров, которые затем раздал друзьям и знакомым. Один из журналов через вторые руки мне удалось передать главному герою, Андрею Андреевичу, с которым мы не виделись с 2001 года после моего увольнения из военного института. Через некоторое время, совершенно неожиданно для меня, он мне позвонил и предложил встретиться у него на даче Нижней Ельцовке. Разумеется я не раздумывая согласился; приобрел диктофон, дабы ничего не упустить, и в назначенный час отправился на встречу.

По дороге меня угнетали тяжелые мысли. Последний раз я виделся с Андрей Андреевичем почти 20 лет назад, когда ему уже шел шестой десяток. Тогда это был крепкий цветущий мужчина. Каков-то он теперь? Всегда грустно видеть, как дряхлеют близкие и хорошо знакомые тебе люди. Ведь к естественному сопереживанию примешивается еще и ясное понимание того, что и к тебе в дом однажды постучит своей костяной клюкой незваная, но никогда не опаздывающая гостья – старость.

Я открыл калитку и увидел, как ко мне на встречу бодрой походкой и с прежней офицерской выправкой идет мой Андрей Андреевич. У меня отлегло от сердца. Да, в его волосах теперь много седины, а на лбу несколько глубоких морщин, но в серых глазах все так же светится прежний задорный огонек, а под усами видна хорошо знакомая мне добродушная улыбка.

– Володя, рад тебя видеть. Молодец, что зашел. Вот уж не думал, что ты станешь большим писателем, – приветствовал меня он.

Мы крепко обнялись.

– Андрей, Андреевич, дорогой, Вы совсем не изменились. Хотел бы я так же выглядеть в Ваше возрасте… А насчет «большого писателя» Вы мне льстите. Ни одно издательство или журнал не берутся меня печатать. «Аргамак», не в счет. Случайно повезло, что редактору срочно нужен был рассказ в номер, а мой первым попался под руку.

– Вот как? – удивился он. – Я, конечно, не большой спец в этом деле, но скажу одно: если таких писателей, как ты, не печатают, то и в литературе у нас такая же беда, как на эстраде или в кино: одни дешевые помои, смотреть не на что. Одна петушатина: крику много, дела мало. А ты, Володя, очень хорошие книги пишешь, нужные; душа отдыхает, когда читаешь; и герои твои все настоящие; такие, что подражать им хочется.

– Спасибо, Андрей Андреевич, приятно слышать! – поблагодарил я. – Герои мои, действительно, настоящие, ведь я ничего не придумываю, разве что так, самую малость, чтобы читать было интересней. Вот и Ваша история про медную пуговицу – разве такое выдумаешь!

– Да, такое, пожалуй, выдумать сложно, – согласился Андрей Андреевич и провел меня в беседку, где на столе нас уже ждал крепко заваренный черный чай и бублики.

Мы расселись, и я положил перед собой диктофон:

– Андрей Андреевич, я теперь от Вас не отстану, пока Вы мне продолжение той истории с пуговицей не расскажите.

– А я тебя, уважаемый, Володимир Шарапов, для того и позвал, чтобы рассказать продолжение, – улыбнулся он.

– Я уже просто сгораю от любопытства. Уверен, это будет страшно интересно.

– Интересно-то оно, может быть, и будет, да только ты всему не верь. Я ведь и забыл уже кое-что, а кое-где и присочинить могу.

– Что многое забывается, это понятно, но сочинять-то Вам зачем? У Вас и так жизнь поинтересней любого приключенческого романа будет.,

– Не забывай, я же старый разведчик. Мне по службе положено лапшу на уши вешать. А потом в нашем деле бывает полезным дурачком и фантазером прикинуться, чтобы к тебе всерьез не относились. Намотай себе на ус это, Володимир. Ох, как пригодится в жизни…

– Обязательно намотаю, – пообещал я, – хотя пока не понимаю, где это мне может пригодиться….

– Жить захочешь, поймешь, – рассмеялся Андрей Андреевич. – А пока, давай, я тебе расскажу, что произошло после того, как наш политрук Зомби выхлопотал для меня теплое местечко в Москве, куда мы с моей Дайной и направились. Рассказ будет длинным. Ты готов слушать?

– Immer berait! (Всегда готов! - нем. яз.) – воскликнул я и включил диктофон.

После истории с неразорвавшимся снарядом, который я благополучно извлек из стены дома, где жила семья моей любимой девушки, отношение ко мне со стороны ее родственников изменилось в лучшую сторону. Конечно, в их глазах я по-прежнему был советским оккупантом, но уже, скорее, не по своей воле. Дерзкая операция «Похищение невесты» утратила свою актуальность. Мы с Дайной благополучно справили свадьбу и могли теперь спокойно жить на прежнем месте, не опасаясь гнева ее родителей. Но передо мной возникла другая дилемма. В самый трудный для меня момент наш политрук по кличке Зомби пришел мне на помощь и выхлопотал для меня новую должность в московском отряде специального назначения. Правда, толком о новой должности я ничего не знал, но служба в столице сама по себе открывала для меня новые горизонты. К моему разочарованию, Дайна ни в какую не соглашалась покидать родные пенаты. Она не любила городскую жизнь и не видела для себя места в новой среде. Я же, напротив, умирал от скуки в тихом провинциальном городке. Кровь во мне кипела, душа жаждала баталий, в которых я мог бы отличиться, а моя мужская интуиция днем и ночью нашептывала мне с настойчивость прожженного интригана:

– Андрюха, ты будешь последний мудак, если останешься торчать в этой долбанной дыре, где у тебя нет ни единой перспективы выбиться в люди. Вот в Москве да, там другое дело. Там ты развернешься на полную катушку. Ты же гниешь заживо в этом захолустье. Впрочем, если не веришь, поступай как знаешь – флаг тебе в руки. Только потом не обижайся, если что и на меня не пеняй. Я тебя честно предупредила…

При этом мне и в голову не приходило ставить любимую жену перед фактом и силком тащить ее на чужбину. Но осознавать, что я буду мучиться до конца дней своих в этой забытой богом дыре для меня было невыносимо. Из-за всех этих проблем я места себе не находил. Дайна, видя мои мучения, сжалилась, наконец, надо мной и дала свое согласие на переезд. Я был на седьмом небе от счастья; доложил Зомби, что готов ехать и тот дал ход этому делу. В скором времени в часть пришла бумага о моем откомандировании в Москву для дальнейших распоряжений. Начальство делало круглые глаза, рассматривая печать Генерального Штаба на предписании, а я прикидывался шлангом и делал вид, что и сам ничего не понимаю, потому что Зомби потребовал держать все это в полном секрете. Среди сослуживцев разнесся слух, что у меня есть влиятельные родственники в ЦК комсомола, которые решили пристроить меня на теплое местечко. Кумовство в армии всегда было в порядке вещей. Я ловил на себе косые взгляды сослуживцев полные справедливого укора: «Везет же, гаду! Теперь будет в Москве как в шоколаде, а нам тут лямку тянуть пока он будет чины получать и развлекаться…». Если не можешь рассказать все как есть, пойди попробуй докажи всем, что ты не верблюд. Лучше даже не пробовать – будет только хуже.

Накануне отъезда мне пришлось еще раз заглянуть в личный кабинет Зомби. Наш несгибаемый политрук был в своем обычном стиле: бесстрастное выражение лица, неторопливая речь и пронизывающий собеседника насквозь взгляд. Я отдал ему честь:

– Здравия желаю, товарищ майор!

– Присаживайтесь, товарищ лейтенант, – Зомби указал мне жестом на стул подле его стола.

Я повиновался. Воцарилось продолжительное молчание, которое действовало мне на нервы: долго находиться под неподвижным как у змеи пристальным взглядом Зомби – то еще удовольствие. Я терялся в догадках, что бы все это значило. Наконец замполит прервал тягостное молчание.

– Помните, я просил Вас об одной услуге. А именно зайти в Москве к Быстролетову и передать ему от меня пару слов?

– Так точно, товарищ майор, – отчеканил я, – сделаю это при первой же возможности.

– Хорошо. Буду крайне признателен. Крайне…

Он сделал небольшую паузу и добавил:

– А Вас не интересует, почему я сам не напишу ему или не пошлю телеграмму?

Я в ответ только кивнул, потому что, действительно не понимал, почему он не может связаться со своим знакомым более быстрым и надежным способом. Но спросить напрямую не решился. Это вы, гражданские, может бесконечно трещать между собой по любому поводу, а у нас, военных, субординация велит слушать, что тебе говорят старшие по званию и не задавать лишних вопросов, пока тебе не дадут слово.

– Дело, видите ли, вот в чем, – продолжил Зомби. – Буду с Вами, товарищ лейтенант, предельно откровенен. Быстролетов в определенных кругах фигура весьма известная, я бы сказал даже легендарная. Но политически он считается неблагонадежным Я совершенно точно знаю, что вся переписка с ним люстрируется, а звонки прослушиваются. Он сидел с 37-го по 54 год по ложному доносу. Был реабилитирован, но осадочек, видать, у кого-то остался. И это при том, что человек, ради Родины, будучи резидентом внешней разведки, много раз ходил по краю пропасти и сделал для страны много полезного. Между прочим, он готовился предоставить в гестапо досье на Канариса, в котором были неопровержимые факты его работы на англичан. Если бы при Ежове Быстролетова не арестовали, то, велика вероятность, что Германия напала бы не на СССР, а на Великобританию, за которую пришлось бы вступиться США и наша страна не понесла бы столь великих жертв… Конечно, я бы и сам ему позвонил, но мне это будет стоить должности. Думаю, Вы и сами прекрасно это понимаете…

Я снова кивнул. О том, что нашего замполита не любят в Москве и давно под него копают, всем у нас было отлично известно.

– Что именно я должен ему передать ему от Вас, товарищ майор?, – спросил я.

– В данном случае Вы, товарищ лейтенант, мне ничего не должны. Это моя личная просьба. Был бы вам очень признателен, если Вы передадите ему от меня вот это. – С этими словами Зомби протянул мне номер «Правды».

Я взял газету и удивленно начал ее рассматривать. Обычный номер, разве что некоторые слова подчеркнуты красной ручкой. Но это было неудивительно. Готовясь к проведению очередной еженедельной политинформации, Зомби в ленинской комнате регулярно работал с центральными газетами, делая в них многочисленные пометки. По-моему, кроме Зомби, эти газеты так тщательно в СССР никто не читал. Все прекрасно знали об этой его привычке, поскольку ввиду тотального отсутствия в стране туалетной бумаге любые советские газеты из почтового ящика рано или поздно попадали в отхожее место. Думаю, такое положение вещей было заранее тщательно продумано нашими партийными органами, потому что только в сортире у официальных печатных изданий был единственный шанс найти своего преданного читателя.

– Вы, вероятно, уже заметили, что некоторые слова подчеркнуты. В данном случае это шифровка. Прошу поверить на слово, что ничего крамольного там нет. Кстати специально для Вас на передовице я подчеркнул слова так, чтобы Вы легко могли прочесть нужный адрес.

Зомби показал мне простой способ, с помощью которого можно было прочесть адрес Быстролетова. После этого я свернул газету в трубочку и поднялся.

– Разрешите идти, товарищ майор? – спросил я.

– Идите, – Зомби встал и протянул мне на прощание руку. Я отметил про себя, что пожатие его было энергичным и крепким. Это пробудило во мне чувство доверия.

У каждого, наверное, есть способ, по которому он может быстро составить определенное мнение о человеке. Лично для меня – это мужское рукопожатие. Поэтому я всегда порой даже бессознательно стараюсь здороваться за руку. Помню, как я удивил мою будущую невесту, когда протянул ей руку при первом нашем знакомстве. Еще больше бы она удивилась, если бы узнала, что с моей стороны это был своего рода тест на совместимость.

Я отдал честь и развернулся, намереваясь уйти. Но едва я коснулся дверной ручки, голос за спиной Зомби меня остановил:

– Погодите, хочу еще раз настоятельно попросить Вас хранить в секрете детали относительно предстоящей Вам службы и особенно моей просьбы касательно Быстролетова. Не упоминайте это имя ни в переписке, ни в разговорах по телефону. Кроме того, имейте в виду, что Ваше новое жилье в Москве будет прослушиваться…

«Ничего себе я влип», – пронеслось у меня в голове при этом открытии.

Вероятно, вид у меня был растерянный, потому что Зомби счел необходимым меня немного успокоить:

– Не переживайте, это обычная практика для новичков. Когда убедятся в Вашей абсолютной надежности, прослушка будет снята.

– А как я об этом узнаю? – поинтересовался я.

– Если благополучно доживете до этого, то как-нибудь да узнаете. Вы свободны.

Еще раз козырнув, я вышел из кабинета. На душе было скверно. Все мои наивные мечты о тихом семейном уголке, где можно обрести покой и уют пошли прахом. Теперь на долгое я буду знать, что мой дом – это всего лишь временное служебное жилье, где необходимо тщательно следить за каждым своим словом. Попробуй, расслабься при таких условиях.

Мало приятная перспектива жить под постоянным наблюдением делала меня мрачнее тучи. Дайне я, разумеется, не стал ничего говорить. Не хватало еще и ей жизнь портить. Меня угнетало, что я должен держать в тайне от любимого человека сведения, которые напрямую затрагивают ее личное пространство. Имею ли я на это право? У меня не было такой уверенности. Но выбор был сделан. Рубикон перейден. Амбиции и долг военного перевесили все остальное. Отныне каждый мой шаг, каждое мое слово будет рассматривать невидимый судия. Подобно Аврааму я положил на жертвенный камень судьбу и душу самого родного мне человека. Раздастся ли глас с небес, который в последний момент остановит мою руку?

Как на зло в день нашего с Дайной отъезда стояла прекрасная солнечная погода. Природа будто бы специально по царски принарядилась точно хорошенькая девушка, от которой накануне ушел парень, чтобы наглядно показать всем окружающим, кто из них двоих на самом деле остался с носом. Чем ярче светило восходящее к зениту солнце, тем мрачнее становилась моя любимая. Провожавшие нас родители Дайны тоже были грустными. Сабонис украдкой утирал слезы, а мать все время что-то торопливо говорила ей по-литовски. Чуть позже остальных появилась Рута, к которой я к тому времени уже успел чрезвычайно привязаться. Видимо, каким-то своим женским чутьем она уже знала, что нам никогда не суждено больше встретиться. Трагичное выражение ее лица еще долго будет стоять потом перед моими глазами.

– Андрюша, – сказала она мне как обычно мило картавя, – ты и Дайна уносите с собой частичку моего сердца. Мне всегда будет не хватать вас обоих. Любимые мои, берегите себя!

Больше она ни сказала нам ничего. Слезы душили ее. Обняв нас на прощание, она развернулась и побежала прочь, чтобы выплакать свое горе вдали от посторонних глаз.

Все-таки лучше всего покидать насиженные места в плохую погоду и без провожающих. Так легче порывать с прошлым. Судьба кадрового военного – постоянное мотание по дальним гарнизонам и командировкам. Если каждый раз оставлять где-то частичку своего сердца, то рано или поздно от него ничего не останется. Жизнь рано научила меня ни к чему и ни к кому сильно не привязываться. Даже к самым близким. Даже к любимым женщинам. Вот только я слишком долго боялся честно признаться в этом себе самому…

Когда наш поезд, наконец, тронулся и мы разместились в своем купе, я забрался на верхнюю полку, лег на спину и закрыл глаза. Навязчивые воспоминания со всех сторон сразу налетели на меня точно рой назойливых мух; и мне лень было их от себя отгонять.

Мне вспомнились наши романтические свидания с Дайной, на которые она вынуждена была убегать из дома в полной тайне от родителей, которые ненавидели советскую власть, а всех русских считали оккупантами. Каким же бесконечным счастьем и нежностью наполнялось тогда мое сердце, когда, стоя у небольшого мостика неподалеку от воинской части, я примечал вдали мою любимую, которая спешила ко мне на свидание. Почему же теперь, когда нашим отношениям ничто больше не угрожает во мне нет прежних ярких эмоций? Вернутся ли они снова. Я уже начал тосковать по ним. Куда они вдруг запропастились? Я точно знал, что моя любовь к Дайне никуда делась. Отчего же я не испытываю теперь по отношению к ней тех упоительных переживаний, которые наполняли меня жизнью, делали бесконечно счастливым, заставляя одновременно любить и страдать? Я не находил готового ответа на этот мучавший меня вопрос. Тем не менее найти ответ было необходимо ради наших отношений с Дайной. Если этого не сделать сейчас, то потом рано или поздно наши отношения могут закончиться катастрофой, если на моем пути вдруг появится женщина, которая разбудит во мне неконтролируемые чувства. К тому времени я уже достаточно насмотрелся как рушится семейное счастье и ломаются судьбы в кругу моих сослуживцев. Неизбежные ограничения военной службы, муштра и дисциплина имеют обратную сторону: непреодолимую жажду полной свободы и запретных удовольствий. Насчет себя я не строил никаких иллюзий: я ничуть не лучше и не хуже своих коллег, и рано или поздно меня опять затянет в какой-нибудь любовный круговорот, как это уже неоднократно происходило со мной прежде. Я знал только одного человека, который помог бы мне разобраться в этой ситуации – это наш политрук Зомби. Поэтому и очередь к нему на прием никогда не уменьшалась. Жаль, что мне не приходило в голову поговорить с ним на эту тему раньше. Теперь поздно кусать локти. Я предоставлен сам себе. Может, стоит поговорить с Дайной о том, как устроить нашу семейную жизнь так, чтобы взаимный интерес друг к другу никогда не угасал? Может быть, но чуть позже. Сначала надо попробовать разобраться во всем самому.

«Любовь сильна, потому что мы слабы» – всплыла в моей памяти фраза, принадлежащая одной знаменитой французской куртизанке. Кажется, ее звали Нинон де Ланкло. Я услышал о ней от, пожалуй, своего самого близкого друга, Анны, с которой судьба свела меня, когда я был на первом году обучения в военном училище. Мне тогда не было еще и двадцати, а ей уже стукнуло целых двадцать пять из которых последние пять лет она состояла в браке с генералом многим старше ее. Огонь наших взаимных чувств вылился в настоящую дружбу, которая не угасает в течение уже долгих лет. Среди моих знакомых есть немало людей, которые слепо идут на поводу своих желаний, даже не осознавая, что они давно уже превратились в рабов своих животных инстинктов и страхов. Возможно, если бы не встреча с Анной, я был таким же. В мое время не было книг по психологии и психотерапевтов. Каждый варился в собственном соку, часто отравляя жизнь себе и своим близким. Мне в этом отношении несказанно повезло. В лице Анны у меня появился учитель, который научил меня осознавать, что на самом деле кроется за моими мыслями, желаниями и неосознанными поступками. Чтобы постичь эту мудреную науку ей самой пришлось пройти через настоящий ад и научиться с грехом пополам овладевать могучими демонами, которые в избытке гнездились внутри этой сильной и страстной натуры.

В истории о том, как мы познакомились, нет даже намека на романтику. Однажды узнав о многочисленных изменах мужа в порыве отчаяния Анна решила ему отомстить изменой за измену и заплатила большие деньги, чтобы переспать с курсантом. Подобные секс услуги, вероятно, процветают без лишней огласки повсеместно с тех самых пор, как появились первые профессиональные военные. По странной и нелепой прихоти судьбы этим курсантом неожиданно для себя самого оказался я. Но обо всем по порядку.

Несмотря на то, что Анна ростом была на голову ниже меня, и у нас с ней были разные весовые категории, я относился к ней с огромным почтением и разве что в рот ей не заглядывал. Я был еще в то время зеленый юнец, чье детство прошло в неблагополучном рабочем квартале среди отчаянных хулиганов. Моя эрудиция не распространялась дальше школьной программы и устава военнослужащего. Она же к тому времени успела закончить университет и непрерывно что-то читала. Наше общение, главным образом, сводилось к тому, что она мне что-то рассказывала, а я слушал раскрыв рот и не сводил с нее восхищенных глаз. Да что там говорить, влюблен был по уши. Впору подобно прованскому трубадуру можно было коротать вечера за написанием стихов в честь своей Прекрасной Дамы. Меня останавливало только то, что ремесло поэта мне оказалось не под силу. Однажды я что-то такое накалякал и, краснея от стыда, показал Анне. Прочитав, она потом хохотала так, что я готов был сквозь землю провалиться. Заметив как я расстроился, она мне сказала:

– Ох, Андрюш, простите. Но поэта из Вас не выйдет. Даже не пытайтесь. Если вдруг Вам захочется сделать мне что-то приятное, лучше почитайте вслух Пушкина или Есенина.

Я больше и не пытался, и лишь в тайне рассчитывал добиться желанной близости каким-нибудь другим более надежным способом. Когда мы гуляли свободными вечерами, я старался завести ее на самые темные улочки или в дебри парка. Я очень надеялся, что на нас нападут хулиганы, от которых я буду мужественно ее защищать. Один против толпы. Я был уверен, что после такого подвига, можно рассчитывать на все, что мечтаешь получить от красивой девушки. Но все никак не складывалось. Хулиганы-то нам попадались регулярно, но никто не торопился на нас нападать. К моему глубокому сожалению при СССР считалось позорным нападать на парня, если он идет с девушкой. А может быть их отпугивала моя военная форма и приличные габариты.

Если не считать того, что я умирал от неразделенной любви, отношения у нас были самыми идиллическими. Тем не менее, однажды Анна на меня не на шутку рассердилась и мы вполне могли бы и расстаться, если бы я вовремя благоразумно не признал, что был неправ.

Началось все с того, что я рассказал ей один недавний случай, который мне казался очень смешным. У нас в роте было два близнеца. Они были абсолютно одинаковые. Думаю, их мать бы родная не отличила. По крайней мере мы все постоянно путались. Единственный, кто их мог без ошибки сразу различить – это наш прапорщик по кличке «Седой», который у нас был каптерщиком. К сожалению, позабыл его имя. Уникальный был человек. К примеру, наших близнецов он мог различать даже с закрытыми глазами. Кроме шуток. В прежние годы он служил связистом под Находкой, где занимался укладкой кабеля связи. Местный грунт там особый – четвертой категории, что не многим отличается от бетона. В некоторых местах его приходилось долбить исключительно ломами, т.к. кабелеукладчик там был бесполезен. А зимой так вообще беда. Ветра там лютые и снег сразу уносит, поэтому зимой земля промерзает на несколько метров. Если же в это время произойдет пробой кабеля, то поиски поврежденного участка становятся огромной проблемой. Ориентиров никаких – кругом тайга, сопки и свежие тигриные следы. Приборов для поиска кабеля в то время тоже надежных не было. Пробой искали методом бинарного поиска, для чего нужно было на середине очередного участка точно определить, где проложен кабель и раскопать его в этом месте, чтобы проверить, с какой стороны повреждение. Прежде чем долбить землю, нужно было разводить костры и часами ждать, пока земля хоть немного оттает. И вот задачка, как отыскать место, где под землей проложен кабель, если есть лишь смутное представление, что он проложен где-то здесь в радиусе пяти-десяти метров? Но для нашего каптерщика никакой проблемы тут не было. А делал он вот что. Брал две железных проволочки и шел держа их прямо перед собой. В том месте где, под ним пролегал кабель, концы их тотчас опускались вниз. Говорят, этот лозоходец за всю свою службу ни разу не ошибся.

Так вот, один из близнецов в увольнительной познакомился с девушкой и позвал ее на свидание. Однако в нужный день его поставили в наряд. Опасаясь, что девушка может обидеться и вообще потом потеряться, он попросил брата сходить вместо него. Со свидания брат вернулся страшно довольный. Подмены та, разумеется никакой не заметила. Ребята вошли во вкус и стали продолжать этот трюк, делясь со всеми своими впечатлениями. Когда Анна услышала от меня эту историю, она не на шутку разозлилась.

– Андрей, я не пойму, что Вы находите в этой отвратительной истории смешного? По-Вашему, это очень весело, когда два конченных подонка, обманывают неопытную девушку, которая искренне верит своему молодому человеку? Если это так, значит, Вы с этими законченными мерзавцами одного поля ягодка и Вам опасно доверять. Я разочарована. Думаю, нам стоит прекратить дальнейшее общение.

По ее тону я понял, что она слов на ветер бросать не будет и резко дал задний ход.

– Анна, извините меня. Вы правы. Это омерзительная история. Просто я совершенно не посмотрел на нее со стороны, глазами жертвы обмана. Простите меня…

– Хорошо. Я рада, что Вы способны признавать свои ошибки.

Я с облегчением отметил, что тон ее смягчился.

– Вы, мужчины, – продолжила она, – часто относитесь к нам, женщинам, как к игрушкам, которые можно часто менять и выбрасывать после того, как они вам наскучат. Особенно меня бесит ваше отношение к изменам. Например, мой муж искренне считает, что он имеет полное право заводить себе любовниц, но я при этом обязана сохранять ему верность. Интересно, с чего это он взял! Это у вас в военном уставе так написано? Скажите, только честно, что Вы сами про это думаете?

Я замялся. Стыдно признаться, но в этом вопросе я, пожалуй, был больше на стороне ее мужа. Нет, конечно, вслух я бы так никогда не сказал, но внутри себя я был расположен думать именно так: «Мужчине должно быть позволено гораздо больше, чем женщине. Это и ни хорошо и не плохо. Просто так уж в мире исторически сложилось».

– Я не могу так сходу ответить, – выкрутился я. – Мне нужно время подумать, разобраться в самом себе.

– Хорошо, думайте, – разрешила Анна. – Мы поговорим об этом после. К сожалению, для большинства мужчин, которых я знаю, любовь это не более, чем увлекательное приключение, легкая интрижка и способ повысить самооценку. Для нас, женщин, особенно неопытных, дело обстоит совершенно иначе. Каждая из нас в тайне хочет встретить настоящего принца – честного, благородного и, самое главное, любящего и верного. Своего избранника, она хочет видеть именно таким. Она как ребенок, верит в волшебное чудо. И если ее молодой человек вдруг окажется незрелым мальчиком, не способным на серьезные отношения, а еще хуже подлым негодяем, то эта страшная рана уже никогда не заживет и будет кровоточить всю жизнь.

– Вы правы, – еще раз сказал я. – Еще раз прошу простить меня.

– Обмануть девушку – тоже самое, что обидеть беззащитного невинного ребенка, – продолжила Анна. – Мужчина, который на это способен, не достоин называться мужчиной, что бы он сам об этом не думал. Скажу Вам больше, ни одна уважающая себя женщина не будет иметь никаких дел с подобными самцами. Поэтому они сами себя обрекают на всю жизнь находиться рядом лишь с теми женщинами, с которыми они никогда не будут по-настоящему счастливыми. Когда-то мой муж был другим человеком. Благодаря моей любви и поддержке, он смог много добиться. Но после предательства, он мне больше не нужен. Он чувствует, что без моей защиты он пропадет и поэтому не хочет меня отпускать, даже грозит убить меня… Но я твердо решила, что рано или поздно мы расстанемся! Меня он не сломает.

– Вы сильная женщина! – подтвердил я.

– Ох, Андрей, – сказала она вдруг тихо. – Знали бы Вы, как я его боюсь. Это страшный человек…

Я расскажу, как мы познакомились с Анной. К моему сожалению, гордиться тут совершенно нечем и роль моя в этой истории была мало приглядной. И это еще слишком мягко сказано. Поэтому я об этом никому и никогда не рассказывал. Кроме того, я не мог компрометировать Анну. Но с тех пор прошло уже больше 60 лет и многое поменялось в этой жизни настолько, что всем участникам той истории уже абсолютно безразлично, если найдутся желающие бросить в них камни осуждения.

В обществе довольно неплохо осведомлены о существовании представительниц древнейшей профессии. Но в советское время мало кто догадывался, что существует еще и категория мужчин, готовых продавать себя за деньги. Среди курсантов моего родного училища было несколько человек, которые занимались этим регулярно и весьма успешно. Показательно, что общественное мнение их не особо-то и осуждало. Кое-кто даже и завидовал. А вот клиентов этих «работяг» наоборот называли не иначе как шлюхами. В газетах, конечно, объявлений никто не давал, но заинтересованным лицам, все было прекрасно известно и клиенты всегда находились. У нас в училище и днем и ночью всегда имелся специальный «дежурный», в задачу которого входило быстро распределить поступившие заказы от мечтающих заполучить молоденького курсанта в свою постель на целую ночь. Деньги за это платили немалые, поэтому чужих в эту сферу и близко не пускали. Те, кто давно этим занимался могли себе позволить снимать квартиры, ходить в рестораны и даже покупать Запорожцы. Что касается меня, то я относился к подобной подработке весьма брезгливо. Мне даже и в голову не приходило лезть в эти дела, поэтому я был крайне удивлен, когда однажды после развода один из «дежурных» поймал меня за руку и тихо сказал:

– Андрюха, есть тема. Отойдем побазарим.

Мы отошли в сторону и «дежурный» сказал:

– Горит срочный заказ. Какая-то телка хочет этой ночью трахнуться. Кто такая неизвестно, но явно богатенькая. Пришлет таксиста ночью. Ей предложили подождать до завтра, т.к. сегодня никто не может. Но она отказалась. Сегодня мол и точка. Готова заплатить четыре сотни…. Получишь половину.

Про себя я тихо охнул. Я и в руках-то такой крупной суммы денег в жизни не держал. Ничего себе у них заработки… Но соглашаться я даже и не думал. Однако просто так взять и отказаться от такой гигантской по тем временам суммы означало одно – прослыть либо голубым, либо импотентом. Иметь такое несмываемое пятно на своей незапятнанной репутации я не планировал. Деньжища на самом деле были огромными. Достаточно сказать, что за рубль можно было со вкусом пообедать в недорогом ресторане, а проезд в автобусе стоил 6 копеек. Поэтому отказаться нужно было с умом.

– Подозрительная баба, – сказал я. – Наверняка какая-нибудь страхолюдина или больная, раз такие деньжищи предлагает. Я пас. Ищи другого. Меньше, чем на всю сумму я не соглашусь.

К моему большому удовольствию «дежурный» махнул рукой и отстал. Но я рано радовался. После отбоя я тут же заснул, как убитый, потому что всю предыдущую торчал на вахте. Но почти сразу же проснулся от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел «дежурного».

– Черт с тобой, – сказал он. На первый раз заберешь все себе, но потом, если что, будешь делиться. Эх, сам бы пошел, если бы не дежурил…

От удивления у меня даже сон пропал. Оказалось, что следующий после меня кандидат сразу же согласился переспать хоть с чертом за 200 рублей, но в последний момент у него произошел припадок эпилепсии и вакансия снова освободилась. А таксист уже ждал… Проклиная все на свете, я стал одеваться. Только полный импотент мог отказаться от подобной суммы. Я подумал, что как-нибудь выкручусь по ходу дела. Скажу потом, что не пришелся ей по вкусу или что-нибудь в этом роде. Здесь может возникнуть уместный вопрос, каким образом в наши ряды попал человек больной эпилепсией. Но на самом деле ничего удивительного тут не было. Тот курсант был сыночком большого военного чина, поэтому спокойно прошел вне конкурса по блату. Обычное дело.

Скоро я уже сидел в такси, которое по пустынной ночной улице мчало меня куда-то загород. Ехали минут тридцать. Потом мы очутились в частном секторе с хорошими домами. Мы остановились возле темного трехэтажного коттеджа. Из калитки вышла укутанная в плащ с капюшоном низкорослая женщина. Она молча расплатилась с таксистом и знаком пригласила следовать за ней. Лица ее я не успел разглядеть. Меня больше занимало то, как я отсюда ночью буду выбираться. Дорогу-то я запомнил, но пешком до роты топать километров сорок. А в казарме нужно быть до подъема…

В передней женщина сняла плащ и я смог ее наконец разглядеть. Сказать, что я был поражен ее красотой, значит не сказать ничего. Я без памяти влюбился в нее с первого же взгляда…

– Снимайте сапоги и проходите в гостиную, – сказала она и поставила рядом со мной домашние тапочки.

Я повиновался и стал переобуваться, стараясь прийти в себя от первого шока. На вид она была совсем молоденькой. Может быть, моего возраста. Видно, что очень ухоженная. От нее изумительно пахло дорогими духами. Во внешности не было ничего примечательно, на чем можно было бы акцентировать внимание. Думаю, художнику или писателю пришлось бы приложить недюжинные усилия и проявить весь свой талант, чтобы передать хоть частичку того, чем она цепляла. Те, кто занимается фотографией, меня отлично поймут. Однажды осенью я был в Питере и в Петергофе на пустынном берегу финского залива за дворцом Монплезир надолго застрял пораженный видом на залив и высокий шпиль Петропавловской крепости, который едва виднелся, окутанный хмурыми дождливыми облаками. Я сделал кучу снимков на свою Смену 8М. Потом дома я проявил пленку и напечатал фотографии. Посмотрев на результат, я был страшно разочарован. От той величественной и суровой красоты потрясшей меня до глубины души не осталось даже молекулы…

Но тут мое хулиганское прошлое и неизжитые до конца подростковые комплексы неожиданно для меня проявились во всей своей красе. Чтобы я, весь такой крутой из себя парняга, да спасовал перед какой-то девчонкой? Да ни в жизнь! И я не нашел ничего лучшего, чем скрыть свою тщательно скрываемую природную стеснительность хамским и развязанным поведением.

– Слушай, бабенка, я страшно голоден. В этом доме есть че пожрать?

Она внимательно на меня посмотрела.

– Не переживайте. Я Вас накормлю.

Я прошел за ней в шикарно обставленную в гостиную и, действительно, сразу увидел накрытый стол. Я был полностью раздавлен окружающей роскошью. Я даже и не подозревал, что есть советские люди, которые могут себе позволить жить в таких условиях. Помещение было убрано в стиле охотничьего домика. В углу горел камин. На одной из стен была имитация толстого ствола дерева, на толстом суку которого сидело чучело белого филина с огромными глазищами. На другой стене на ковре тускло поблескивали золотом скрещенные сабли. Кроме того мне бросилась в глаза оленьи рога и хорошая картина с веселой компанией охотников, пирующих у ночного костра.

– Простите, что ничего особенного не могу Вам предложить, – сказала она. – У меня сегодня ужасное настроение, все из рук валится, поэтому на кухню даже не заходила.

То, что она назвала «ничего особенного» с моей точки зрения выглядело просто по-царски. Черная икра, запеченная красная рыба, какой-то дорогущий на вид сыр. Из спиртного стояла водка и бутылка красного сухого вина. Еще имелось и блюдо с фруктами.

Про то, что в природе существует черная икра я знал только из художественной литературы. Из имеющихся на столе фруктов мне хорошо знакомы были только яблоки и мандарины. Зеленые кислые и твердые как кирпич небольшие яблоки частенько можно было встретить в овощных магазинах, а мандарины раз в год в конце декабря выдавали в столе заказов в городе, где я родился и жил. Еще меня заинтересовали бананы. Я их сразу узнал, т.к. хорошо помнил по Советскому фильму «Старик Хоттабыч» вышедшему на экраны страны в 1957 году. Я читал, что когда готовили реквизит для этого фильма для сцены восточного базара, то с бананами вышел казус. Оказывается, никто из членов съемочной группы в глаза не видел этих заморских фруктов. Их форму себе примерно представляли, а вот цвет пришлось угадывать. Поэтому в фильме спелые бананы исключительно темно зеленого цвета, хотя на самом деле цвет у спелых бананов якобы должен быть желтым. Теперь я воочию убедился, что автор статьи не соврал – они на самом деле были желтыми!

– Зовите меня просто Анна, я ведь, кажется, не на много старше Вас. Сколько Вам? – спросила она.

– Скоро двадцать.

– А мне двадцать пять, хотя все говорят, что я выгляжу на восемнадцать.

– Это правда, – подтвердил я. – Вы очень молодо выглядите.

– Как Вас зовут?, – наконец, поинтересовалась она.

– Зовите меня просто Андрей, – передразнил я ее, – у нас ведь тут намечается неофициальная встреча, как я понял...

– Хорошее имя, мужественное, – сказал она, пропустив мимо ушей мою иронию. – Давайте выпьем за знакомство. Можно Вас попросить налить мне вина?

Я наполнил ей бокал бордовым вином, от которого шел приятный терпкий аромат. Потом потянулся было за водкой, но передумал. Водки нажраться я всегда могу, а вот хорошее вино в ближайшем будущем мне вряд ли кто-то еще предложит. Поэтому я уверенно взял бокал и наполнил его до краев красным вином. Мы чокнулись.

– Вы не такой как мой муж, – сказала она после небольшого глотка. – Он пьет исключительно водку и совсем не знает меры. Превращается в животное, а потом меня бьет и насилует… Подонок.

– Почему Вы от него не уйдете, – удивился я. Признаться, я опешил от ее слов. Совершенно не ожидал такого поворота.

– Это невозможно. Живой он меня не отпустит. Мой муж генерал. В кругах, где он вращается, свои законы. Там не судят за убийства собственных жен.

– Получается, муж Вас любит?

– Он считает меня своей собственностью, которая повышает его статус в глазах окружающих. И потом он ко мне по-своему сильно привязан. Когда-то мы, действительно, любили друг друга. Потом он получил большую власть, и от вседозволенности стал конченным негодяем. В Москве у него несколько любовниц. Я буквально вчера об этом узнала. Какие-то артистки, балерины… Мерзавец… Простите, Андрей, что я Вам все это говорю. Мне сейчас очень плохо. Я ему сразу же позвонила, потребовала развод. А он в ответ рассмеялся, грязно меня выругал и сказал, что скорее убьет меня, чем отпустит. Я знаю, он говорил абсолютно серьезно, хотя и был сильно пьян.

– А в милицию Вы не хотите обратиться?

– Бесполезно. Даже пробовать не стоит – будет только хуже. В его среде все друг с другом повязаны. У нас прокурор несколько раз гостил. Один раз муж для него натопил баню. А тот сказал, что может заказать пару мальчиков из интерната, чтобы поразвлечься. «Попробуй, говорит, тебе точно понравится». Слава Богу, муж наотрез отказался!

От свалившейся на меня нежданно информации я потерял дар речи, поэтому молча сидел и хлопал сонными глазами, жадно рассматривая эту удивительно красивую женщину. В душе у меня не было к ней никакого сочувствия, скорее я радовался тому факту, что мужа она не любит, – а значит у меня есть шанс…

– Андрей, что же Вы сидите, угощайтесь фруктами, – Анна подвинула ближе ко мне блюдо.

Не медля ни секунды, я налег на бананы и мандарины. Как гласит армейская поговорка: «Бьют беги, дают бери». В данном конкретном случае, я был полностью солидарен со второй ее частью.

– Спасибо большое, было очень вкусно, – искренне сказал я, когда, наконец, наелся до отвала.

– Ой, я так рада, – оживилась Анна. – Хотите я вам еще и с собой фруктов дам. Нам два раза в месяц из спецстоловой их круглый год привозят. Не успеваем все съедать.

– Да Вы что! – отмахнулся я. Как я пацанам объясню, где всего этого добра отхапал. Решат, что иностранцев ограбил. У нас же мандарины перед Новым Годом только выдают…

– Действительно, не подумала об этом, – смутилась Анна. – А хотите, если Вы уже наелись, я Вам альбомы покажу. Вы любите живопись?

– Жить без нее не могу, – соврал я, чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку, – но может быть как-нибудь потом? После такого сытного ужина очень уж спать хочется…

– Тогда я Вам только свои самые любимые покажу. Все равно сразу после еды вредно в постель ложиться. Разве Вам в армии про это не говорят?

– Знаете Анна, у нас в армии все не как у нормальных людей. Вы не поверите, но иногда нам приходится спать даже на ходу.

– Андрей, Вы меня поражаете. Невозможно понять, серьезно Вы говорите или шутите. Но пойдемте в гостиную. Я быстро покажу Вам альбомы, а потом сразу уложу Вас спать.

Я встал из за стола и пошел смотреть ее дурацкие альбомы, проклиная все на свете. Совершенно невозможно понять, что у этой коренной представительницы женского пола творится в голове. Заказала домой здорового мужика, чтобы с ним переспать, а сама вместо этого закормила его до изнеможения и теперь еще собирается напичкать до полусмерти художественной живописью. Другой на моем месте наверное бы психанул, да и я бы наверное тоже, если бы не ее гостеприимство и уважительное обращение. Признаюсь, мне очень льстило ее обращение на Вы. Это, действительно, приятно, когда к тебе так обращаются. Наши командиры, конечно, тоже все с нами на Вы, но это выглядит как-то неискренне. Просто им по уставу так положено, а на самом деле в большинстве случаев они обматерить тебя готовы. Тут и Мессингом вовсе не надо быть, чтобы это понять.

– Все-таки, живопись я лучше всего воспринимаю с раннего утра, когда хорошо высплюсь, – ворчал я садясь на кушетку в гостиной.

– Никогда не спорьте с женщиной, ибо это и глупо и неприлично! Знаете, кто это сказал? – весело спросила Анна.

– Наверное, Ваш муж.

– Не угадали, Козьма Прутков! А вот и мои альбомы, – она достала из стеклянного шкафа штук десять альбомов и положила их на журнальный столик, который потом подкатила ко мне поближе.

Глядя на эту кипу, я поежился.

«Даже если на каждый альбом потратить минут по пять, то на просмотр уйдет не меньше часа… А ведь уже почти два часа ночи, и в роте нужно быть до подъема… А ведь мне еще нужно честным трудом отработать бабки... – Я ни на секунду об этом не забывал. – Когда же я, наконец, нормально высплюсь! – Я чуть не застонал от отчаяния. – Нет уж, солдату лучше переспать, чем не доесть. Еще Суворов, кажется, про это говорил… Я в конце концов не железный. Скажу ей сейчас, что в гробу я видел ее альбомы. Пусть укладывает спать и точка. Не то пожалуюсь мужу...»

Тут мои мысли мои окончательно смешались, а глаза слиплись. На одно сладкое мгновение я все-таки заснул, но меня тут же разбудил ее бодрый голосок:

– Андрей, живопись какого периода Вы предпочитаете?

Мне стало дурно от такой бестактности. На мой взгляд совершенно не подобает порядочной женщине в интимной обстановке в два часа ночи задавать первому встречному такие неприличные вопросы. Она что, совсем меня за дурачка принимает? В конце концов, я же не спрашиваю ее, сколько строп у парашюта? Я уже начинал хорошо понимать ее муженька…

– Вы знаете, Анна, – с трудом ворочая языком и продирая глаза, сказал я, – о живописи я могу говорить часами… Эмм… Но уже поздно, поэтому лучше это делать в постели. Меня так в армии научили, что после отбоя все нужно делать лежа. У Вас же муж генерал. Разве он Вам про это не говорил? Давайте поскорее ляжем, и я расскажу вам все о своих любимых художниках…

– Ну уж нет, – засмеялась Анна, – про высокое искусство лежа на боку не говорят. Давайте, посмотрим только на Эпоху Возражения, а потом, я Вас сразу уложу. Ой, – быстро поправилась она, – я хотела сказать Возрождения. Похоже, я уже тоже начинаю засыпать, поэтому давайте в темпе вальса пробежимся по всем художникам и баиньки.

Она изящно села вплотную со мной, раскрыла огромный альбом с картинами художников Эпохи Вырождения – тьфу! Возрождения – и положила мне его на колени. От ее близости у меня сперло дыхание. С огромным трудом я подавил страстное желание обнять ее за талию, расцеловать и начать срывать с нее одежду… Но, собрав всю свою волю в кулак, зажмурив глаза и стиснув кулаки, сквозь зубы я лишь пробормотал:

– Ко-конечно, да-давайте…

И Анна стала с упоением стала рассказывать о художниках, о которых к моему сожалению она знала слишком много. Впрочем, я слушал вполуха и больше наслаждался нашей с ней близостью. Мы сидели почти вплотную, касание к ее телу меня возбуждало. Мои глаза невольно смотрели не на картины в альбоме, а на очертание женской груди, которая высоко выдавалась из под платья и была от меня так соблазнительно близко, что мое воспаленное воображение уже ясно видело крепкие розовые соски. Запах духов начинал сводить меня с ума. А иногда, обращая мое внимание на какую-нибудь важную художественную деталь, она легонько касалась моей руки своей изящной ладонью, от чего у меня комок к горлу подпирал. Как я все это вынес, уму непостижимо. Видимо, сказалась привычка к военной дисциплине. Больше того, я даже как-то умудрялся делать вид, что я внимательно слежу за рассказом и вставлять всякие уместные комментарии вроде:

– Вещь… Весьма натурально… Просто охренеть… Согласен с Вами, это конгениально… А у этой, Вы только посмотрите, – какое богатое тело, хоть сейчас на анатомический стол…

Последнее мое замечание ее сильно развеселило.

– Андрюша, никак не ожидала, что Вы будете цитировать классиков.

Тут она снова взяла меня за руку, от чего у меня потемнело в глазах и сперло дыхание.

– Нет, правда, я совершенно не ожидала, что среди курсантов есть такие интеллигентные, чуткие и образованные люди как Вы. Я получаю огромное удовольствие от нашего общения. Вы удивительно интересный и увлекательный собеседник. Давно уже мне не было ни с кем так интересно общаться, как с Вами…

Признаться я обалдел от ее слов. Она же мне и слова не дает сказать. Сама все время трещит как сорока без умолку. Все-таки женщины – странные существа.

– Простите, что нарушаю в Ваши личные границы, но для меня это, действительно, важно. Скажите, почему Вы этим занимаетесь… Продаете себя за деньги.

Я смутился. Дело в том, что у меня насчет нее уже тоже вертелся на языке один неприличный вопрос. В моей голове не укладывалось, как такая удивительная образованная и культурная женщина могла опуститься до того, что пользовалась услугами мальчиков по вызову. Как-то это не вязалось с тем образом, который у меня сложился. Я решил не врать и честно все рассказал, как получилось, что я оказался здесь.

– Я так и знала, что Вы порядочный человек! – воскликнула Анна. – Мне со своей стороны тоже не хотелось бы выглядеть в Ваших глазах падшей женщиной. Да, я собиралась переспать с первым попавшимся парнем. Узнав об изменах мужа, я была в бешенстве. Моей единственной целью было унизить его, отплатить той же монетой, а потом… Этим утром я собиралась покончить с собой…

Анна поднялась и достала из трюмо пакет с какими-то таблетками; все его содержимое она высыпала на журнальный столик прямо на альбомы.

– Вот видите, это димедрол. Лучший способ заснуть и уже никогда не проснуться… Главное выпить большую дозу.

Я молча смотрел на россыпь таблеток и только глазами хлопал. Мне нечего было ей сказать. Умом я понимал, что нужно бы посочувствовать или начать ее отговаривать от задуманного, но в душе мне было абсолютно все равно. До подъема в роте осталось всего три часа, и если я не вздремну хотя бы часок, то прекрасно помру без всяких таблеток.

– Последние два дня я пребывала в страшной депрессии, – продолжила изливать мне душу Анна. – Не видела смысла жить, чувствовала, что я в ловушке. Но благодаря Вам, Андрюша, я начинаю верить, что вокруг меня еще есть хорошие и светлые люди, которым можно полностью доверять. Ради этого стоит жить. Правда? Я чувствую, что у меня появились силы бороться. Знаете, что я придумала. У меня в Ленинграде есть хороший друг. Он тоже военный. Абсолютно порядочный человек. Ради меня он горы свернет. Раньше я боялась просить его о помощи. Пять лет назад я его отвергла и предпочла моего мужа. Ах, Андрюша, какая же я была беспросветная дура…

Я молча кивнул и во весть рот зевнул. Наверное, она потом говорила что-то еще, но я уже не слушал. Глаза больше не открывались, я почти заснул.

– Ой, Вы же уже совсем засыпаете! Давайте, я Вам быстро сварю крепкого кофе, – воскликнула эта добрая женщина.

Мне захотелось ее грубо обматерить, но воспоминание о шикарном ужине и природная застенчивость заставили меня промолчать. Да и сил уже никаких не было ругаться. Вместо этого я скинул с себя сапоги и вытянулся на мягкой кушетке, положив под голову руки. Все. Баста. Отстаньте все от меня. Меня здесь больше нет.

Но эта бестактная женщина все не унималась.

– Позвольте, я все-таки расскажу Вам еще об одной картине. Я специально приберегла этот рассказ напоследок…

«Как же мне хочется тебя убить... С другой стороны зачем напрягаться. Для этого существует муж… Бедный мужик. Сколько же он от тебя натерпелся… Хорошо, что у него прокурор в корешах. Как пить дать отмажет... Блин, а ведь я мог 400 сотни заработать…. А потом труп бы нашли… Сто пудов меня же бы и обвинили во всем… Черт, надо попросить будильник на пять поставить…» – Хаотичный поток этих и других мыслей роился в моей голове. По сути я уже крепко спал. Тем удивительней, что увлеченный рассказ Анны о картине Леонардо Да Винчи «Тайная Вечеря» я запомнил от слова до слова. Чудеса да и только.

Иллюстрацию этой картины я успел увидеть одним лишь глазком. Точно помню, что в тот момент меня она никак не торкнула. Для советского человека, у которого за плечами пионерская юность и комсомольский билет в кармане, сюжет был мало интересным. Казалось бы, сидят мужики бухают после работы. О чем тут вообще можно говорить. До этого момента я про Христа и его честную компанию ни одного хорошего слова ни от кого не слышал. Поэтому пылкий пересказ Анны библейского сюжета о последней встрече Иисуса со своими апостолами меня сильно удивил. Более того я был заинтригован этой историей: Иисус, оказывается, был обычным человеком, которого можно даже было спокойно предать. Какой же он тогда Бог, спрашивается? Мне стало его искренне жаль. Судя по страстному рассказу Анны, очень хороший был человек и сделал много полезного в свое время. Еще меня сильно зацепил образ Иуды. Судя по всему, изначально тот вовсе не собирался предавать своего Учителя. Но что-то между ними произошло. Что-то в нем неожиданно сломалось. При том предал, мужик, явно не из-за денег. Может быть, из-за бабы? А если бы не предал, кто бы сейчас про этого Христа вообще вспоминал? Мало ли во все времена на свете было наивных и добрых чудаков… Такие мысли меня потом долго еще не покидали. Наверное я уже предчувствовал, что скоро мне придется самому столкнуться с предателем и даже встать перед искушением примерить на себе роль Иуды…

Не смотря на весь свой внутренний гундеж, я до глубины души был потрясен образованностью и утонченной красотой этой маленькой женщины. На ее фоне я чувствовал себя малограмотным бесчувственным тюфяком и прекрасно понимал, что еще немного и полностью попаду под ее влияние. Мой внутренний ребенок страстно желал такой опеки, и в то же время мои мужские предрассудки и инстинкты страшно всполошились и делали все возможное, чтобы ни в коем случае не дать этому произойти.

Анна была отличным рассказчиком. Ей бы в школе работать. Ученики бы ее обожали. Даже мне было интересно ее слушать, хоть я уже и почти заснул. А может быть как раз поэтому ее рассказ и запал так глубоко мне в душу. Состояние между сном и бодрствованием особое. В этом момент сознание работает иначе, чем днем. Позже в секретной разведшколе я узнал об этом немало интересного и полезного. Возможно своей женской интуицией она специально подобрала момент, чтобы рассказать мне о самом для нее важном так, чтобы это не прошло для меня впустую. Пересказывать основную канву сюжета и историю этой картины нет нужды. Все и так про это наслышаны. Но присутствует там один момент, про который, возможно, не все искусствоведы в курсе. И вот про него есть смысл упомянуть. Суть в том, что Леонардо долго не мог найти натурщика, чтобы нарисовать с него Иуду. Он перебрал кучу народу, но ни один человек его не вдохновлял. Поэтому картина стояла целых два года незаконченной. Заказчик негодовал, но ничего не мог поделать с непреклонным художником; тот наотрез отказывался подходить к полотну, пока не найдет подходящего на роль Иуды человека, который его вдохновит снова взяться за кисть и окончить работу. Можно, конечно, было не париться и нарисовать со спины, как тот покидает собрание. Но тут был особый коленкор. Нужно было показать лицо самого известного в мире предателя. Без этого картина теряла весь свой смысл. Леонардо оставил Иуду напоследок, потому что почувствовал, что здесь должно быть нечто символическое... Однако нужный образ ему все никак не приходил. Тогда стали собирать всех забулдыг по самым злачным местам и показывать мастеру, но художник по-прежнему всех отвергал. Очередного кандидата нашли на окраине города в дешевом кабаке, где он беспробудно пьянствовал уже несколько дней. Это был чужеземец. Опустившийся на самое дно человек. Едва Леонардо того увидел, он воскликнул:

– Вот он, истинный Иуда! И другого такого просто не может быть.

Художник снова с увлечением взялся за работу и великая картина была закончена в кратчайшие сроки. Расплатившись с натурщиком Леонардо вдруг осознал, что этот доходяга ему знаком. Он спросил, не встречались ли они прежде. А тот ему ответил:

– Как же, господин. Два года назад Вы рисовали с меня Христа для этой же Вашей картины. Тогда я был совсем другим человеком, не то, что нынче. Поэтому Вы меня сразу и не признали…

Потом Анна-таки постелила для меня постель. Кое-как раздевшись я бухнулся на койку и сразу отрубился. О том, чтобы заняться делом, ради которого, собственно, я сюда и приперся не могло быть и речи. После всего того, что между нами произошло, у меня бы язык не повернулся намекать ей о таких непристойностях. Хотя в душе я страстно желал иметь с ней близость. Не удивительно, что во сне все пережитое накануне получило несколько другую интерпретацию. Заснув, я снова увидел себя в доме Анны. Но в этот раз никакой кормежки не было. Она сразу уложила меня в постель, а потом абсолютно молча подошла и скинула с себя всю одежду. Я видел ее как наяву и сильно возбудился от ее наготы. Она залезла ко мне под одеяло и мы начали с ней кувыркаться. Вдруг моя желанная превратилась в совершенного голого прокурора, толстого и волосатого. Он отвратительно склабился и тянулся ко мне своими мерзкими губами. Я в ужасе выпрыгнул из постели и как был в чем мать родила метнулся к двери. Но тут мне дорогу преградил генерал с такой злобной рожей, что сразу было понятно, что надо отсюда тикать пока цел. В руке у него был большой кухонный нож. В панике не раздумывая я головой вперед выпрыгнул в окно. Говорят, во сне кто-то летает. Но это был не мой случай. Я камнем полетел вниз с огромный высоты. От резкого удара о землю я сразу проснулся, открыл глаза и увидел лицо Анны, которая энергично тормошила меня за плечо:

– Андрюша, вставайте! Уже пять утра. Через полчаса за Вами подъедет такси.

Проклиная все на свете, я поплелся в ванну. Ледяной душ и чашка крепкого ароматного кофе немного привели меня в чувство. На прощание мы условились снова встретиться при первой возможности. Потом подошло такси и я уехал, без всякого сожаления оставив Анне свое солдатское сердце и взятую в плен душу. Ровно в шесть я уже стоял на утреннем разводе в форме одежды номер два перед тем как бегом отправиться вместе со всеми делать зарядку на плацу.

С Анной мы потом еще неоднократно встречались. В то время пока мои однокашники проводили увольнительные в пьянках и на дискотеках, мы гуляли по паркам и посещали музеи и симфонические концерты. Все свободное время я проводил с ней. Мы оба понимали, что нашему общению скоро придет конец и поэтому старались с максимальной пользой провести каждый миг, выделенный нам скупой судьбой для полноценного общения. Анна сообщила мне, по секрету как своему самому близкому другу, что ее старый ухажер, о котором она уже упоминала, позвал ее к себе в Ленинград, что он ее по-прежнему любит и поэтому она решила в ближайшее время сбежать к нему от своего ужасного мужа, который скором времени должен вернуться из Москвы. Эта новость меня совсем не обрадовала. Но что я мог сделать? Ближайшие несколько лет я обречен жить в казарме. О том, чтобы заводить в моем положении семью можно даже и не мечтать. Впрочем, в где-то в тайниках своей души я надеялся, что случится чудо и Анна так меня полюбит, что согласится терпеливо ждать меня все эти годы и дарить свою ласку, когда во время увольнительных я буду приходить к ней на постой. О том, на какие средства она будет существовать все это время я, кажется, мало задумывался. Думаю, она скоро бы умерла с голоду, потому что эта замечательная во всех отношениях женщина абсолютна была не приспособлена для зарабатывания денег своим трудом. Однажды мы разговорились с ней на эту тему и вот что она мне сказала, когда я не помню уж с какого перепою вдруг стал беспокоиться, что она пропадет, если окажется одна без мужской поддержки с тонким намеком, что со мной то уж она не пропадет.

– Знаете, Андрюша, что я Вам на это скажу. Женщина никогда не пропадет, если рядом есть хоть один достойный мужчина. Конечно, если речь вдруг пойдет о моем выживании, мне придется искать себе работу, но пока что всю свою жизнь я прекрасно обходилась и без этого. Я вижу свое призвание в том, чтобы быть музой и вдохновлять своего любимого мужчину становиться лучше и достигать своих целей. До недавнего времени мой муж был прекрасным человеком и примерным семьянином. Только благодаря моей любви и поддержке он добился высокой должности и достатка. Но помните, я Вам рассказала историю про натурщика с которого Леонардо рисовал Христа, а потом Иуду. Чем выше взлетишь, тем ниже потом рискуешь пасть…

За сутки до возвращения своего мужа она улетела в Ленинград к своему старому другу. Но наше с ней общение на этом не прекратилось. Долгое время она писала мне огромные письма, в которых рассказывала о своей прошлой и новой жизни и делилась впечатлениями от прочитанных книг и увиденных спектаклях. Под ее влиянием я и сам увлекся чтением. До сих пор этом мое самое любимое занятие. Из ее писем я потом узнал, что эта светлая женщина, подобно Луне, имела и темную сторону, с которой, надо отдать ей должное, она с грехом пополам всячески боролась. Я принял это знание спокойно без фарисейского осуждения. В одном из своих писем она писала мне: «Наши достоинства, это обратная сторона наших недостатков, потому что все на Земле имеет обратную сторону. Мои пороки – это тень моей добродетели. Если Вы принимаете мою светлую сторону, значит Вы должны принять и темную, потому что без нее не было бы и светлой; Дорогой мой, Андрюша, я делюсь с Вами самым сокровенным, но не для того, чтобы исповедаться перед Вами, а лишь в силу своей огромной любви и полного доверия к Вам. Я знаю, что Вы атеист и отношусь к этому с уважением. Все же я смею Вас просить об одной услуге. Сделайте это, чтобы лучше понять меня. Найдите где-нибудь и прочтите откровения Иоана Богослова. Там есть такие строки:

Знаю твои дела; ты не холоден и не горяч;
о, если бы ты был холоден или горяч!
Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден,
то извергну тебя из уст Моих.

Я хочу, чтобы Вы поняли, мой Бог примет к себе и праведников и грешников. Человек способный согрешить, найдет в себе силы и покаяться и начать творить добро. Но Ему не нужны безвольные и пассивные существа, с которыми ни холодно и ни жарко. Тигр наводит ужас и ярость на тайгу, но серая мышка превращает все вокруг себя в гнилое болото. Знали бы Вы, как я ненавижу наше мещанство!

И еще она потом мне честно призналась, что ей стоило невероятных усилий, чтобы не лечь со мной в постель. По ее словам, она не пошла на это лишь потому, что предпочла крепкую и долгую дружбу со мной мимолетному любовному приключению, из за которого она потом была бы вынуждена раз из навсегда прервать наши отношения, чтобы не бросать тень на своего нового мужа. Все-таки Анна всегда отличалась удивительной рассудительность и твердостью характера. Не то что я.

К слову сказать ее Ленинградский муж оказался непростым человеком. Подробностей я не знаю, Анна почти ничего не писала о нем. Лишь однажды намекнула, что у нее появилась возможность принять участие в моей дальнейшей судьбе и она попросила своего мужа помочь мне с карьерой. Я вспомнил об этом когда Зомби настойчиво интересовался, есть ли у меня знакомые или покровители в Москве. Я тогда честно сказал, что никого в Москве не знаю. Но в то же время подумал, что возможно есть кто-то, кто знает о моем существовании и хочет оказать мне поддержку. Такие люди как мой близкий друг Анна, никогда зря слов на ветер не бросают…

Я до сих пор считаю ее своим Учителем, хотя, думаю, она страшно удивилась бы, узнав об этом. Дело в том, что она показывала мне мир с другой стороны, о которой я даже не догадывался. Подозреваю, что и никогда бы и не узнал о ней, не пошли мне судьба встречу с Анной. Моя безмерная любовь к ней заставила меня смотреть на многие вещи ее глазами. Это был удивительный и полезный опыт. Нет ничего проще, чем говорить сложно о простом, но говорить просто о сложном неимоверно трудно. Это не каждому дано. Анна говорила со мной простым понятным мне языком, что называется по сознанию. Но многое из того, что я услышал от нее стало мне более менее понятным лишь спустя много лет.