23 О богах

Вот что пишет Павел в первом послании Коринфянам:

– Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, – но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им. (Глава 8).

Павел обращает людей, распространяя учение о едином боге. И вот это его заявление о наличии «так называемых» богов показывает нам, что в народе весьма крепко сидит убеждение в том, что на самом деле богов множество, и что они обитают не только на небе, но и на земле. Не имея возможности категорически это отрицать, Павел маневрирует, делая уступку в признании наличия множества богов. Пусть с оговоркой: «так называемые», пусть с указанием, что «у нас» один бог, на что мы имеем полное право возразить:

– Простите, не у нас, а у вас.

Других богов Павел идентифицирует как бесов:

– Язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской.

Но если выше апостол признал наличие других богов, то из этого неопровержимо следует, что язычники молятся именно другим богам, которых Павел называет бесами. Таким образом, ссылаясь на изречения Павла, мы приходим к выводу о том, что бесами христиане называют богов, не имея возможности отрицать их наличие напрямую.

Итак, бесы – это боги, которых Павел желает скомпрометировать, называя их бесами.

Но откуда нам знать, что молиться надо не им, а тому богу, о котором проповедует Павел? Чем апостол обосновывает необходимость признания именно того бога, рабами которого он стремится сделать верующих?

Читатель, конечно, уже догадался, что другого рычага, кроме страха, христианский миссионер использовать не сможет. Так и есть. Посмотрим, какими стимулами мотивирует Павел необходимость отказа от веры в других богов:

– Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть. Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи. Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей.

Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя. Всё это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам…

В общем, верьте в того, в кого приказано верить, признайте себя его рабами, признавая при этом нас, апостолов, в качестве промежуточного звена власти – иначе будете уничтожены.

Последняя же фраза Павла о том, что физическое истребление непокорных во времена Моисея есть пример для ныне обращающихся в Иисуса, является одновременно мотивировкой необходимости опоры Нового Завета на Ветхий, ибо с изменением направленности нового учения неизменным остаётся рычаг управления – страх…

О любви речи быть не может:

– Неужели мы решимся раздражать Господа? Разве мы сильнее Его?

В самом деле, подчиняться богу надо потому, что он сильнее нас. Вот если бы сильнее оказался не он, а какой-нибудь другой бог, один из тех, кого Павел именует бесами, тогда глядишь, апостол бы с лёгкостью поменял ориентацию, и тот, кого он называет богом, тут же стал бы бесом, и наоборот.

Во всяком случае, эта, мягко говоря, странная мотивировка необходимости, нет, не любить, а бояться бога – ибо он сильнее нас, – говорит о том, что Павел не понимает основополагающего принципа взаимоотношений между Творцом и Его детьми, в основе которых лежит конечно же, не страх и не власть силы, но любовь.

Впрочем, о чём это я?..

Конечно, Павел говорит и о любви:

– А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. – Но чего стоят его слова после констатации им же факта того, что мы побоимся раздражить Господа, ибо он сильнее нас? Это не любовь, это отношения между господином и рабами, основанные на позиции силы.

Олег Варягов.