9 О врагах и о страхе божьем

Один из них, апостол Иоанн, возможно, был действительно любимым учеником Иешуа. Однако уже не единожды приходилось, изучая взгляды апостолов, сталкиваться с их непониманием сути учения Иисуса. Если Учитель говорит об Отце и о сыновьях Божьих, сиречь детей Творца, то у его учеников, как неоднократно приходилось убеждаться, ветхозаветная закваска оказалась достаточно сильной для того, чтобы не отклоняться, даже несмотря на проповеди Учителя, от темы не Отца, а Господа, не сыновей, а рабов божьих. Это непонимание между Учителем и его учениками создаёт пропасть между ними, которая, между прочим, может пояснить нам лёгкость, с которой апостолы отошли от проповедуемого им учения после казни Иисуса.

У Иоанна же, Евангелие которого стоит особняком от синоптических, привлекая к себе особое внимание исследователей, также и в посланиях содержится информация, отражающая несколько иной взгляд на отношения между Творцом и людьми.

Подобно Учителю, Иоанн именует Создателя не Господом, но Отцом, и уже одна только фраза апостола:

– О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом. – убедительно доказывает нам, что Иоанн действительно должен был быть любимым учеником Иисуса.

Любимым, но всё же учеником. Причём недалеко ушедшим от остальных своих «коллег». Но об этом – ниже. А пока укажем ещё на одну особенность учения Иоанна, утверждающего, не много не мало, но догмат, прямо противоречащий некоторым тезисам Ветхого Завета. Так, Иоанн заявляет буквально следующее:

– Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. Что мы пребываем в Нём и Он в нас, узнаём из того, что Он дал нам от Духа Своего.

Собственно говоря, проанализировав текст Ветхого Завета, автор соглашается с указанным утверждением Иоанна. Однако, как тогда быть с самим Ветхим Заветом, в котором говорится, что бог неоднократно являлся некоторым людям именно лицом к лицу? Достаточно вспомнить троицу богов, являвшихся Аврааму, бога, боровшегося с Иаковом, наконец, беседы Моисея с богом лицом к лицу. Противоречия нет: указанными лицами действительно являлись боги – в том смысле, конечно, что это были сыновья божьи, причём именно те из них, кто не упал так низко, подобно потомкам Авраама, и сохранил ещё многие из божественных способностей, поражая своих рабов мистическими чудесами.

Но вот Иоанн, «любимый ученик» Иисуса, познал несколько больше, чем остальные, от общения с Учителем, что и дало ему повод показать свою осведомлённость, изрекая истины, которые его современников могли привести в шоковое состояние.

И ведь Иоанн прав, действительно, боги те, являвшиеся еврейским патриархам, не были Творцами, но были Его сыновьями, на определённом этапе ставшие Его противниками – после того как решили построить на Земле другую цивилизацию, основанную на отличных от Творца законах.

Самого же Отца никто из людей, как справедливо указывает Иоанн, не видел, ибо Он есть в наших сердцах.

Но здесь и заканчиваются отличия Иоанна от остальных апостолов.

Отношения между господином и рабом, которые заменяются Иисусом на родственные взаимоотношения Отца с детьми, Иоанн, уловив «а» и упустив «б», ограничивает последние уровнем Отец – Иисус. Далее у Иоанна традиционно выстраивается иерархическая лестница, и родственные отношения Отца с Его сыном Иисусом остаются для остальной массы людей привилегией небожителей, создавая властную цепочку: Отец общается с сыном, следовательно, с Иисусом; оба они «имеют общение» с учениками, а эти уже возвещают истину остальным людям, автоматически ставя себя в привилегированное положение относительно основной массы народа.

Если же вспомнить о том, как ученики спрашивали Иисуса, кто будет большим в царстве небесном (божьем), показывая этим своё понимание о будущем царстве с иерархической лестницей подчинённости, а также показывая, что их волнует этот вопрос, – то Иоанн пошёл дальше, попросив позволения быть первым после Учителя, следовательно, возвыситься над остальными учениками, что вызвало негодование последних.

Исходя из вышеизложенного, следует сделать вывод о том, что, с одной стороны, Иоанн безусловно выделяется из общей массы учеников лучшим пониманием проповедей Иисуса, с другой же – относительно пропасти, которая разделяет Иисуса и его учеников, Иоанн, безусловно, находится на той же стороне, где и остальные апостолы, также не понимая сути наставлений Учителя и также разделяя ветхозаветные взгляды остальных на будущее царство Израиля, с его царями и подданными.

Послания, которые приписываются апостолу Иоанну, несмотря на их краткость, следует читать внимательно. Так, чего стоит одна только фраза:

– И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна, – уже ставящая апостолов, возвещающих истину, между Учителем и народом! В то же время смысл этой фразы заключается в том, что избранный народ, имея Закон Моисея, имеет и радость, и вот теперь, получая от апостолов учение Иисуса Христа, радость остаётся принципиально той же, и лишь совершенствуется, а значит, Иоанн, как и остальные апостолы, не призывает иудеев покаяться и отречься от Закона, с каковой целью, собственно, к ним и приходил Иисус, а лишь усовершенствовать свою «радость», что приведёт иудеев в обещанное им царство.

Излагая же мировоззрение своё, Иоанн, видимо желая показать осведомлённость, – ещё бы, ведь он общался с сыном Творца! – на деле излагает нечто невразумительное и неудобоваримое:

– И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы.

Красивая фраза, прочитав которую, ничего больше не остаётся, как прослезиться и вытерев платком мокрые глаза, продолжить чтение апостольского послания, умилительно улыбаясь и шепча себе под нос благодарственную молитву.

Но если дать себе труд задуматься, то легко понять, что фраза сия лишена смысла. В самом деле! В мире есть не только свет, но и тьма. Совокупность светлых и тёмных энергий, будучи сбалансированными, и образуют этот мир. И если уж на то пошло, то Бог есть не свет и не тьма, Он есть баланс совокупности всех энергий, следовательно, как светлых, так и тёмных.

Если же мы без рассуждений примем установку Иоанна, то что же получится в итоге? Есть тьма, не имеющая отношения к Творцу. Значит, мир несовершенен, и в нём принимают участие энергии, не имеющие никакого отношения к Создателю (sic!); мир несовершенен далее, ибо свет, то есть Бог, борется с тьмой, и последняя побеждает – что видно хотя бы из факта казни Иисуса...

Зачем же Иоанн рисует такую картину мироздания, в осмыслении которого то ли он сам запутался, то ли сознательно запутывает читателей?

Ответ приходится дать самый простой: Иоанн создаёт образ врага. Если иудеи, пусть и согрешившие, являются такими же творениями Создателя, как и остальные народы, то они, прежде чем их царство будет уничтожено, выслушивают призыв к покаянию одного из братьев своих, пришедших их спасти.

Но вот теперь апостол Иоанн, разделяя мир на свет и тьму, где Творец есть свет, обосновывает таким образом идею о том, что силы тьмы надо не к покаянию призывать, а уничтожать. Жестоко и беспощадно. Дьявол в мелочах. Послания Иоанна, видимо, самого умного среди учеников, надо изучать особенно внимательно.

Но прежде необходимо сделать замечание общего порядка. Если мы предположим, что свои послания апостолы писали с целью формулирования христианского учения, то видимо, помимо этого имелись и конкретные поводы для конкретных посланий отдельным общинам. Об этом мы уже вели речь, говоря о грехах членов общины, об их ожидании Страшного Суда и недоумения, вызванного затянувшимся ожиданием. Однако прочитав предостережение Петра относительно посланий Павла, вспоминая вопросы апостолов к Учителю о том, кто будет старшим в будущем царстве, просьбы Иоанна и его брата назначить старшими именно их двоих – автор позволит себе высказать предположение о том, что деятельность апостолов на заре христианства сопровождалась также идейной борьбой их между собой, отголоски которой и приходится наблюдать в их писаниях. Так, Пётр отрицает Павла, Иоанн ещё в Евангелии именует себя любимым учеником Иисуса, а в послании пытается излагать своё понимание божественности, явно намекая на особые знания, полученные, разумеется, от более близких отношений с Учителем, чем остальные апостолы.

А между тем, как указывалось выше, подобные попытки приводят к созданию искажённой картины, позволяющей вместо идеологии всепрощения и любви создавать, на основе образа врага, атмосферу ненависти ко всему тому, что будет указано не божественным и следовательно, исходящим от дьявола.

При этом не помешает, конечно, и элемент мистики – и Иоанн заявляет, что кровь Иисуса «очищает нас от всякого греха», каким образом – уму непостижимо, тайна сия велика есть. При этом апостол противоречит сам себе, потому что кровь Иисуса, казнённого иудеями, не очищает их от греха, а наоборот, свидетельствует против них, делая неизбежным уничтожение их государства, со всеми прилагающимися ужасами по отношению к населению.

Да, впрочем, Учитель и сам об этом говорил, когда его вели на казнь, о чём уже говорилось выше:

– Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! – это не очищение от греха, это – приговор!

Но вернёмся к свету и тьме. Итак, свет есть Бог, а тьма, следовательно, противник Бога, дьявол:

– Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего.

Вот и отошёл апостол, таким образом, от заповеди любви, в чём ему помог созданный им же образ врага!

Правда, Иоанн ещё не говорит о ненависти, а даже наоборот, «кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме». Но обманываться в этом постулате не стоит: ключевое слово здесь «брат». Мы проходили уже эту науку, когда Моисей дал народу Закон с десятью заповедями, среди которых были «не убей», «не укради». Заповеди те относились к «ближнему», сиречь к человекам своей же, иудейской породы. По отношению же к остальным народам Моисей требовал прямо противоположное: египтян обобрать, хананеян – убивать. Пленных не брать, убивать всех, в том числе женщин и детей.

– Всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего.

По мысли Иоанна человек стоит между Богом и дьяволом, будучи ареной их борьбы за душу человеческую. Такое мировоззрение противоречит, однако самому же Ветхому Завету, в котором мир создан Творцом, и самому же Иоанну, писавшему в Евангелии прямо противоположное:

– В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. – С одной стороны, есть свет, который был жизнью человека и которого – человека – не объяла тьма. С другой – всё что создано, создано Творцом. И даже дьявол – как учит церковь, есть нераскаявшийся падший ангел, сиречь также Творение Создателя.

Все эти сложные на первый взгляд сентенции вызваны одним желанием учителей церкви: совместить, как сейчас принято говорить, «два в одном», – а именно, совершенство Творца с образом врага, которого надо либо обратить на путь праведный, если он есть создание Отца, либо уничтожить, если это чуждый в мироздании элемент. Иоанн своими рассуждениями подводит к мыли об уничтожении, Иисус, призывавший иудеев к покаянию, особенно в притче о блудном сыне, заявляет прямо противоположное: нет чужого у Отца, все Его дети, и о возвращении на путь истинный одного из них он радуется больше, чем об остальных праведниках. Иисус эту концепцию обосновывает: любой владелец отары овец, в случае пропажи хотя бы одной из них, бросает все дела и идёт на её поиски, и радуется, если найдёт и вернёт её в отару.

– Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола. Всякий, рождённый от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нём; и он не может грешить, потому что рождён от Бога. Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего. – так Иоанном кристаллизуется идея: где Учитель рассказывает о заблудшем сыне, где фигурирует и праведный сын и таким образом, праведный и неправедный суть братья, имеющие одного отца – у Иоанна происходит окончательное разделение людей на два сорта: детей Божьих и детей дьявола.

Конечно, обращаясь к иудеям, Иисус говорил, что их отец – дьявол, но он же называл их богами.

Противоречия нет: дети Бога могут быть только богами и богинями. Впадение же части их в грех означает, что их духовный отец есть дьявол.

Иоанн же противопоставляет одно другому, но тут же и противоречит сам себе:

– Каин, который был от лукавого и убил брата своего. А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его праведны.

Соглашаясь с Иоанном в том, что злые поступки Каина порождены наущениями лукавого, мы тем не менее, вынуждены констатировать, что Каин и Авель имели одних родителей и следовательно, оба были сынами Божьими. Вопрос опять же, в духовном родителе, а не в том, кто «рождённый от Бога», а кто – от дьявола, ибо от Бога рождены все, но кто затем совершает зло, тот следует за дьяволом, как духовным отцом, имея в то же время и настоящего Отца – Создателя.

У Иоанна, подобно Петру, можно наблюдать, впрочем, в весьма туманной форме, предостережение от неких антихристов:

– Дети! Последнее время. И как вы слышали, что придёт антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши.

О ком это говорит Иоанн? Настораживает указание на то, что антихрист вышел из среды «нашей». Возможно, речь также идёт о Павле. Однако, если Пётр прямо называет его по имени, то Иоанн осторожничает, ограничиваясь намёком. Это может быть и не Павел, а кто-то другой, т.к. если строго подходить к вопросу, то следует полагать, что из «нашей среды» может означать – из числа учеников, ходивших с Иисусом, к числу которых Павел как известно, не принадлежал.

Поэтому, если из послания Петра мы знаем о раздоре между апостолами и Павлом, то из намёка Иоанна можем предположить о наличии подобных раздоров и в среде апостолов, бывших непосредственными учениками Иисуса.

Есть основания предполагать, что борьба между апостолами за первенство в будущем царстве, борьба, о которой уже указывалось выше – сейчас, при зарождении и становлении христианства, велась внешне на идеологической почве, в условиях, когда одни признавали в Иисусе именно Христа, обещанного ветхозаветными пророками, другие это отрицали. Этим можно объяснить уверения Иоанна:

– Я написал вам не потому, чтобы вы не знали истины, но потому, что вы знаете её, равно как и то, что всякая ложь не от истины. Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына.

Итак, антихрист, по определению Иоанна, есть тот проповедник из числа апостолов, кто не считает Учителя Христом, кто учит, что Иисус есть не тот, кто в соответствии с предсказаниями ветхозаветных пророков придёт, чтобы стать царём иудеев и исполнить древние обетования о господстве их над остальными народами. Значит были, были среди учеников такие, кто понял истинный смысл миссии Иисуса, но был заклеймён ярлыком «антихрист»…

Учение антихриста надо отличать от учения апостолов, учит Иоанн, а для этого необходимо уметь распознавать дух божий от духа заблуждения.

Делать это просто:

– Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придёт и теперь есть уже в мире.

И вот здесь Иоанн, на основании вышеизложенного, уточняет формулировку, разделяющую людей на две категории, на тех, кто от Бога и тех, кто от дьявола. Оказывается, люди, рождённые Богом, следуют за пастырями (читай: апостолами), исповедуя Иисуса в качестве Христа, а значит, того самого царя, который согласно обетованию, возглавит иудеев в будущем царстве, которое, впрочем, теперь, после ухода Учителя, надо под руководством учеников реализовать, переходя к практическим действиям по созданию царства. Таким образом люди, рождённые богом – это христиане, исповедующие Иисуса Христа. Те же, кто от дьявола, проявляют себя в том, что следуют за антихристом, отрицая в казнённом Иисусе обещанного пророками Христа.

Итак, Иоанн делит мир на две категории, на христиан, исповедующих дух божий, и на нехристиан, обманутых духом заблуждения:

– Дети! Вы от Бога, и победили их; ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире. Они от мира, потому и говорят по-мирски, и мир слушает их. Мы от Бога; знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас. По сему-то узнаем духа истины и духа заблуждения.

Кто не с нами, тот против нас. Знакомая формула…

Это конечно же, не есть идеология любви и всепрощения, это баррикада, разделяющая людей на своих и чужих.

Влияние «антихриста», этого таинственного ученика, было очевидно, достаточно велико для того, чтобы «любимый ученик» Иисуса счёл необходимым предупреждать братию в посланиях о необходимости беречься учения сего «антихриста»…

Идеология же разделения людей на христиан и нехристиан получает у Иоанна дальнейшее развитие. Он говорит о любви, но любить, уточняет апостол, необходимо детей божьих, опять же, не ради их самих, но потому, что «это есть любовь к Богу».

Разделив людей на детей Бога и детей дьявола, Иоанн теперь уже прямо говорит о борьбе, о победе над миром:

– Всякий, рождённый от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша.

Мир побеждает тот, кто верит в Иисуса в качестве Христа. Веру же в него Иоанн обосновывает тем, что о Христе «свидетельствуют» трое, которые суть едины: Отец, Слово и Святой Дух – проще говоря, апостол имеет ввиду как самого Иисуса, свидетельствовавшего о себе самом, так и о высказываниях, на страницах Евангелий, Голоса, говорившего об Иисусе:

– И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на нём.

Эти три свидетельства «небесные» апостол Иоанн уподобляет аналогично трём свидетельствам «земным»:

– И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном.

Сейчас, читая эти сентенции, легко видеть, как узловые моменты своего учения апостол Иоанн прикрывает мистическим туманом, ничего не объясняющим, но отвлекающим и притупляющим внимание в тот самый момент, когда речь заходит о действительно ключевых вопросах. Вот кстати, и наступает изложение очередного узлового момента.

Итак, «объяснив» пастве о трёх свидетельствах земных, соответствующих трём свидетельствам небесным, Иоанн далее сообщает:

– Мы знаем, что всякий, рождённый от Бога, не грешит; но рождённый от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему. – эта тема разного, а не общего происхождения добра и зла уже оговаривалась выше, но теперь Иоанн развивает мысль:

– Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле. Знаем также, что Сын Божий пришёл и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная.

«Мы» – это иудеи. Это к ним пришёл Иисус, по версии Иоанна для того, чтобы дать им свет и разум. Остальной мир лежит во зле, он от дьявола – и вот в этом месте, потребовав в заключение от верующих:

– Дети! Храните себя от идолов. – Иоанн завершает послание, причём совсем не случайно: дальше действительно говорить уже нечего, дальше следует лишь продолжать идти ветхозаветной дорогой. В самом деле, требуя от иудеев обратиться в христианство, Иоанн показывает Учителя в образе Христа – кто это и зачем он придёт к иудеям, и какое царство будет создаваться ими на Земле, изложено в Ветхом Завете, поэтому, вписав личность и учение Иисуса в русло Закона, апостол Иоанн может считать свою задачу выполненной.

В остальном идеи Иоанна укладываются в общую канву. Иисус пришёл, чтобы «взять грехи наши», в нём же самом «нет греха». Это утверждение нужно для того, чтобы объяснить верующим, за какой же, собственно, грех был казнён Иисус? Конечно, апостол не будет разъяснять им, что Учитель пришёл спасти заблудшее стадо Израиля, и утаивая истинный смысл произошедшего, извлекает заодно пользу для нового учения: раз казнён, значит был грех, следовательно нет в этой казни вины на иудеях; но так как Иисус безгрешен, то и грех, за который он был казнён, не его, а народа, который он, таким образом, спас.

Откровенно говоря, вся эта галиматья, излагаемая в посланиях апостолов, лишённая какого-либо здравого смысла, тем не менее требует разбора, исходя из двух соображений:

1. Без этого невозможно понять суть идеологии христианства, создаваемого в описываемую эпоху, и как легко видеть, не имеющего ничего общего с учением самого Иисуса, не считая лишь одного его имени.

2. Представляет интерес тот факт, что само это христианское учение, широко распространённое в настоящее время в мире и исповедуемое огромным количеством людей на всей планете, основано на таких откровенных подлогах и передёргах, что при самом ближайшем рассмотрении остаётся лишь недоумённо развести руками, и растерянно оглядевшись по сторонам, тем не менее набраться мужества и громко воскликнуть:

– А король-то гол!

…Апостолу Иоанну приписывают ещё два послания. В одном из них «старец» обращается к некой госпоже и её детям, призывая на них «благодать, милость, мир от Бога Отца и от Господа Иисуса Христа, Сына Отчего», а также сообщая об испытанной «старцем» радости, когда он узнал, что дети «избранной госпожи» ходят в истине.

Несмотря на эту радость, апостол, тем не менее, призывает госпожу соблюдать заповедь о любви, каковая заповедь, однако, состоит не в любви как таковой, так сказать непосредственно, – а в исполнении заповедей.

Иоанн предупреждает госпожу о том, что много обольстителей явилось в мир, снова упоминает этого загадочного антихриста, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти; госпожа предупреждается апостолом о необходимости следить за тем, чтобы не дать себя увлечь этим лжеучением:

– Наблюдайте за собою, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились.

Апостол напоминает, что преступающие учение Христа – надо понимать, не исповедующие Христа, пришедшего во плоти, – не имеют в себе Бога:

– Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его.

Можно догадываться об остроте борьбы за паству между апостолами и тем из учеников, кого Иоанн именует антихристом, не только предупреждая общины об этой опасности, но и обещая в конце послания лично прибыть, чтобы «говорить устами к устам», в личной беседе утвердить веру и получить уверенность в том, что антихристу на удалось перетянуть на свою сторону членов этой общины.

Послание «возлюбленному Гаию» после стандартных слов об истине и любви, также, будучи написанным по конкретному поводу, содержит предостережение не поступать так, как поступает некий Диотреф:

– Возлюбленный! Не подражай злу, но добру. Кто делает добро, тот от Бога; а делающий зло не видел Бога.

А вот про некоего Димитрия, указывает Иоанн, – Засвидетельствовано всеми и самою истиною; свидетельствуем также и мы, и вы знаете, что свидетельство наше истинно.

Таким образом, апостол Иоанн, подобно рейхсмаршалу Герингу, который лично решал, кто в его штабе еврей, а кто нет, – апостол Иоанн определяет, кто ходит в истине, а кто нет, и оповещает об этом общины.

Теме борьбы за души верующих посвящено и послание Иуды.

Само собой разумеется, он называет себя не учеником, не последователем, но рабом Иисуса Христа.

Без долгих вступлений Иуда сразу приступает к делу:

– Возлюбленные! Имея всё усердие писать вам об общем спасении, я почёл за нужное написать вам увещание – подвизаться за веру, однажды преданную святым.

Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа.

Иуда напоминает о том, как иудеи, выведенные из Египта, были потом погублены богом в пустыне – по причине своего неверия. Иуда напоминает про печальную судьбу Содома и Гоморры, и угрожает нынешним христианам карами, в том случае если они прельстятся и отойдут от веры, проповедуемой апостолами:

– Так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти.

И вот здесь мы не можем наконец не заметить того плавного перехода, который постепенно, от послания к посланию, в которых возвещается об истине и любви, о рабстве и повиновении, о монополии апостолов на решение вопроса, кто ходит в истине, а кто нет, – здесь, в послании Иуды, уже откровенно угрожает карами за неповиновение начальству и «высокой власти».

И картина раскрывается! Тяжёлое властное ярмо, прикрываясь именем Иисуса, надевается на людей, требуя от них повиновения и грозя карами за ослушание!.. Так уже было во времена Моисея, этого безжалостного фанатика, беспощадно расправлявшегося с ослушниками – так будет и впредь с теми, кто не будет повиноваться:

– Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей.

Вопрос, однако, заключается в том, кого послушают верующие: апостолов, или примкнут к «обольстителям»? Иуда поэтому считает необходимым напомнить колеблющимся, что Страшный Суд не за горами:

– Но вы, возлюбленные, помните предсказанное Апостолами Господа нашего Иисуса Христа. Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям.

Искусство христианской идеологии в том и состоит, что попытка увлечь верующих с пути истинного пресекается страхом: сам факт появления обольстителей говорит о том, что время Страшного Суда приблизилось, а ведь тогда каждому придётся дать отчёт в твёрдости своей веры, каковая, в свою очередь, заключается в любви, проявляющейся в соблюдении заповедей, сиречь, в повиновении.

Олег Варягов.