Всё, что нужно знать о марксизме. 3. Маркс как историк

Маркс как историк

Основные работы Карла Маркса, и, в первую очередь, Капитал свидетельствуют о нём, главным образом, как об экономисте. Впрочем, в его работах, как и в работах его соратника Фридриха Энгельса затрагивались и некоторые философские темы, например, о первичности материи по отношению к духу. Эта тема считалась классиками даже главным вопросом философии.[1] Причём решался этот вопрос вовсе не путём научного анализа, а по сугубо религиозному принципу – вот вам догмат о первичности материи по отношению к духу, это не обсуждается, извольте верить.

Однако позиционировал себя Маркс и как историка, поскольку в своих трудах постоянно апеллировал к историческим процессам. Конечно, всякий историк вынужден акцентировать внимание на одних исторических фактах и событиях и опускать другие как маловажные, такая выборка зависит от каждого субъективного мировоззрения. Однако, несмотря на это, любой историк – это всё-таки тот, кто изучает историю, классики же марксизма-ленинизма вообще не ставили перед собой такой задачи, их целью было не докапываться до исторических истин, а интерпретировать историю так, чтобы она соответствовала их философии и их экономической теории, как мы уже видели, весьма спорной, поскольку в её основе лежит предубеждение об изначальном равенстве всех людей. Они были, наверно, ещё худшими футурологами, и при этом вовсе не были ни религиоведами, ни психологами, но, как говорится, ничтоже сумляшеся, судили и о религиях, и о психологии, и о будущем, везде продвигая своё, по сути дела, иррациональное вероучение.

В основе марксистского понимания истории лежит догмат о последовательной смене общественно-политических «формаций», порождённых развитием производственных сил; однако эта историческая теория грешит большими натяжками, которые по какой-то немыслимой причине почему-то остаются не замеченными.

Весь пафос марксистской теории смен формаций заключается именно в идеологии разрушения, революции, причём утверждается, что в её основе якобы лежит «научный метод». В каком же смысле он научный? Где здесь доказательства, эксперимент? При внимательном рассмотрении теории её составные элементы выглядят зачастую спорными и бездоказательными, как, например, утверждение о том, что, будто бы паровая мельница дает капиталистическое общество, тогда как ручная мельница даёт феодальное.[2] Но ведь ручная мельница была известна уже в Шумере... С древних времён использовались мельницы, вращаемые водой, ветром, ослом – чем они принципиально отличаются от пара? И таких утверждений – масса.

Начинается «Коммунистический манифест» с утверждения, что вся история есть история борьбы классов... Ну откуда это известно? Почему существует только «борьба», почему не может быть сотрудничества, мирной конкуренции? Даже если принять такое упрощённое разделение на классы, которое предлагает Маркс, т. е. только на пролетариат и буржуазию, а не какое-нибудь другое, то и в этом случае между классами может существовать масса форм взаимодействия. Почему же только борьба? Однако это никак даже не аргументируется – только борьба, и точка.[3]

Кстати, в том же начале Манифеста коммунистической партии как пример классовой борьбы приводится борьба плебеев и патрициев в Древнем Риме.[4] Однако ни единым словом не упомянуто, что эта борьба закончилась успешным компромиссом, который и обеспечил потом преимущество этого государства среди других средиземноморских государств, и, в конечном счёте, привёл их к объединению в одном сверхгосударстве — Римской Империи.

Вот басня патриция Менения Агриппы, примирившая патрициев и плебеев древнего Рима:

- В то время когда в человеческом теле не все еще находилось в полном согласии, как теперь, а каждый член имел свою собственную волю и говорил своим собственным языком, все члены стали негодовать на то, что им приходилось работать и служить только для желудка, между тем как он, спокойно находясь в середине тела, не нес никакого труда и только насыщался доставлявшимися ему наслаждениями. Поэтому они условились, чтобы впредь руки не подносили ко рту никакого кушанья, рот не принимал никакой предлагавшейся ему пищи, а зубы не раскусывали ее. Но вследствие этого условия, благодаря которому они думали усмирить желудок посредством голода, они сами и все тело очутились в крайнем изнеможении. Тут-то они поняли, что желудок не ведет праздную жизнь и что если его питают, то и он сам питает в такой же степени, распределяя по всем жилам кровь, производимую пищеварением, и разливая ее по всем членам тела.[5]

Плебеи получили уступки по долгам и, самое главное, институт двух народных трибунов, выбираемых плебеями, с весьма большими полномочиями. Именно с этого началось восхождение Рима. Уже из этого становится очевидным, что упомянутый Манифест Коммунистической партии — это не более чем лукавая политическая декларация, искажённо трактующая историю и рассчитанная на эмоциональное воздействие.

К сожалению, в России не нашлось толкового гражданина, который в 1917 г. вспомнил бы эту басню и повторил бы её народу. Вместо этого безответственные сторонники не самого адекватного марксистского учения ухитрились возбудить ненависть части народа к другим частям общественного организма.

В качестве анализа марксистской теории о прогрессивном характере смен т. н. «общественно-политических формаций» рассмотрим две из них – рабовладельческую и феодальную, и попробуем разобраться, был ли в наступлении феодализма какой-либо прогресс, как утверждает Маркс.

Похоже на то, что, феодализм с его политической раздробленностью и более примитивными в сравнении с античными способами хозяйствования никак нельзя назвать экономически более продуктивным по отношению к рабовладельческой античности – переход к феодализму был, в этом отношении, скорее не прогрессом, а явной деградацией. Но Маркс никак не мог признать этого, не разрушив стройности своей теории перманентного поступательного развития.

Даже то, был ли прогресс в плане прав человека, – вопрос спорный, поскольку участь средневекового крепостного крестьянина зачастую едва ли была слаще участи античного раба. Если раб имел от хозяина гарантированные еду, одежду, кров, гигиену и лечение, то за освобождённого колона (или позднее за крестьянина) феодал-землевладелец снимал с себя всякую ответственность, а подати требовал не менее жёстко, чем выполнение работ с раба. В отличие от средневековых крестьян, рабы с голоду не умирали. Да и выполнять порученную хозяином простую работу намного предпочтительней, чем отчаянно напрягать мозги, соображая, где изыскать средства на уплату очередной подушной подати. При этом нужно учитывать, что юридически-правовые аспекты как рабовладения, так и крепостного права в разных странах и в разные периоды истории были разными, они постоянно эволюционировали, поэтому нельзя сказать, что во все времена жизнь раба или крепостного была одинакова. Следовательно, нельзя оценивать рабство или крепостное право «в общем», объективно мы можем оценивать только какую-то определённую цивилизацию в какой-то определенный исторический период. Нет никаких оснований утверждать, что переход от рабовладения к крепостной зависимости был однозначным гуманистическим прогрессом, как нельзя и утверждать, что рабовладение было лучше крепостной зависимости – всё зависит от конкретной исторической ситуации и духовно-нравственного состояния конкретного общества, ведь нравы формируют обычаи и типы отношений между классами. Добрый рабовладелец может содержать своих рабов в гораздо лучших условиях, чем жестокий феодал – своих формально более «свободных» крестьян. Мы не знаем, в какой мере на эти процессы влияли экономические причины, в какой – духовно-нравственные, такие как, например, распространение христианства.

Если же абстрагироваться от того, что раб – это живой человек, и воспринимать его только как машину (землеройную, камнедробильную, и т. д.) или как рабочий скот, (как его чаще всего и воспринимали в античные времена), то общество, обладающее такими «машинами» или «животными», конечно же, экономически будет более продуктивным, нежели общество, не обладающее ими. Так, например, Собор Парижской Богоматери в феодальной Франции строился почти 200 лет,[6] тогда как сопоставимый ему по объёмам строительства Колизей в рабовладельческом Риме был возведён всего за 8 лет.[7] Где же тут экономический «прогресс»?

Но, может быть, феодальное политическое устройство было совершеннее? Быть может, раздробленность государства на баронства и графства, характерное для большей части средневековых обществ, предпочтительнее централизованной власти? Увы. Рассмотрим те памятники, что оставил нам рабовладельческий Рим. Это дороги, акведуки, цирки, храмы, театры, форумы, бани – в общем, всё то, что сейчас бы назвали объектами социального назначения. Какие памятники оставила нам феодальная Европа? По большей части – замки. Частные крепости, созданные для того чтобы безнаказанно заниматься грабежом и защищать себя от местного населения и от других феодалов. Города, монастыри – всё, что могло, защищало себя толстыми стенами от своих же сограждан. Это – прогресс?

Тогда, быть может, был прогресс технологический, или научный, такой, который бы выгодно отличал феодальное Средневековье от греко-римской античности? Прогресс, несомненно, был, вопрос заключается лишь в том, насколько этот прогресс был следствием феодальных отношений? Любые инновации в сельском хозяйстве, производстве, горном деле, мореплавании, в военной сфере, возникают благодаря талантам и острым умам отдельных личностей, появление которых возможно в любой стране в любое время, и, по-видимому, их появление никак не связано с общественным и политическим устройством. Возможно, здесь есть какая-то зависимость от общего цивилизационного, культурного и образовательного уровня развития общества, но вывести из этого какую-то закономерность вряд ли возможно. Скажем, варвары-викинги умели строить такие совершенные корабли, каких не умели строить намного более цивилизованные народы Европы. Препятствием к раскрытию изобретательских талантов могли быть, в значительной мере, предрассудки и суеверия, которых было полно при любом строе, и даже при социализме. Всем известно, насколько догматичной может быть академическая наука, встречающая в штыки любые открытия, идущие вразрез со сложившимися общепризнанными научными стереотипами. Конечно же, в средние века были сделаны выдающиеся изобретения, но также они появлялись и ранее. Некоторые технологические новации бывают даже возрождением хорошо забытого старого, как, например, повторное изобретение в XIX веке бетона, известного в древнем Риме, но позже напрочь забытого. Интересна в этой связи история появления водопровода.

Водопровод известен с I тыс. до н. э., он упоминается ещё в Библии.[8] В Древнем Риме водопроводы (акведуки) строили из камня, причём инженерная мысль и техническое исполнение их были на таком высоком уровне, что и по сей день они стоят кое-где в Европе в неплохой сохранности, впечатляя своей красотой и величием.

Строились ли водопроводы в Средние века? Строились. В XI или начале XII века первый водопровод из деревянных труб появился на Ярославовом дворище в Новгороде.[9] Московский Кремль имел водопровод с XV века.

Прогресс мы можем отметить в Дании в 1576 г. Тогда в г. Эльсиноре была построена первая водопроводная система с отводками, для начала лишь во дворы восьми самых видных граждан. Однако, это было время уже позднего Средневековья — XVI век. Об этом есть очень интересный рассказ в книге Аре Ваерланда «В котле болезней».[10]

Первая городская водопроводная система в Москве (Мытищинский-Московский водопровод) появилась лишь в 1804 году.

Как видим, прогресс в материальной сфере в эпоху Средневековья был, но, по сравнению с Античностью он был весьма и весьма скромным. А вот был ли даже такой прогресс обусловлен только автоматическим развитием производительных сил и материальными условиями жизни, как пытаются нас убедить классики марксизма, весьма сомнительно. Вполне возможно, что как раз последнее начало развиваться после эпохи тёмных веков благодаря тому что свою роль в накоплении продуктивной человеческой энергии сыграла утвердившаяся христианская религия, – ведь именно она способствовала перенаправлению энергии с эгоистических страстей в более продуктивное русло. То есть этот технический прогресс, возможно, был порождением духа, а вовсе не материи.

В целом же всей этой исторической схеме со сменами формаций едва ли может хоть в какой-то мере соответствовать даже «хрестоматийная» Европа. Скажем, самым экономически мощным, самым культурно и цивилизационно развитым европейским государством в Средние века была, несомненно, Византийская империя — государство, остававшееся абсолютно рабовладельческим без каких-либо признаков феодализма вплоть до своего насильственного конца в XV веке. Но Византия — это ведь восточная Европа, а не Западная, а значит, для Маркса не имевшая никакого значения. Он просто проигнорировал её существование, такое неудобное для его теории. На остальные же континенты все эти «формации» и вовсе никак не вписывались.

Будучи европоцентристом, Маркс вообще мало уделял внимания цивилизациям, лежащим за пределами Европы, даже несмотря на то, что эти цивилизации в определённые периоды истории были более высокоразвитыми, нежели европейские. Они не вписывались в его теорию поступательного развития, ломали догматы о рабовладельческой и феодальной «формациях», и он, наверное, просто не знал, куда отнести, например, Индию с её кастовой системой или Китай с его своеобразным общественным устройством без рабовладельцев и феодалов. Ни то ни другое никак не подходило ни под одну марксистскую «формацию». Да и в самой Европе в древности существовало множество народов вне греко-римской цивилизации, скопом относимых к «варварам», чьё развитие тем не менее, было отнюдь не примитивным – у кельтских, германских, славянских, тюркских конфедераций племён существовало жречество, аристократия, законодательство, совещательные и властные органы, но, поскольку они не оставили после себя письменных документов, то на нет – и суда нет! Для Маркса их и не было. Таким образом, Маркс отождествил греко-римскую цивилизацию со всем человечеством и на основании этого вывел «рабовладельческую формацию», хотя даже Римская империя, даже в период своего наивысшего могущества, включала в себя лишь малую часть тогдашнего человечества.

Обо всём, что лежит к востоку от Европы, Маркс писал всего несколько раз как об особом азиатском способе производства[11] и ещё несколько раз о разных его аспектах, однако в более поздний период своей деятельности он перестал упоминать азиатский способ производства в своих работах.

Между прочим, в качестве определяющей черты этой формации Маркс указывал отсутствие частной собственности на землю, которое составляет основу политической и религиозной истории Востока, «ключ к восточному небу».[12] Nota bene! Это немаловажно, ибо ликвидация частной собственности есть главное, определяющее условие социалистическо-коммунистической формации.

В официальной же советской науке после дискуссии 20 – 30-х годов утвердилась пятичленная схема, состоявшая в последовательной смене пяти формаций: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической, начальным этапом которой является социализм. По количеству формаций схема получила разговорное название «пятичленка». В этой схеме понятие АСП (азиатский способ производства) не использовалось вовсе: все древние восточные общества были отнесены к рабовладельческой стадии, а все средневековые — к феодализму. Эта «Пятичленка» продолжала оставаться господствующей схемой советской исторической науки на протяжении всего существования СССР.[13]

Очевидно, что доктрина об общественно-экономических формациях и способах производства с её проекциями в будущее имеет право на существование лишь в качестве теории — такой же, как, например, теория пассионарности Льва Гумилёва. У неё масса натяжек и нет убедительных доказательств. А недоказанная теория может служить руководством к действию только для идиота или фанатика. Мы уже указывали на то, что в марксизме очень нереалистическое представление о человеке, идеализирующее его, преувеличивающее его равенство с другими людьми, представление, основанное на предубеждении, иррациональной вере. Такого же характера вера очевидно присутствует и в теории о формациях, якобы зависящих от уровня развития производительных сил, материальных условий жизни, техники.

На последнее обстоятельство обратил пристальное внимание Игорь Шафаревич.[14] Хотя его основная деятельность была связана с естественными науками, он сделал и блестящий вклад в общественные науки. Его книга Социализм как явление мировой истории несомненно является выдающимся произведением в области обществоведения.

Шафаревич доказывает, что социализм не является порождением противоречий капиталистической формации, закономерным результатом развития производительных сил и производственных отношений, и уж тем более стремления к социальной справедливости. Комплекс идей, согласно которым через колено ломали Россию большевики, в практически неизменном виде прослеживается на протяжении тысячелетий, со времен Древнего Египта и Месопотамии, и относится «...к грандиозному и древнему религиозно-философскому течению: пессимизму или нигилизму. В различных вариантах этих учений либо смерть человечества и гибель вселенной рассматриваются как желательная цель мирового процесса; либо – основной сущностью мира объявляется Ничто».

Поэтому в названной работе в одном ряду с марксизмом и утопическим социализмом рассматриваются общие черты в идеологии антихристианских ересей, а также в государственной практике, например, империи инков и иезуитов, и не только. Шафаревич говорит даже о невероятном консерватизме социализма.

С тех пор, как в системе Платона были впервые сформулированы основные принципы социализма, религиозные представления человечества совершенно преобразились: общемировое значение приобрела идея монотеизма, возникла концепция единого Бога, богочеловечества, спасения верой и ряд других основополагающих христианских идей, сформировавших облик нашей цивилизации. В то же время основные принципы социализма не изменились вплоть до наших дней, меняя лишь свою форму и мотивировку.

Более того, Шафаревич приходит к выводу о том, что марксизм является лишь формой проявления глобальной, но совершенно еще не изученной силы, главная цель которой – разрушение человеческого общества.

Марксизм сумел ответить на два вопроса, всегда встающие перед социалистическим движением: где искать “избранный народ”, то есть чьи руки будут ломать старый мир? и – каков высший санкционирующий авторитет движения? Ответом на первый вопрос был –

ПРОЛЕТАРИАТ, на второй – НАУКА.

Второй важнейший вывод, сделанный Шафаревичем, заключается в том, что форма марксизма и советского реального социализма – уже отработанный материал и больше не отвечают целям этой глобальной силы, что она начинает искать новые формы и инструменты, способные разрушать общество «до основания».

Несомненно, что мысль в этом направлении работает. Вполне вероятно, что поиски “избранного народа” составляют смысл так занимающей западные левые движения “проблемы меньшинств”: студентов и учащихся, гомосексуалистов, американских негров, бретонских, аквитанских или других националистов во Франции.[15]

Однако это всё обществоведческие (социологические) и исторические теории; наша же цель – критика марксизма в его практическом аспекте, и поэтому нам придётся здесь сопоставлять «предсказания» Маркса с современной реальностью. И здесь Маркс находится в невыгодном положении – ведь то, что в его время было лишь теориями, в наше время является уже опытом, и мы можем с уверенностью судить, в чём он был прав, а в чём заблуждался.

[1]Cf. Friedrich Engels Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie, Karl Marx, Friedrich Engels, op. сit., B. 6, S. 276. Цит. по: В.В. Арцимович, Читая..., Глава 5

[2]Karl Marx/Friedrich Engels Das Elend der Philosophie. ..., op.cit., B. I, S. 287. Цит. по: В.В. Арцимович, там же

[3]Дмитрий Сапрыкин Один народ, одна страна, один Бог, одна Церковь. Интервью с академиком Игорем Ростиславовичем Шафаревичем

[4]К. Маркс, Ф. Энгельс Манифест коммунистической партии, 1 Буржуа и пролетарии. Файл pdf, стр. 1

[5]См. http://www.sno.pro1.ru/lib/stoll_istoriya_rima_v_biografiakh/4.htm

[6]См. статью Собор Парижской Богоматери в Википедии

[7]См. статью Колизей в Википедии

[8]4 Книга Царств, Ис. VII, 3, II Пар. XXXII, 30

[9]Николай Иванович Фальковский. История водоснабжения в России. Изд-во коммунального хозяйства РСФСР, 1947. С. 13.

[10]См. v-kotle-bolezney.blogspot.com/

[11]См. Переписку Маркса и Энгельса в 1853 году (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 28, с. 174—267), статью Маркса Британское владычество в Индии (там же, т. 9, с. 130—36) и Предисловие «К критике политической экономии» (1859) (там же, т. 13, с. 1—167)

[12]И.Р. Шафаревич, ПСС, т.1, файл pdf, стр. 473

[13]См. статью в Википедии Азиатский способ производства.

[14]Доктор физико-математических наук, профессор, академик Российской академии наук (1991; член-корреспондент Академии наук СССР с 1958). Основные труды посвящены алгебре, теории чисел и алгебраической геометрии. Лауреат Ленинской премии.

[15]И.Р. Шафаревич, цит. раб., Предисловие И.С. Шишкина, стр. 6-8

Автор: oragda

Дата оригинала: 22 февраля 2020 г.

Источник оригинала: https://oragda.livejournal.com/4651.html